Занавес замерцал, раздробился, исчез; красный луч погас, как будто его выключили.
Сура осторожно опустила руки. — Все кончено?
— Думаю, да.
— Что случилось?
Эрвал изменила вид панели, чтобы посмотреть на ландшафт мира блочных зданий, теперь ярко освещенный возрожденным миром-Солнцем. — Не знаю. Это сработало, что бы это ни было. Мы больше не поднимаемся.
Сура уставилась на панель. — Но — смотри...
Мир больше не был мертв.
По всему ландшафту мерцали огни; из дверных проемов заброшенных строений лилось чистое желтое или голубое сияние. Теперь некоторые здания начали подниматься из земли, и Эрвал это напомнило о цветах, которые стремятся к Солнцу; вскоре здания устремились к миру-Солнцу, их тросы туго натянулись, а амфитеатры протянулись, как раскрытые ладони; и на мгновение она увидела мир машин таким, каким его, должно быть, задумывали строители: как место бурлящей энергетики и промышленности.
Эрвал почувствовала, как у нее перехватило горло. А что, подумала она, в конце концов, это красиво. Я просто неправильно все разглядела.
Но свет возрожденного мира-Солнца уже угасал; здание неуверенно опускалось на землю, внутреннее освещение остывало, превращаясь в темноту.
Это продолжалось не больше минуты.
Сура сказала: — Думаю, я бы хотела сейчас пойти домой.
— Да.
Корабль в последний раз расправил свои крылья над миром машин.
Во время своих исследований Рафинадной Глыбы Пол познакомился с историей кваксов. Похититель Пола, созданный из виртуальных наборов частиц бурлящего вакуума, напоминал своих предков — странных огромных существ, которые появились на свет в виде конструкций конвекционных ячеек в кипящем океане, — как лазерная винтовка похожа на кусок расколотого камня. Но он мог проследить свое сознание до того кипящего моря.
И он вспомнил человека, Джима Болдера, который однажды спровоцировал кваксов на превращение их солнца в новую звезду.
Пол, чье сознание было сосредоточено на бушующих штормах Юпитера, начал собирать воедино понимание будущих планов кваксов.
В отличие от большинства барионных видов, кваксы смогут сосуществовать с птицами-фотино из темной материи. Кваксы обитали в неспокойных, сумеречных глубинах низкоэнергетических систем. Например, для паразита-квакса в Юпитере не имело бы значения, если бы из-за птиц-фотино перестала светить далекая звезда его хозяина; пока планета вращается и ее внутреннее ядро излучает тепло, квакс мог бы выжить.
Таким образом, кваксы могут стать последними барионными обитателями Вселенной.
В конечном счете, однако, повсюду иссякли бы источники энергии, которые подпитывали турбулентность, поддерживающую кваксов. Этот Юпитер остыл бы, истощенный собственными погодными системами. Тогда, наконец, кваксам пришло бы время уходить. Произошел бы второй исход кваксов, гораздо более масштабный, чем первый, поскольку раса последовала за ксили через их Кольцо в новый космос. Пол дико размышлял о контейнеровозе, который мог бы хранить сознание, основанное на ритмах галактических орбит...
Но кваксы еще не были обеспокоены подобными проблемами. Они знали, что действия птиц-фотино обрекли Кольцо на гибель. Кольцо в конечном итоге закроется: завоевав Вселенную, птицы-фотино запечатывали себя в ней. Но, по мнению кваксов, времени было предостаточно.
И, кроме того, кваксам предстояло завершить еще один проект. Пока незаконченный.
Окончательное уничтожение человечества.
Кваксы пережидали краткое, тщеславное утро людей, пока те росли, чтобы доминировать над окружающими их видами — только для того, чтобы растратить свои силы в абсурдных нападениях на ксили. В конце концов, ксили аккуратно запечатали большинство выживших людей в мире-коробке за пределами Восьми комнат. Однако ряд небольших колоний людей в различных формах выжили, и кваксы наблюдали, как один за другим эти остатки вырождались и умирали.
Пол подозревал, что кваксы не противились ускорению этого процесса.
Теперь казалось, что во Вселенной, наконец, не осталось людей. Но после действий Джима Болдера кваксы рассудили, что для их долгосрочного выживания риск представляет даже небольшая группа людей. Таким образом, кваксы собирались гарантировать, что люди никогда больше не поднимутся, чтобы угрожать виду своими непредсказуемыми планами.
Они ждали.
В конце концов в Восьмой комнате появился Тил.
Пол с тоской задавался вопросом, почему кваксы не встревожились, когда антиксили оживил самого Пола; постепенно он пришел к пониманию, что он был недостаточно человечен, чтобы кваксы узнали его, и они поняли, кем он был, только из-за его общения с жителями деревни.
Он испытал глубокую печаль.
Кваксов воодушевил упадок людей до дикости, о чем свидетельствовала природа Тила и тех, кто последовал за ним. Они, конечно, могли уничтожить людей в любое время. Но они были терпеливы. Было ясно, что в комнатах и за их пределами было больше людей, все еще недоступных для кваксов; и также было ясно, что у появляющихся людей мог быть только один план действий: провести корабль ксили через затерянную Вселенную к Кольцу Болдера.
Для этого последнего путешествия, несомненно, все люди вышли бы из-под защиты комнат; все человечество было бы заключено в одном хрупком суденышке, предприняв массовый исход с ироническими параллелями с эвакуацией, так давно навязанной кваксам.
Затем кваксы нанесли бы удар.
Пол задумался. Вражда кваксов с человечеством длилась миллионы лет; она превзошла ненависть, даже расчет, и превратилась в видовой императив.
Ирония заключалась в том, что до того, как Пола заманил в ловушку квакс, он воображал, что самым большим источником опасности для людей будут свирепствующие птицы-фотино. Теперь ему было трудно представить, как маленькая группа людей смогла выдержать натиск этого древнего врага в лице кваксов и пережить свой переход к Кольцу.
Время шло в разных масштабах. Квакс не приставал к нему, довольствуясь пока поглощением информации. Пол создал множество субличностей, чтобы обсудить варианты выживания людей.
В конце концов он принял решение.
Она скучала по Деймену.
Несомненно, ему понравилось бы просовывать руки в эти варежки и управлять кораблем, как если бы это была какая-нибудь огромная птица. Она представила его здесь, в Восьми комнатах, сидящим вместе с остальными, полуголым и блестящим от пота, нагуливающим валики здорового жира...
Но образ рассыпался. В сердце Деймена, с грустью размышляла она, никогда не нашлось бы воли противостоять странностям корабля, Друга. И теперь она потеряла его навсегда. Он, упрямец, никогда не отправился бы в Восемь комнат, а ее спутники никогда не согласились бы на обратный путь...
И тут ей в голову пришла идея.
Корабль стоял на своем месте напротив Восьмой комнаты.
Эрвал села за свой стол и снова сунула руки в варежки; она прошлась по панели над головой и вышла через Восемь комнат.
С запозданием она поняла, что рычаги управления в варежках были грубыми и предназначались для того, чтобы менять виды в окне на мили за раз; вскоре ее пальцы заболели от напряжения, связанного с поддержанием плавности ограниченных движений. Однако, попрактиковавшись, она вскоре смогла переместить фокус поверх голов ничего не подозревающих жителей деревни и выйти через дверь первой комнаты.
Она вздрогнула, когда точка обзора прошла сквозь закрытую дверь.
Она парила над равниной грязного снега. Она обнаружила, что дрожит — но, конечно, панель принесла ей только изображение ледяной страны, а не звук ветра или укусы мороза. Движением больших пальцев она повернула изображение так, чтобы видеть первую комнату. Она парила в воздухе, законченная и простая, не давая никаких указаний на чудеса, которые лежали за ней.
— Это как если бы мы были там и смотрели на это.
Эрвал обернулась. Сура стояла за своим креслом, смиренно сцепив руки за спиной. — Почему ты смотришь на весь этот снег и лед? — спросила девушка. — Мне от этого холодно.
Эрвал подумала о том, какой юной выглядела Сура; как будто тепло и безопасность комнат, корабля вернули ей молодость, утраченную деревенским холодом... — Я не уверена. Наверное, я скучаю по всему этому.
Мускулы на щеках девушки натянулись, как веревки. — Ну, я не хочу.
— Я хочу... э-э, прогуляться окном обратно в деревню. Но не уверена, смогу ли найти ее снова.
— Я помогу тебе. — Сура села на пол, поджав под себя ноги. — Ты идешь на юг от комнат. Ищи дерево, на котором мы нашли метку Тила.
— На юг... да.
Фокус перемещался по ледяному ландшафту со скоростью, чуть превышающей скорость пешехода. Эрвал и Сура вглядывались в экран в поисках указателей на пустой местности. Постепенно Эрвал научилась преодолевать мили за несколько минут, время от времени останавливаясь в какой-нибудь выгодной точке, чтобы сориентироваться.
Это было так легко по сравнению со смертельной болью настоящего путешествия, что Эрвал стало стыдно.
Шли часы, и другие жители деревни наблюдали за тем, что она делала. Постепенно вокруг них образовался круг; некоторые из них давали советы, в то время как другие предпочитали держаться на расстоянии, просто наблюдая. Эрвал ничего не комментировала.
В конце концов они нашли пень, к которому все еще цеплялся лоскут коровьей кожи. Сура положила руку на спину Эрвал; пальцы больно сжали мышцы Эрвал. Жители деревни смотрели на тряпку, подавленные и молчаливые.
После еще одного дня суррогатного путешествия, когда у Эрвал болели руки, наблюдатели наконец добрались до деревни.
Снег лежал сугробами у разрушенных вигвамов. Дым не поднимался. Коровы-мамочки лежали в огромных сугробах, обнаженная плоть примерзла к их костям.
Эрвал подняла обзорную площадку в воздух, так что казалось, будто они смотрят вниз на руины игрушечной деревни.
Последний враг человечества, зима, победила. Где-то тихо шуршала Сэнд. Арк нежно положил ладонь на голову Эрвал. Эрвал исследовала свои эмоции, отыскивая скорбь. Затем она сделала панели непрозрачными и вытащила руки из перчаток.
Жители деревни вели себя тихо, но через несколько часов они вернулись к своей ленивой, мирной жизни на борту корабля. Эрвал обнаружила, что расслабляется вместе с остальными, и вскоре стало казаться, что изображения на панелях были не более чем лихорадочным сном...
Позже, однако, Эрвал в одиночестве поднялась по комнатам на первый этаж и толкнула дверь. Холодный воздух проник в ее легкие. Босиком, одетая только в тунику, она, спотыкаясь, шла по колено в снегу. Внезапно ее горе стало таким же осязаемым, как замерзшая земля у нее под ногами. Она отдалась ему, и слезы замерзли на ее глазах и щеках.
Его план, по мнению его субличностей, был таким же невероятным, как и любое из диких предприятий, предпринятых людьми в прошлом. Его единственным достоинством было то, что это было лучше, чем позволить кваксам просто уничтожить корабль ксили.
Этот план основывался на том факте, что люди столкнулись с двумя опасностями: от кваксов и от птиц-фотино из темной материи. Птицы-фотино были намного могущественнее, но кваксы, с их непоколебимыми намерениями, представляли большую непосредственную опасность. Очевидно, что люди не смогли бы пробиться ни через одну — не говоря уже об обеих — из этих великих сил к своей цели, к Кольцу.
Что ж, тогда врагов нужно отвлечь.
Пол незаметно удалился из мира чужого Юпитера. Он знал, что кваксы наблюдают за ним, но они не пытались вмешиваться. Он рассеял фокусы своего осознания и распространился настолько тонко, насколько это было возможно, вдоль квантовых мировых линий. Он организовал данные, составляющие его сознание, в определенную конфигурацию, пустую вопросительную форму.
Подобно ребенку, ищущему свою мать, он позвал антиксили.
Антиксили покинул Вселенную при запуске флота семян Рафинадных Глыб. Он отправился назад во времени со своим флотом и — одновременно и без парадокса — растворился в бесчисленных тающих фрагментах сознания. Итак, антиксили ушел... но Пол обитал в квантовой Вселенной, в которой ничто никогда не было окончательным. С терпением и бдительностью он продолжал свой призыв.
...Фрагменты антиксили ответили. Это было похоже на эхо утраченного голоса. В ответ на зов Пола восстановился бледный контур осознания антиксили, и снова Пол был окружен его необъятным, бесстрастным юмором. Он отреагировал так бурно, как только мог, стараясь усилить присутствие антиксили.
Он почувствовал замешательство в иерархии кваксов, но проигнорировал их.
Наконец пришел ответ, которого он ждал. Через систему Юпитера прошли призрачные корабли размером в несколько миль.
Присутствие антиксили могло бы означать для бдительного наблюдателя, что ксили вернулись в космос, и — как надеялся Пол — заклятые враги ксили, птицы-фотино из темной материи, прилетели, чтобы выяснить, что происходит.
Пол, напрягаясь, поддерживал иллюзию/субстанцию антиксили. Наконец корабли темной материи отбыли, как и предполагал Пол, с новой целью.
Он расслабился, и контур антиксили растворился в квантовом шипении Вселенной.
Птицы-фотино, убежденные в том, что ксили могут заново завоевать Вселенную, из которой они были изгнаны, сосредоточат свою энергию на Кольце Болдера и откажутся от других своих проектов. Они уже запустили долгосрочные механизмы уничтожения Кольца. Но теперь закрытие этих врат должно было быть ускорено; кольцо должно быть закрыто до того, как ксили смогут воспользоваться им для возвращения.
...Но если бы Кольцо было замкнуто, кваксы оказались бы в ловушке умирающей Вселенной, их мечта о видовом бессмертии оказалась бы под угрозой. Итак, по расчетам Пола, кваксы должны были бы добраться до Кольца и помешать птицам-фотино уничтожить его. С чувством развлечения и зачарованности он наблюдал за оживленными дебатами среди кваксов, данными и предложениями, распространяющимися по всем масштабам пространства и времени.
Забытый, Пол позволил себе ликовать. Его схема, казалось, работала. Если это так, то он не только дал шанс остаткам человечества: он также изменил видовые императивы двух великих рас.
Он скользнул по квантовой сети к своей маленькой группе людей.
По всей Вселенной огромные силы начали сходиться к Кольцу Болдера.
Друг вернулся. И видения были такими яркими, что она едва могла видеть.
...Место, невообразимо далекое, где Кольцо, сверкающее и совершенное, вращалось в пространстве; место, где весь звездный свет был голубым...
— Эрвал? С тобой все в порядке?
Фантастические картины наложились на озабоченное лицо Суры. Эрвал потерла жесткую кожу вокруг своих глаз. Ее зрение было затуманено другими мирами, она цеплялась за утешительные фрагменты реальности: звуки детского смеха, сладкий, молочный запах коровы-мамочки. — Со мной все в порядке. Возможно, просто немного кружится голова. Мне нужно присесть... — С помощью Суры она коснулась теплой, мягкой стены комнаты и, словно слепая, добралась до пола и села.
...Она парила над огромным запутанным Кольцом; ее пальцы дрожали на рычагах управления в варежках...
