Доло нарисовал на панели данных концентрические круги. — Само Ядро окружено нашими крепостями, воинственными мирами и городами. Как вы увидите, начинающий. За всем этим находимся мы во внутренних районах. Вокруг пояса толщиной в сотни световых лет расположены миры-фабрики, производящие материалы, необходимые для ведения войны. А за всем этим стоит огромный и нескончаемый приток ресурсов со всего диска Галактики, поток через червоточины и грузовики с сырьем для оружейных заводов, жизненная сила Галактики, стекающаяся в центр, чтобы разжечь войну.
— Это великолепно, — выдохнул Люка. — Организация, охватывающая всю Галактику, созданная людьми и управляемая ими.
— Но, — сухо отметила Тиил, — как вы думаете, Галактика вообще замечает, что мы здесь?
Люка снова был обеспокоен ее заигрываниями с не-доктриной.
Доло тихо рассмеялся. Он обратился к Люке: — Расскажите мне, что вы узнали о нашей миссии. Почему мы здесь? Почему капитану Тиил потребовалось проделать такой долгий путь до Земли? Что такого есть в этом всплеске веры, который происходит так далеко от Земли и который нас волнует?
Что меня беспокоит, — подумал Люка, — так это мои отношения с Тиил. Но помимо этого, конечно, это был его долг; он стремился стать комиссаром, поскольку Комиссия по установлению исторической правды была разумом и совестью Третьей экспансии, и он действительно очень серьезно относился к своей миссии. — Только доктрины Друза объединяют нас, делают возможной эффективную экспансию. Если даже нашим войскам на передовой позволено тратить энергию на глупую болтовню, не связанную с доктринами...
— Капитан? Что вы думаете?
Тиил прикусила губу, и Люка увидел там крошечные волоски, блестевшие в свете звезд. — Я думаю, что на карту поставлено нечто большее, чем просто эффективность.
— Конечно, это так. Возможно, я обучаю не того начинающего, — печально сказал Доло. — Люка, история человечества — это не просто повествование, история, которую рассказывают детям. Это больше похоже на кучу песка.
— Песок?
— Громоздится, — сказал Доло, передразнивая именно это. — И по мере того, как вы добавляете больше крупиц — по одной за раз, добавляя случайные события в историю, — куча упорядочивается сама собой. Но куча, угол наклона, всегда находится в таком состоянии, при котором она может рухнуть при добавлении всего лишь еще одного зерна, но вы никогда не можете знать, какого именно. Это называется "самоорганизующейся критичностью". И так происходит с историей.
Люка нахмурился. — Но Коалиция контролирует ход истории.
Доло рассмеялся. — Никто из нас не настолько самонадеян, чтобы считать, что мы что-то контролируем — и уж точно не историческую дугу общества, охватывающего Галактику, даже такую единую, как наша. Даже предсказания будущего, собранные Библиотеками, не помогут. Все, что мы можем делать, — это наблюдать за падением песчинок.
Люку пугала мысль о том, что великая структура экспансии была такой хрупкой. Не менее ужасающим было осознание того, сколько знаний ему еще предстояло приобрести. — И вы считаете, что религиозная вспышка в Ядре является одним из таких дестабилизирующих факторов?
— Надеюсь, что этого не произойдет, — сказал Доло. — Но единственный способ узнать это — пойти туда и посмотреть.
— И остановить падение зерна.
— И принять правильное решение, — пробормотал Доло, поправляя его.
Они покинули мир-фабрику и направились вглубь, к Ядру, сквозь все новые завесы звезд.
Наконец они оказались перед огромной стеной света. Это были облака, из которых рождались звезды. На этом сложном, неспокойном фоне Люка мог различить шаровые скопления, плотные скопления звезд. Повсюду, насколько хватало глаз, бесшумно проплывали корабли. Но из-за завесы звезд и кораблей лился вишнево-красный свет, как будто пылал сам центр Галактики.
— Строго говоря, — сказала Тиил, — мы уже находимся внутри самого Ядра. Центр Галактики окружен огромным резервуаром газа диаметром около полутора тысяч световых лет — этого достаточно, чтобы испечь сто миллиардов звезд, втиснутых в область меньшего размера, чем те несколько тысяч звезд, которые видны человеческому глазу с Земли. Стена, которую вы видите, является частью Молекулярного кольца, огромного пояса газовых и пылевых облаков, областей звездообразования и небольших скоплений. Кольцо окружает сам центр, где сосредоточены ксили.
— Кольцо расширяется, — ровным голосом произнес Доло. — Считается, что оно образовалось в результате взрыва в Ядре миллион лет назад. Мы понятия не имеем, что это вызвало.
— Как замечательно, — сказал Люка. — В этом густонаселенном месте это обломки взрыва: огромная катящаяся волна рождения звезды. И что это за розовый свет, пробивающийся сквозь облака?
Впервые за все дни, прошедшие с тех пор, как он встретил ее, Тиил посмотрела прямо на него. Ее голубые глаза казались такими же широкими, как океаны Земли, и он почувствовал, как у него перехватило дыхание. — Это, — просто сказала она, — Фронт. В этом свете люди умирают.
Люка ощутил сложную смесь страха и предвкушения. Всю свою жизнь он прожил в человеческом пространстве глубиной в тысячи световых лет. Он мог посмотреть на небо и выбрать любую звезду на свой вкус, и знать, что либо там были люди, либо они побывали там и ушли, оставив систему безжизненной и заминированной. Но теперь все было по-другому. Этот кусок неба с его густыми облаками и молодыми звездами не принадлежал человеку. До сих пор он был слишком озабочен своими отношениями с Тиил и Доло, а кроме того, своим долгом, чтобы думать о будущем. Он понял, что понятия не имеет, что он может найти здесь, в самом Ядре, совсем ничего.
Он машинально произнес: — Короткая жизнь горит ярко.
— Здесь у нас другой лозунг, — пробормотала Тиил. — Смерть — это жизнь.
Корабль-сплайн двинулся дальше, осторожно приближаясь к огромным облакам света.
II
У астероида был официальный номер и даже вдохновляющее название, предоставленное комиссарами на далекой Земле. Но солдаты, которые летали на нем, называли его просто Скалой.
— Но, с другой стороны, — тихо сказала Тиил Люке, — так они называют каждый астероид.
И с поверхности этой скалы все казалось крошечным на фоне великолепного неба. Теперь они были очень близко к сердцу Галактики, и небеса были усеяны яркими горячими маяками, которые, удаляясь, сливались с облаками света, где они родились. За ним виднелась завеса из сияющих молекулярных облаков, отгораживающая истинный центр Галактики, — завеса, сквозь которую непрерывно лился вишнево-красный свет, сияние битвы, сохранявшееся уже много веков.
Они втроем, вместе с флотским охранником, прогуливались по поверхности Скалы в легких защитных скафандрах. Астероид представлял собой просто каменный шар диаметром около пятидесяти километров, один из роя, окружавшего горячую бело-голубую звезду. Слабый свет молодого солнца отбрасывал резкие тени от каждого кратера, которых было множество, и от каждой ямочки и пылинки у ног Люки. Он обнаружил, что его завораживают мелкие детали — то, как пыль, которую вы поднимаете, вздымается и опускается по аккуратным параболам и прилипает к вашим ногам, так что кажется, будто вас окунули в черную краску, и как некоторые кратеры засыпаны гораздо более мелким бело-голубым порошком, который каким-то образом будет обтекать вашу перчатку почти как вода, будучи связан электростатически.
Но это была трудная обстановка. Ботинки с инерционным управлением приклеивали его ноги к пыльной скале, но в условиях микрогравитации астероида его тело не имело ощутимой тяжести, и ему казалось, что он плывет в какой-то невидимой жидкости, приклеившись ступнями к каменистому полу — или, если он не был внимателен к своему чувству перспективы, ему могло казаться, что он поднимается по стене или даже свисает с потолка. Он знал, что остальные, особенно Тиил, заметили его отсутствие ориентации, и каждый неуклюжий шаг, который он делал, приводил его в ужас.
Между тем, по всей поверхности этой Скалы, в свете бесконечной войны, трудились солдаты.
Солдаты были одеты в защитные скафандры военного образца, сложные наряды, изобилующие сосками и розетками и покрытые въевшейся астероидной грязью. Некоторые скафандры были отремонтированы; на них виднелись выцветшие заплаты и грубые швы, вваренные в их поверхность. Эти одетые в заплатки фигуры двигались сквозь огромные облака черной пыли, в то время как машины лязгали, парили и ползали вокруг них.
Головы большинства солдат были гладко выбриты, что было практично, если вы были обречены носить скафандр без перерыва в течение нескольких дней. Из-за въевшейся в поры грязи невозможно было определить, сколько им лет. Они выглядели уставшими, но, несмотря на это, продолжали свою работу, что было далеко за пределами человеческих возможностей. Они были совсем не похожи на воинов со стальными глазами, которых Люка себе представлял. Они выглядели экспертами только по выносливости.
Люке показалось, что они в основном копали землю. Многие из них пользовались простыми лопатами или даже голыми руками. Они рыли траншеи, котлованы и норы, выкапывали подземные камеры, и каждый солдат, благодаря микрогравитации, вытаскивал огромные массы покореженной породы. Люка представил себе, как эта сцена повторяется на огромном множестве этих дрейфующих скалистых миров: солдаты бесконечно роются в грязи, как будто они строят единую огромную траншею, которая окружает само ядро Галактики.
Доло сделал замечание по поводу залатанных скафандров.
Тиил пожала плечами. — Скафандры здесь дорогие. Сами солдаты стоят дешевле.
Люка сказал: — Не понимаю, зачем они роют ямы в земле.
— Чтобы спасти свои жизни, — сказала Тиил.
— Это называется "верхом на Скале", начинающий, — сказал Доло.
Люка узнал, что, когда астероид будет подготовлен, он будет выброшен из своей родительской системы и направится через Молекулярное кольцо к скоплениям ксили. На первом этапе полета будет задействована энергия, но после этого Скала будет падать свободно. Солдаты, съежившись в своих норах в земле, должны были "работать бесшумно", как они это называли, используя только самые слабые источники энергии, производя как можно меньше шума и вибрации. Цель состояла в том, чтобы одурачить ксили, заставив их думать, что это безобидный обломок, и для прикрытия в них будет брошено много незанятых камней по похожим траекториям. На ближайшем расстоянии к позиции ксили — рафинадной глыбе — солдаты выскакивали из укрытий и начинали штурм.
— Это звучит как грубая тактика, но она работает, — сказал Доло.
— Но ксили наносят ответный удар, — сказал Люка.
— О, да, — сказала Тиил, — ксили наносят ответный удар. Сами скалы обычно выживают. Каждый раз, когда скала возвращается, нам приходится разгребать завалы и заново строить траншеи и укрытия. И хоронить мертвых.
Люка нахмурился. — Но зачем копать вручную? Конечно, было бы гораздо эффективнее доверить это машинам.
Доло осторожно заметил, — Солдаты, похоже, считают, что укрытие, построенное машиной, никогда не будет таким безопасным, как то, которое вы выкопали сами.
— Это не имеет смысла, — сказал Люка. — Все, что имеет значение, — это глубина укрытия, его конструктивные качества...
— Мы говорим не о смысле, — сказал Доло. — Мы затрагиваем проблему, которую хотели изучить. Давайте, начинающий, вспомните свои исследования о компенсаторных системах верований.
Люке пришлось вспомнить это слово по памяти. — О, да. Суеверие. Солдаты суеверны.
Доло сказал: — Это достаточно распространенная реакция. Солдаты практически не контролируют свою жизнь, даже свою смерть. Поэтому они стремятся контролировать все, что могут — например, землю, которую они роют, стены, которые их защищают, — и приходят к убеждению, что такие действия, в свою очередь, могут умиротворить более могущественные силы. Все это, конечно, совершенно не соответствует доктрине.
Люка фыркнул. — Это признак слабости.
Тиил бесстрастно произнесла: — Представьте, что эта скала трескается, как яйцо. Иногда такое случается в бою. Представьте, что люди выброшены, что их, беззащитных, отправляют в космос. Представьте, что они прячутся в темноте и ждут, что это произойдет в любой момент. А теперь скажите мне, насколько мы слабы.
— Простите, — взволнованно сказал Люка.
Доло был раздражен. — Простите, простите меня. Дитя, откройте глаза и закройте рот. Так нам всем будет намного лучше.
Они пошли дальше.
Горизонт был близок, и впереди постоянно появлялись новые участки, открывая все больше ям, все больше трудящихся солдат. У Люки возникло неприятное ощущение, что он действительно идет по экватору гигантского скального зала, и головокружение грозило вернуться.
Он был так занят, пытаясь справиться с тошнотой, что не заметил арку, пока они почти не прошли под ней. Это была аккуратная парабола высотой около двадцати метров. Под ней, заложив руки за спину, стояла одинокая женщина-солдат, застывшая по стойке "смирно" при приближении Тиил.
— А, — сказал Доло, слегка запыхавшись от напряженной ходьбы в скафандре. — Так вот на что мы приехали посмотреть.
Люка стоял под аркой. Ее изящный пролет сужался над ним, образуя черную полосу на фоне неба. Арка была выполнена так гладко, что сначала он подумал, что ее, должно быть, возвели с помощью машины, возможно, из выдуваемого камня. Но когда он наклонился поближе, то увидел, что арка была сложена из небольших блоков, каждый не больше его кулака, которые были обработаны и отполированы. На каждом блоке были выгравированы надписи: имена, по два или три на каждом камне.
Тиил встала сбоку от арки, подняла камешек из конгломерата и осторожно подбросила его вверх. В безвоздушном пространстве он описал плавную дугу, которая почти соответствовала размаху арки. — Геометрически арка почти идеальна, — сказала она.
Доло наклонился, чтобы осмотреть каменную кладку. — Поразительно, — пробормотал он. — Здесь нет ни раствора, ни гвоздей.
— Это было сделано вручную, — сказала Тиил. — Солдаты начали с краеугольного камня и возводили его бок о бок, поднимая то, что уже было построено, над новыми секциями. Легко в условиях микрогравитации.
— А камень?
— Взят из недр астероида, на глубине в километры. Материал, находящийся ближе, был поврежден ударами, разбит вдребезги и сгруппирован. Чтобы добраться до нетронутой породы, им пришлось рыть специальные шахты.
— И все это делалось скрытно, в тайне от своих командиров.
— Да.
Доло повернулся к Люке. — Что вы об этом думаете, парень?
Люке пришлось бы долго подыскивать подходящее слово, если бы он не изучал эту специфическую область девиантности. — Это часовня, — сказал он. Он подумал, что это часовня мертвых, чьи имена здесь начертаны. Он взглянул на пролет арки. Там было исписано все, что он мог разглядеть. Значит, сотни имен.
— Да, часовня. — Доло подошел к единственному солдату, стоявшей под аркой. Она осталась на своем месте, но с опаской посмотрела на комиссара.
