Он мне это рассказывает, и я понимаю, что это только один из множества возможных вариантов, вроде утраты выданного в пользование сценического костюма, на самом деле кучки древних лохмотьев, и которые костюмерша откажется принимать обратно, на ясном глазу клянясь, что она выдавала мне не эти обноски, а десять платьев от Диор из прошлогодней коллекции украшенные натуральными бриллиантами. И хоть торжественно застрелись морковкой на площади, ничего и никому не докажешь. То есть выходить мне на работу нельзя. От слова НИКАК и КАТЕГОРИЧЕСКИ. В принципе, если бы у меня не возникло уже такой конфликтной ситуации, проще всего мне было не выйти на работу и по статье прогул меня бы уволили и никаких сложностей. Вот только на работодателя может быть возложена ещё и воспитательная функция. Тем более, что я ещё и попадаю в категорию "молодой специалист" после окончания профильного учебного заведения и уволить меня далеко не так просто даже если бы хотелось. Законодательство здесь стоит на стороне молодого специалиста и защищает его от недобросовестного работодателя. А в моём случае работодатель имеет полное право привлекать для моего вразумления правоохранительные органы, которые найдут меня по заявлению филармонии и в принудительном порядке привезут на рабочее место. И я там могу ничего не делать, но меня уже отметят в табеле, что я три часа был на рабочем месте, за что мне начислена зарплата и понеслась душа в рай.
Какой вариант придумает моё руководство, неизвестно, но придумает обязательно. Тем более, что контракт с ними хочет разорвать музыкант имеющий международное признание и почётное звание дружеского государства. Это они мне в глаза ведут себя наплевательски, но на самом деле во всех отчётах наверняка фигурирует, что у них в штате есть целая НАРОДНАЯ АРТИСТКА. То есть, просто не выйти на работу не получится. Для этого у меня должны быть юридически грамотные и официальные основания. Он на меня посмотрел как-то грустно и сказал, что проще всего мне было бы забеременеть и родить. А там декрет, отпуск по уходу за ребёнком и можно на все филармонии положить с прибором и плевать с верхней полки. Видимо, уже по моему лицу понял, что я рожать совсем не рвусь. Он пока предыдущую фразу проговаривал, у меня по спине с топотом такая толпа холодных мурашек размером с палец пробежала. Я лучше аккомпаниатором в Пелым поеду. Дети — это прекрасно, но не в моём конкретном случае... А вообще, медицинское обоснование — самое эффективное и юридически достоверное. Тем более, что если кто-нибудь решит оспорить заключение какого-нибудь врача и поставит его под сомнение, то тут уже задета честь белого халата, медики любого схарчат, тем более здесь, где их не много и цеховая солидарность — совсем не миф. Я тут же настропалил ушки и показал, что я всё понимаю и готов войти в любые сложные условности этой скользкой ситуации...
Из кабинета адвоката я вышел с телефончиком Алексея Викторовича — заведующего хирургическим отделением областной больницы, куда и поехал провести предварительное согласование планов, а именно, когда и что я должен буду правильно сделать, куда прийти и что говорить. Алексей Викторович оказался довольно приятным дядькой с мохнатыми рыжими крупными сильными руками. Мне даже смешно стало, он в кабинете скинул с головы шапочку, под которой оказалась выбритая голова, впрочем, выбриты там остались только немногие остатки волос. Мама как-то говорила, что хирурги шапочки носят, чтобы волосы во время операции в рану не упали. Так вот у него с головы падать просто нечему, а вот руки у него такие мохнатые, мамонт обзавидуется, а ведь ничего для защиты от этих волос не носит, хотя, на руках ведь перчатки во время операции, беру свои слова обратно. Ладно, это я так нервно шучу. Я вообще в присутствии медиков себя всегда некомфортно чувствую, хотя вроде бы с детства должен бы иммунитет выработать, всё-таки у меня мама врач. Но вот так сложилось... Я честно рассказал хирургу о том, что мне нужно больничный на весь срок оставшегося контракта. Как адвокат говорит, мне нельзя иметь ни одного зафиксированного табельного часа на рабочем месте. Доктор после такого вступления явно погрустнел. Наверно ему уже представилось, сколько же мне ног отрезать придётся, чтобы такой затяжной больничный обеспечить. Но когда узнал, что я музыкант сразу повеселел. Вспомнился не к месту дурацкий анекдот про доктора Айболита и зайчика.* Я не удержался и хихикнул, пришлось рассказывать. Алексей Викторович даже не улыбнулся, подумал и хмыкнул:
— Злой, какой ветеринар оказался...
От такой реакции, мне рядом с ним даже неуютно как-то стало. Но разговор уже почти закончился, после того, как он выяснил, что я играю на клавишных.
— Значит так. За два дня до выхода на работу позвонишь мне, я скажу как принимает доктор. Едешь в шестую поликлинику и записываешься на приём к доктору Головко Сергею Михайловичу. Сразу отдашь ему записку, которую я тебе сейчас напишу. Он отправит тебя на рентген и назавтра надо будет сдать анализы, там не много, моча и с утра кровь из пальчика. После рентгена наложит тебе лангету, выпишет больничный и распишет лечение. Теперь слушай внимательно, можешь записывать. Диагноз у тебя будет острый тендовагинит пятого пальца левой кисти. Это значит, что у тебя воспалились сухожилия левого мизинца и двигать им больно. Значит по специальности ты работать не можешь, поэтому вполне обоснованный больничный. Если бы ты занималась преподаванием, даже будучи музыкантом, больничный с таким диагнозом тебе бы никто не дал. Лангету носить обязательно только первую неделю, чтобы в остром периоде обеспечить неподвижность пальца и снизить болевой синдром. Потом носить можно от случая к случаю, это не криминал, об этом можещь не переживать. Потому, что с середины второй недели мы переведём тебя на диагноз подострый тендовагинит с тенденцией к хронизации. Здесь уже сильных болей нет, и иммобилизация требуется только при появлении болей по желанию самого пациента. Лечить тебя будем таблетками и физиопроцедурами, ну, и компрессами, которые ты сама дома будешь делать. На физиотерапию ходить не будешь, мы сами там твою карточку отметим. Но ты должна знать, что тебе делали сеансы УВЧ — это ультравысокие частоты, Дарсанваль, это трещотка такая электрическая, ею сама бы сидела и по сухожилиям водила. Дома тебе будут назначены ванночки. На приём будешь приходить раз в неделю, номерок тебе будут во время предыдущего визита давать. Это в случае с тобой можно растянуть месяца на четыре. Решать вопросы твоего лечения будет врачебно-контрольная комиссия, а я как завотделения и кандидат наук в ней председательствую по хирургическим вопросам. При таком диагнозе больного на комиссию не вызывают, так, что не увидимся. Потом ещё что-нибудь придумаем. Стоить это будет двести рублей день, то есть шесть тысяч за месяц, потянешь? Деньги в конвертике в начале месяца отдашь доктору на приёме. Всё понятно?
— Понятно. Спасибо, всё поняла, деньги есть...
Собственно, всё как Алексей Викторович сказал, так и получилось. Накануне позвонил, съездил посмотреть, где поликлиника, а с утра уже был на приёме. Хирургу вообще всё было по барабану, прочитал записку, забрал конверт, черкнул пару слов в карточку и я уже топал на снимки. Там задёргался, типа рентгены страшные, но рентген-лаборант меня успокоила, что у них стоит хорошая аппаратура, которая работает по типу флюорографа, то есть фотоаппарат снимает флюоресцирующий экран, а не как раньше, когда поток рентгеновских лучей должен был фотоплёнку засветить. Тут мощность излучения раз в десять меньше. На душе полегчало, что не буду светиться по ночам. Со снимками пошёл обратно к Сергею Михайловичу. Он в процедурной быстро слепил мне лангету, забинтовал сверху и пока я сидел и ждал пока гипс застынет, мне уже выписали больничный с какими-то циферками в графе диагноз и велели завтра сдать анализы и на приём через неделю. С утра повёз мочу и дал уколоть пальчик. Домашним ничего говорить и объяснять не стал. Нина — простая душа, может и ляпнуть что-нибудь, где-нибудь, не со зла, а случайно. Але, конечно пришлось всё рассказать, иначе она бы с ума сошла от волнения за меня.
До начала больничного я подбил все свои дела по регистрации новых песен и музыки. На сегодня я уже сделал себе задел из почти тридцати песен Далиды и Карры. Кроме этого восстановил пять немецких песен Мирей Матье. А со "Спейсом" вспомнил все композиции из пластинки, которую после гастролей у нас выпустила наша "Мелодия". Говорят, что когда-то была очень популярная пластинка. Кроме этих композиций вспомнил ещё восемь штук. С моей нынешней памятью вспоминается всё великолепно, а с композициями, с моих нынешних позиций они довольно однотипные и даже скучноватые. Это на заре появления первых синтезаторов и их первых возможностей их звучание само по себе уже было из ряда вон выходящим. Так, что я эти композиции на своём Урале вынужден был ещё и допиливать, причём, получилось очень стильно, выигрыш, на мой взгляд на порядок. И ради интереса аранжировал в том же стиле популярную когда-то песню Никитиных "Под музыку Вивальди". Просто вспомнилось, как эту мелодию красиво обработали под оркестровое звучание у Поля Мориа, а я ещё и электронное звучание туда вставил. С книгами у меня уже в принципе и так неплохо и гнать особенно не собираюсь. По уже накатанной схеме пошли тиражи в мягких обложках остальных книжек. А я пока думаю, писать "Дозоры" или нет? Вообще, у нас должно на ура пройти... И уже на две трети перевёл первую книгу о принце Корвине на немецкий, ведь пообещал Гюнтеру...
А на второй день, как я посчитал, от окончания действия моего выговора, меня вызвали в филармонию. Я пришёл в гипсе, хотя на руку сначала накинул снятую в помещении тёплую кофту, поэтому гипс в глаза не бросался. Зашёл в кабинет Директора:
— Здравствуйте...
— Ну, здравствуй! Заждались уже...
— Так я вроде и не прячусь. Что-то случилось?
— Ну, как же, конечно случилось. Закончился срок твоего выговора, и теперь ты работать начнёшь...
— А кем? Что делать то?
— О! Мы тебе такое хорошее место нашли. В двенадцатой школе есть ансамбль танцевальный в младших классах, называется "Берёзка", вот им нужен постоянный аккомпаниатор. Как раз тебе по специальности...
— Как жаль. И правда место хорошее... Только, боюсь, ничего не получится...
— Что у тебя опять случилось?
— Да, вот, приболела малость... — И показал свой гипс, а на стол положил открытый больничный лист.
— Руку сломала?
— Нет, слава Богу, тендовагинит у меня...
— Это ещё, что за гадость?
— Правда, гадость. Воспаление сухожилий сгибателей пальцев на левой руке. И играть не то, что не могу, а мне пока не вылечусь, просто запретили врачи...
— И надолго это?
— Ну, гипс сказали недели на две, а лечение дольше будет...
Филармония от меня отстала. По телевизору уже шёл показ "А зори здесь тихие", мы с Алей смотрели каждую серию. Виталий — талантище, он снял шикарный фильм. Старшина настолько органичен на экране, что мне даже трудно порой было вспомнить, что он просто актер, и мы с ним снимались в другом фильме. Тут он ещё и приобрёл какой-то немного окающий говорок, не волжский, но явно какой-то местечковый, который великолепно наложился на роль. Оказалось, что Виталий как-то успел снять про каждую девочку небольшую ретроспективу, они как бы каждая вспоминают свою довоенную жизнь. Старшина Васков тоже вспоминает умершую в родах жену, как он стоит у разрытой могилы с маленьким гробиком в руках и не может его опустить вниз, к матери, гроб которой уже внизу. Там вообще получилась такая щемящая сцена с этими деревенскими похоронами без всякой помпы, всего человек пять. Забросали могилу землёй, слепили бугорок могилы, бабы в чёрных платках тихонько крестятся, все уходят, только один мужик тихонько суёт в руки старшине бутылку самогонки. Потом Васков продолжающий стоять на коленях перед свежей могилой выдёргивает затычку, умелым движением раскручивает бутылку, чтобы водка в ней начала вращаться и переворачивает её себе в рот, запрокинув голову, и не отрываясь выпивает её "в один глоток", как это называют. Само собой, он глотает много раз, но не отрываясь и не прерывая потока текущей в рот водки. Силён старшина, даже понимая, что на съёмках ему едва ли Виталий дал бы пить водку, даже просто воду так выхлебать, всё-таки пол литра. И это вращение, тоже совсем не просто так, благодаря ему водка льётся ровной постоянной струёй, а без этого лилась бы толчками, булькала с пузырями и уже так лихо выпить бы не вышло. Особенно мужчины могут оценить всю идеальную точность этой сцены, хоть в учебные фильмы вставляй, в разделе как правильно пить водку из горлышка. Потом старшина с перекорёженным какой-то гримасой лицом изо всех сил бьёт по краю могильного холмика, из под здоровенного кулака брызгают в стороны комья суглинка и он падает лицом в холмик свежей могилы раскинув руки, словно обнимая. И таких находок по фильму несколько. Почти в каждой серии есть подобная сильная, даже жестокая сцена. После серии, в которой Ленка играющая Бричкину тонет в болоте, Алю пришлось успокаивать почти целую ночь, а когда утром пришли завтракать к Нине, у неё лицо тоже было какого-то землистого оттенка, похоже, что тоже почти не спала. Я даже подумал, что этой ночью скорая явно не отдыхала. Аля рассказала, что если первые пару серий все на работе активно обсуждали, то начиная с четвёртой явно смотрят, но уже никаких обсуждений. Однажды на обеде на меня насела Нина:
— Аюнка! Это же ты сценарий написала...
— Угу...
— Как ты такое смогла придумать? — И смотрит так внимательно.
— Знаешь, Нин... Я ничего не придумала. Такое не придумаешь, вернее враньё будет. Мне про это рассказали, всё так и было. А я просто написала...
— Правда, было? Ведь совсем молодые девушки...
— Нина. Это война...
Показ закончился. И если "Кундоз" начали шумно обсуждать и комментировать ещё когда шли последние серии, словно каждый стремился отметиться у кормушки, здесь почти полная тишина. Фильм стал событием, вернее СОБЫТИЕМ. И, думаю, Виталий снова прав, что его захотят дублировать и купить многие страны. И что за него запросто дадут "ветку" или "гномика".** И этот паразит меня туда вторым режиссёром втолкнул. Вот же ж...
А я уже стал почти профессиональным симулянтом. Дома, когда снимал лангету, жутко боялся, что будет, как в детстве, когда сломал руку, и когда снимали гипс, заодно и все волосы на руке депилировали, я тогда даже трусы немного обмочил от боли и неожиданности. Здесь, Сергей Михайлович гипс мне наложил на подложку из ваты и марли, поэтому волосяной экзекуции не случилось. И в поликлинику езжу как к старым знакомым, меня там давно опознали и относятся как к звезде, мелочь, а приятно. И что просто удивительно, никто ни разу не попросил автографа. Внимание и доброжелательность, но на расстоянии, всё-таки у нас совсем другая культура. Так-таки взялся за "дозоры", уже стучу на компе "Дневной дозор". Самому очень нравится, словно сам читаю в первый раз, такой вот странный выверт...
