Парнишка ещё что-то сказал, но Ия даже не обернулась. Девушку уже не интересовало, что пацан подумает о её столь стремительном исцелении. Сцепив зубы, она продолжала подниматься, огибая густо разросшиеся деревья и кустарники.
Лишь когда звуки, доносившиеся из лагеря у ворот обители "Добродетельного послушания", окончательно затихли, Платина рухнула на траву и громко, в голос заревела, проклиная бывшую подругу, приёмного папашу, тех, кто арестовал его за государственную измену, а также весь этот грёбаный мир и того козла, который её сюда забросил.
Единственная польза от истерики состоит в том, что она не может длиться вечно.
Усталость и голод подточили силы, а пересохшее горло не позволило долго орать.
Слёзы разочарования охладили разгорячённое сознание, и приступ паники начал переходить в тупое безразличие.
Даже погода испортилась. Солнце скрылось за облаками, потянуло прохладным ветерком.
Со стоном усевшись, Ия вытерла рукавом мокрое, зарёванное лицо.
"А ты чего хотела? — с горькой усмешкой спросила она себя. — Забыла, как здесь почитают старших и особенно родителей? Бано Сабуро — всё-таки твой приёмный отец, а ты сбежала".
Невольно вспомнилась история, прочитанная в одной из назидательных книг, которыми пичкала свою ученицу госпожа Эоро Андо. Там рассказывалось, как некий благочестивый сын вырезал кусок из своего тела, чтобы этим мясом накормить голодного отца.
Для жителей Благословенной империи почитание родителей являлось одним из главнейших жизненных приоритетов.
Неудивительно, что воспитанная в подобном духе Амадо Сабуро восприняла побег пришелицы из иного мира от свалившихся на семью несчастий как предательство.
Девушке пришлось признать, что удирая из дома бывшего начальника уезда и надеясь на помощь его сестры, она исходила из логики родного мира и совершенно не подумала о том, как отнесётся к подобному поступку настоятельница?
"Вселенная не крутится вокруг тебя, — вновь напомнила себе Платина. — И никто здесь тебе ничего не должен. Ты сама по себе".
Она прерывисто вздохнула, громко шмыгнув носом. Ещё раз вспомнив тяжёлый разговор с бывшей подругой, Ия с удивлением поняла, что та, кажется, больше удивилась её появлению, чем новости об аресте брата, обвинённого в государственной измене. Более того, казалось, что это известие не произвело на женщину особого впечатления, несмотря на смертельную опасность, нависшую над всей семьёй бывшего начальника уезда.
"Может, она уже знала об этом? — резонно предположила девушка. — Что если ей уже кто-то рассказал, что Бано Сабуро схватили, и она уже успела выплакаться?"
Сама-то Платина шла сюда особо не торопясь. Да ещё этот Замин с его ленивым волом! Она даже не могла вспомнить, сколько фургонов и всадников обогнали их дорогой.
Кто-то из них вполне мог заглянуть в обитель "Добродетельного послушания" и рассказать настоятельнице о постигшем её родственников горе.
Тогда в поведении госпожи Амадо Сабуро нет ничего удивительного.
Криво усмехнувшись, Ия потёрла недовольно заурчавший живот. После того как схлынула истерика, голод вновь настойчиво напомнил о себе. Она-то рассчитывала поесть у подруги, но теперь даже если это случится, то ещё не скоро.
Девушка достала из-за пазухи завёрнутый в тряпочку кусочек серебра и стала спускаться к монастырским воротам, твёрдо рассчитывая добыть там хотя бы немного продуктов.
Не желая привлекать к себе излишнее внимание, она направилась к стоявшему немного на отшибе шалашу, возле которого стояла маленькая тележка и щипал траву тощий, серенький ослик.
Заметив её, пожилая женщина, что-то помешивавшая длинной ложкой в котелке над маленьким костерком, выпрямилась, настороженно глядя на приближавшегося незнакомца.
— Здравствуй, почтенная, — кивнула Ия. — Не продашь ли немного еды?
И, прежде чем одетая в аккуратное, но сильно застиранное платье простолюдинка успела отказать, протянула ладонь с тускло блеснувшим на ней кусочком серебра.
Судя по взметнувшимся на лоб бровям, собеседницу весьма озадачило столь необычное предложение.
— Прости, молодой мастер, — после короткого раздумья виновато развела она руками. — У меня столько нет.
— Продай сколько сможешь, — вымученно улыбнулась девушка, чувствуя, как от аппетитного запаха, исходившего от кипящего на огне варева, рот наполняется слюной, а желудок скручивается в спазме. — Сдачи не надо.
Неизвестно, что подумала бедная женщина о столь бездумно разбрасывавшемся серебром юнце, но, опасливо оглядевшись по сторонам, она кивнула и скрылась в шалаше, сложенном из берёзовых веток с начавшими сохнуть листочками.
Покопавшись, простолюдинка вынесла пару больших, видимо, утиных яиц, завёрнутый в лист лопуха ком варёного риса и кусок соевого творога.
Не задумываясь, приёмная дочь бывшего начальника уезда отдала кусочек благородного металла, переплатив раз в пять, а то и больше.
Складывая продукты в котомку и не слушая благодарностей осчастливленной селянки, Платина поинтересовалась, нет ли где поблизости ручейка с чистой водой?
Получив ответ, что таковой имеется, и узнав, как до него добраться, Ия поспешила уйти, опасаясь, как бы её не приняли за подпольного миллионера.
К счастью, яйца оказались варёными, и девушка, не опасаясь сальмонеллёза и прочей заразы, с удовольствием умяла их, запивая холодной водой, узким потоком сбегавшей вниз по склону метрах в двухстах от ограды обители.
Поскольку неизвестно ещё, чем будет угощать её бывшая подруга, творог и немного риса Платина оставила "на потом".
Опасаясь, как бы осчастливленная простолюдинка не разболтала знакомым, куда направился богатенький лох, Ия не стала задерживаться у ручья и отправилась на поиски двери.
Искомое нашлось в задней части монастырской стены. Уважительно хмыкнув, глядя на толстые, оббитые металлическими полосами доски, она отошла шагов на десять и, притаившись за редкими кустиками, стала ждать.
От вынужденного безделья в голове вновь зашевелились разного рода неприятные мысли.
Теперь, когда приёмного отца арестовали по столь серьёзному обвинению, а его сестра ясно дала понять, что не считает её ни родственницей, ни подругой, в этом мире остался всего один человек, на чью помощь ещё можно рассчитывать.
Но что если после всего случившегося Тоишо Хваро тоже от неё откажется?
Подобное предположение заставило девушку поёжиться. Об этом даже думать не хотелось. Тем не менее после предательства Оки и отступничества госпожи Амадо Сабуро Платина уже не могла исключить подобное развитие событий. Следовательно, как ни тяжело, но необходимо решить, как ей жить дальше в таком случае?
Плохо, что она почти ничего не умеет делать руками. Ия готовилась посвятить свою жизнь цирку, и дома у неё это неплохо получалось. Однако она уже видела местных артистов и понимала, что вряд ли сможет составить им достойную конкуренцию.
К тому же неизвестно, разрешено ли женщинам участвовать в уличных представлениях? Вдруг сие наносит вред "общественной нравственности"?
Пришелица из иного мира криво усмехнулась, в который раз дивясь причудливым вывертам местной морали. Танцовщицы в публичных домах этические нормы не нарушают, а женщины-артистки в цирковой труппе — это ужасный разврат.
Тем не менее, как говорил настоящий отец Ии: "Действительность следует принимать такой, какая она есть, несмотря на всю её нелогичность".
Может, устроиться в ученицы к кому-нибудь вроде вышивальщицы или портнихи? Однако девушка тут же поняла всю бесперспективность данной идеи. Если судить по тому, что ей известно о местных порядках, для этого она слишком старая. Основы ремесла здесь начинают постигать с самого раннего детства, а посторонних принимают в обучение крайне редко, сохраняя профессиональные секреты в семье.
Вновь и вновь перебирая свои невеликие навыки, Платина вспомнила, что неплохо ездит верхом, бросает в цель ножи и стреляет из лука.
Вот только ни одним из этих занятий здесь денег не заработаешь.
"Разве что в Робин Гуды податься? — хмыкнула Ия, поудобнее устраиваясь на котомке с вещами. Но тут же досадливо поморщилась. — Да нет. Глупо всё это. Даже если выйти на большую дорогу, девчонку с луком никто не испугается. Значит, придётся убивать. А это..."
Она вспомнила мужчину, которого зимой ранила в вымершей от петсоры деревне.
Тогда двое каких-то отморозков напали на неё и госпожу Амадо Сабуро. Девушка ни о чём не жалела, понимая необходимость своего поступка. Вот только в памяти до сих пор осталось то мерзкое ощущение, когда, преодолевая сопротивление, остро отточенный наконечник копья входит в человеческую плоть. Кажется, тот негодяй потом истёк кровью.
Платина зябко передёрнула плечами, прогоняя неприятные воспоминания.
Багровый диск солнца неторопливо опустился за горы, чётко высвечивая их сглаженные, покрытые лесом вершины. С территории монастыря донеслись звуки, похожие на обрывки песен.
Притаившуюся за кустами Ию никто не беспокоил. Только комары с противным писком вились вокруг, норовя сесть на лицо.
Не происходило ничего примечательного, и она продолжила размышлять о своей незадачливой судьбе, постепенно приходя к очевидному выводу: единственный шанс для неё выжить и хоть сколько-нибудь комфортно устроиться здесь — это стать наложницей Тоишо Хваро.
Вот только что если всё же его чувства охладели, и после ареста Бано Сабуро молодой, богатый землевладелец не захочет иметь дела с приёмной дочерью изменника? Или, того хуже, выдаст её властям?
— Ну уж это вряд ли, — возразила себе девушка.
Однако червячок сомнения уже поселился в её душе, напоминая о странных обстоятельствах нападения разбойников на свадебный караван дочери рыцаря Канако. И о том, как чиновник по особым поручениям из канцелярии самого губернатора прямо обвинял барона в убийстве тех двух несчастных, чьи тела они нашли в зимнем лесу.
Элементарный здравый смысл настойчиво твердил, что неплохо бы иметь "План Б" на тот случай, если Хваро тоже от неё откажется. Вот только ничего путного в голову пока не приходило.
Окончательно стемнело, только россыпи звёзд холодно мерцали на тёмно-синем, почти чёрном небе. Громко стрекотали цикады. Редкий лес наполнился таинственными шорохами. Где-то далеко тоскливо прокричала какая-то ночная птица.
В ночи послышался негромкий металлический лязг, скрипнули петли, и на фоне темневшей монастырской ограды обозначился более светлый проём, в котором показалась фигура в мешковатом балахоне с фонарём, свисавшем на цепи с конца короткой палки.
Ия затаила дыхание.
— Госпожа Платино, — негромко позвал знакомый голос.
— Я здесь! — откликнулась девушка, поднимаясь и хватая узел с вещами.
— Накиньте, — настоятельница протянула ей покрывало. — И снимите шляпу.
Закутавшись в тяжёлый плащ и обнажив голову, беглая приёмная дочь бывшего начальника уезда прошла за ограду.
Задвинув массивный засов, госпожа Сабуро тихо приказала:
— Ступайте за мной.
Выложенная неровными камнями дорожка шла вверх по склону, петляя между кустами и зарослями низкорослых деревьев, за которыми смутно угадывались крыши каких-то строений.
Скоро они оказались на площадке у главного святилища обители, но не стали здесь задерживаться.
Быстрым шагом миновав открытое пространство, настоятельница с незваной гостьей проследовали дальше по узкой тропинке, которая привела их к небольшому домику, притулившемуся возле отвесной скалы.
Света звёзд хватало, чтобы рассмотреть привычную веранду и маленькие, как в крестьянских жилищах, окна забранные всё той же белой бумагой. Кроме того, здание стояло не на столбах, а прямо на земле, точнее, на фундаменте из плотно подогнанных камней.
— Туфли возьмите с собой, — разуваясь, велела женщина.
Послушно кивнув, Платина шагнула за ней и оказалась в просторном по местным меркам, но скудно обставленном помещении. Кроме узкой кровати, здесь имелся стол, пара табуретов, кресло с низкой спинкой. В углу у стены стоял сундук, а рядом стеллаж с книгами и письменными принадлежностями.
Настоятельница зажгла спичку от переносного фонаря и запалила масляный светильник с медным отражателем.
— Умойтесь, — неожиданно предложила она, кивнув на стоявшие под окном деревянный тазик и ведро с водой. — А я принесу вам поесть.
— Большое спасибо, госпожа Сабуро, — поклонилась Ия, весьма озадаченная подобной любезностью.
Проигнорировав её слова, женщина вышла.
Сняв надоевшие, запылённые бинты, девушка торопливо расплела косички. Немного поколебавшись, не стала ставить таз на стол или сундук. Убедившись, что вода почти горячая, сняла штаны, чтобы их не намочить, и, опустившись на колени, принялась промывать волосы, поливая на голову ковшом из сушёной тыквы.
Даже без мыла или шампуня Платина испытала почти неземное блаженство. Замерев, но так и не услышав никаких подозрительных звуков, она быстренько ополоснулась, после чего переоделась в чистое бельё, а грязное убрала в котомку.
С сожалением посмотрев на мокрый пол, Ия поискала в комнате какую-нибудь тряпку, но не отыскав ничего подходящего, стала размазывать воду по гладко оструганным доскам своими старыми бинтами. Всё равно их вряд ли удастся использовать для чего-то другого, а оставлять после себя свинарник очень не хотелось.
За этим занятием её и застала вернувшаяся настоятельница.
— Что вы делаете? — удивилась она, прижимая к груди переносную коробочку.
— Я тут немного воды налила, — виновато ответила гостья.
— Оставьте это, — отмахнулась хозяйка комнаты. — Садитесь за стол.
Бросив импровизированные тряпки на пол, девушка без затей вытерла руки о кафтан и заняла один из табуретов. Ещё раз оглядевшись по сторонам, она машинально отметила, что вся мебель в помещении довольно старая. На ней лишь кое-где сохранились следы лакового покрытия, а вот резьба или ещё какие-либо украшения отсутствовали полностью. Всё непривычно строго и функционально.
Госпожа Амадо Сабуро молча выставила на стол мисочки с яствами. Несмотря на то, что Ия уже успела немного подкрепиться, рот её вновь наполнился слюной, а желудок призывно заурчал.
— Кушайте, госпожа Платино, — полным холодного презрения голосом предложила бывшая подруга, сама демонстративно усевшись в стоявшее в стороне кресло.
Та несколько секунд колебалась. Уж очень сильно задел Ию пренебрежительный тон собеседницы.
Однако, рассудив, что не в её положении привередничать, взяла новенькую деревянную ложку и принялась за еду, буквально кожей ощущая неприязненный взгляд сестры своего приёмного папаши.
"Ну уж этим ты мне аппетит не испортишь", — мысленно усмехнулась девушка, налегая на рис и тушёные овощи. А ещё перед ней красовались солёные грибы, квашенная капуста и варёная рыба, которую приходилось есть руками, ибо вилки гостеприимная хозяйка не принесла.
— Вам нельзя здесь долго оставаться, — сухо проговорила настоятельница, когда гостья, утолив первоначальный голод, стала более тщательно пережёвывать пищу. — Я не хочу подвергать опасности сестёр, укрывая беглую преступницу.
