Ремус поцеловал Тонкс в щеку.
— я знаю. — Он повернулся к Адриану, его глаза были серьезными. — Что мы должны сделать?
* * *
Гарри медленно просыпался.
Все его тело болело и горело, и когда он пошевелился, боль в ребрах заставила его поморщиться. Он почувствовал теплую ладонь на своей, и это, казалось, успокоило его. Это сказало ему, что с ним все будет в порядке, и он крепко сжал пальцами маленькую ручку. Он медленно открыл глаза, моргая в полумраке комнаты. Горела только маленькая лампа в дальнем конце, и он снова моргнул, удивленный, когда Мародер лизнул его в лицо.
— Мародер, — пробормотал он, поднимая руку, чтобы прижать пса к себе.
Мародер заскулил, прижимаясь к Гарри, и снова заморгал по-совиному. Он не помнил, как его пес оказался с ним, но был рад чувствовать его рядом. Он увидел высоко поднятый красно-золотой хвостик на ее голове, и легкая улыбка промелькнула на его губах.
— Джинни, — пробормотал он.
— Я здесь, Гарри, — тихо сказала она, беря его за руку.
Казалось, его окутал цветочный аромат, когда она наклонилась вперед и свободной рукой осторожно поправила ему очки, и он был вознагражден ее яркой улыбкой и россыпью веснушек на щеках.
— Ну вот, теперь ты можешь видеть. Сколько пальцев я показываю, мистер Чемпион?
Он ухмыльнулся и поморщился от боли, пронзившей его скулу.
— У меня нет сотрясения мозга.
Джинни прижала его руку к своему сердцу.
— Да, это так. Ты напугал меня. Ты напугал всех нас.
Гарри кивнул, не сводя с нее теплых карих глаз.
— Спасибо, что была здесь, Джинни.
Джинни тепло улыбнулась ему и, наклонившись, нежно поцеловала в здоровую щеку.
— Я бы предпочла оказаться в другом месте. Гарри... Луна догадалась об этом. Крестраж, который находится в замке, — это диадема.
— Крестраж, — пробормотал он, вспомнив события предыдущего вечера, и его глаза расширились. — Джинни! Вот еще один! Змея Волдеморта!
— что?
— У него есть эта гигантская змея, и, в ней живет частичка его души! — поклялс ей Гарри — Я почувствовал это, когда она посмотрела на меня! — воскликнул он.
Джинни нежно убрала челку с его лба.
— Хорошо, мы добавим это в список. Я сейчас пойду позову Сириуса и твою бабушку, хорошо? Они в гостиной.
Он кивнул.
— Где Рон? Где... все?
— Рон в больничном крыле с Гермионой. С ней все в порядке, — быстро сказала она, когда в его глазах промелькнуло беспокойство. — Мадам Помфри только что дала ей успокаивающее и снотворное зелье, чтобы помочь ей, и Рон не хотел оставлять ее одну. Виктор мертв, Гарри, и Седрик тоже.
— что?
— Бэгмен... похоже, что он убил их обоих. Подробностей я не знаю. Уверена, Сириус тебя просветит. Невилл и Луна вернулись в свои комнаты, как и Мэнди. Все придут навестить тебя после завтрака. Мэнди очень волновалась за тебя, — сказала ему Джинни.
Гарри кивнул, его пальцы переплелись с ее.
— Я в порядке, надеюсь, ты сказала ей, что со мной все в порядке, но я действительно рад, что ты здесь.
Джинни улыбнулась ему, ее шоколадные глаза были полны обеспокоенного облегчения, и встала, а Мародер осторожно лег рядом со своим мальчиком, как будто знал, где тот ранен и как не навредить ему.
— Я пойду и приведу Сириуса.
Гарри смотрел ей вслед, чувствуя себя спокойнее. Казалось, она всегда знала, что ему нужно, подумал он. То, что она была рядом, когда он просыпался, было именно тем, что ему было нужно. Сириус торопливо вошел в комнату через две секунды и улыбнулся ему.
— Гарри! Привет, Сохатик, как ты себя чувствуешь? — спросил он, положив руку ему на лоб.
— Я был ранен. У меня нет температуры.
Сириус только закатил глаза.
— Твой острый язык вернулся, ты, должно быть, чувствуешь себя лучше. Он присел на край кровати, когда Джинни появилась в дверном проеме. — Я не знаю, насколько ты осознал свои травмы раньше, так как ты был не в себе.
Он кивнул, слегка поморщившись.
— Все болит.
Сириус кивнул, не сводя серых глаз с сына.
— У тебя сломана лодыжка в двух местах. У тебя разбита левая щека, сломаны шесть ребер, порез на руке глубокий и инфицированный, нос сломан, а это значит, что у тебя два синяка под глазами, не говоря уже о том, что ты покрыт порезами, царапинами и синяками. У меня есть для тебя еще одна доза зелья для заживления костей, которое должно помочь срастить твои переломы, но тебе будет больно еще около недели.
— А какой вариант?
Сириус улыбнулся и встал, чтобы взять зелье с ночного столика.
— Мы просматривали твою память, пока ты спал.
Гарри кивнул, его глаза встретились с глазами Джинни, когда она закрывала за собой дверь спальни.
— Дядя Сири, Нагини — это крестраж.
Сириус приподнял бровь.
— Придешь еще?
Гарри медленно сглотнул, морщась от боли, которую это вызвало в его лице.
— Она — крестраж. Змея.
— Как ты... ты уверен? — недоверчиво спросил он.
Гарри кивнул.
— Я просто понял это, когда она посмотрела на меня. Я почувствовал это, знаешь, как тогда, когда мы касались друг друга? В ней есть частичка его души. Я знаю это.
— Но это значит, что их восемь, а не семь, — удивленно пробормотал Сириус себе под нос.
Гарри нахмурился.
— При чем тут восьмой?
— Сам Волдеморт, — осторожно уточнил Сириус.
— Я не понимаю, — сказал Гарри, переводя взгляд на Джинни, которая все еще стояла у закрытой двери. — Джинни рассказала мне о диадеме, так это та самая, которую, по-твоему, мы собирались уничтожить этим летом, верно? Тот, о котором ты сказал, что, по-твоему, знаешь, где он находится? Затем змея, а затем сам Волдеморт, то есть семь человек.
Сириус покачал головой.
— Мы поговорим об этом после, Гарри. Я хочу, чтобы ты выпил это и немного отдохнул. Тебе предстоит многое сделать для исцеления.
— Нет, — сказал Гарри, и его глаза вспыхнули, когда Джинни направилась к ним. — Что ты мне недоговариваешь?
Джинни села на кровать по другую сторону от Мародера, не сводя глаз с Сириуса.
— Что сделал Том, Сириус?
Сириус медленно выдохнул. Они оба уставились на него широко раскрытыми обеспокоенными глазами, и он почувствовал, как в нем закипает паника. Он больше не мог держать это в секрете.
— Гарри, давай дадим тебе отдохнуть и подлечиться, а потом поговорим о крестражах и о том, каким будет наш следующий шаг.
Гарри уставился на него, и в его зеленых глазах вспыхнуло раздражение.
— Ты лжешь мне.
— Гарри, я не...
— ...Ты лжешь мне, — повторил Гарри, повысив голос. — Где дядя Рэм? Где Зи? Где Тонкс?
— После того, как мы просмотрели "воспоминание", Гарри, мы поняли, что должны принять меры как можно скорее, чтобы попытаться помешать Волдеморту обрести ту власть, которая была у него тринадцать лет назад, — осторожно начал Сириус. — Энди взяла на себя ответственность, и мы попытались направить людей для принятия некоторых решений. Ремус и Тонкс отправились туда, чтобы попытаться завербовать несколько стай оборотней до того, как это сделает Волдеморт. Зи обращается к своим знакомым, чтобы сделать то же самое. Миша пытается разыскать Бэгмена. Он сбежал вскоре после твоего появления. Гарри, я боюсь, что он убил Виктора и Седрика перед тем, как исчезнуть.
Гарри закрыл глаза, смаргивая слезы. Джинни сказала это, но ему все равно было трудно это осознать.
— Флер?
— С ней все в порядке. Она испускала красные искры и вышла из лабиринта, лишь слегка пострадав от препятствий.
Гарри кивнул. Он увидел смятение на лице отца, и неприятное ощущение внизу живота подсказало ему, что он не ошибся.
— Что ты недоговариваешь, дядя Сири?
Сириус заколебался, бросив взгляд на Джинни, которая держала Гарри за руку.
— Гарри, пожалуйста, мы можем поговорить об этом после того, как ты поправишься?
— Нет, — строго сказал Гарри. — Я хочу знать, что происходит. Я хочу знать, почему ты мне лжешь.
Сириус закрыл глаза, прежде чем заговорить.
— Джинни... могу я на минутку остаться наедине со своим сыном?
Гарри притянул Джинни за руку поближе к себе и переплел свои пальцы с ее.
— Нет, я хочу, чтобы она осталась, дядя Сири.
Джинни удивленно посмотрела на Гарри, но ободряюще сжала его руку.
Сириус сглотнул и протянул зелье Гарри.
— Выпей это, тебе больно. Я ничего тебе не скажу, пока ты сидишь здесь и мучаешься.
Гарри взял зелье и залпом выпил его, стараясь, чтобы его не стошнило от вкуса. Он вернул пустую чашку отцу.
— Расскажи мне.
Сириус кивнул на стаканчики с зельями, стоящие на ночном столике.
— Тебе еще нужно выпить второе зелье для заживления костей и еще одно средство для восстановления крови.
— Я выпью их после, скажи мне.
Сириус долго смотрел на Гарри.
— Я пытался защитить тебя, Гарри. Я знал, что ты заслуживаешь знать, в тот момент, когда я это понял, но я боролся с собой, чтобы не сказать тебе. Я не хотел, чтобы ты знал об этом, пока я не выясню, как мы можем добраться до этого и уничтожить.
— Уничтожить что? — спросил он, но в глубине его живота начало появляться неприятное чувство. Он отпустил руку Джинни, когда Мародер просунул голову под его здоровую руку, и обнял собаку, не сводя глаз с Сириуса, в то время как Джинни осталась сидеть по другую сторону от Мародера.
— Гарри... прошлым летом, когда тебе приснился сон о Селвине и Волдеморте, ты спросил меня, почему тебе это приснилось; почему ты видел те моменты, и... это был мой момент. Я должен был сказать тебе прямо тогда, но я замер... и... Я солгал.
Гарри уставился на него.
— Номер девять: мы всегда говорим друг другу правду.
Сириус сглотнул.
— Я не знаю, как тебе это сказать.
Гарри уставился на него, зеленое на сером, и внутри у него все сжалось, и он внезапно понял.
— Это во мне, не так ли?
Джинни протянула руку и нежно сжала запястье Гарри.
— Крестраж?
— Вот почему у меня болит шрам, когда я нахожусь рядом с осколками души; когда он прикоснулся ко мне, мне показалось, что моя голова горит огнем... Вот почему, не так ли? Я... крестраж.
Сириус сморгнул слезы и кивнул.
— Да, но это произошло случайно. Ты был крестражем, который он никогда не собирался создавать, Гарри.
Зеленые глаза Гарри смотрели на него не мигая.
— Как давно ты узнал?
— Я подозревал это еще до того, как мы вернулись в Тайную комнату в прошлом году. Я был уверен в этом после твоего сна прошлым летом.
Гарри уставился на него, и в нем закипал гнев. Сириус знал все это время. Он знал, когда летом Гарри приснился сон о Волдеморте; он точно знал, почему ему это приснилось, но отрицал, что знал. Гарри провел много бессонных ночей, пытаясь понять, что означал этот сон: почему он ему приснился и как это могло быть на самом деле, — и когда он узнал, что человек, которому он доверял больше всего на свете, все это время знал ответ, почувствовал себя так, словно его ударили ножом в живот.
— Убирайся.
— Гарри, — начал Сириус.
— Убирайся! — Закричал Гарри, не обращая внимания на боль, которую вызвала у него щека, когда он повысил голос. — Я не хочу, чтобы ты был здесь!
— Сохатик, позволь мне объяснить...
— ...Это Гарри, а не Сохатик, и я не хочу слышать от тебя никаких объяснений! У тебя было больше года, чтобы все мне объяснить, а ты только и делал, что лгал мне! Ты знал! Ты знал, как я был напуган и очень волновался после того, как мне приснился тот сон, и ты сказал мне, что не знал! Ты солгал мне прямо в лицо!
— Гарри, — снова тихо сказал он. — Я просто хотел защитить тебя.
— Что ж, ты крайне плохо справился с этим, не так ли? Ты сказал мне, что он до меня не доберется! Ты сказал мне, что я просто должен пройти этот гребаный турнир и что все будет хорошо. ЭТО БЫЛО НЕ ТАК! ЭТО НЕ ТАК! Я ОТПРАВИЛ ТЕБЕ ЗЕРКАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ, А ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ! НИЧЕГО! Я ДУМАЛ, ЧТО ИЗ ВСЕХ ЛЮДЕЙ МОГУ ДОВЕРЯТЬ ТОЛЬКО ТЕБЕ! убирайся! убирайся! УБИРАЙСЯ!
— Гарри, — тихо сказала Джинни, сжимая его руку. — Гарри, ты же не серьезно.
Он свирепо посмотрел на нее.
— Он, блядь, врал мне больше года, Джинни! Я не хочу, чтобы он был здесь!
Сириус, казалось, хотел возразить, но потом встал и кивнул.
— Я пойду, но, Гарри, когда ты будешь готов слушать...
— ...Я ничего не хочу от тебя слышать! — Сердито заявил Гарри. — Убирайся!
Сириус кивнул, его глаза были полны эмоций, прежде чем он направился к двери спальни, а леди Годива запрыгнула на кровать и растянулась на ней, не сводя с него глаз, словно бросая вызов, чтобы он заставил ее уйти. Когда дверь спальни закрылась за ним, Гарри повернулся к Джинни.
— Не смотри на меня так!
Джинни протянула руку и нежно провела кончиком пальца по его шраму, и он замер. Кончиком пальца она нежно провела по форме молнии, ее шоколадно-карие глаза смотрели прямо в его глаза, пока она говорила.
— Когда-то во мне тоже была частичка его души, Гарри. Это не меняет того, кто ты есть. Это не делает тебя плохим человеком. Ты — Гарри, и независимо от того, как Том связан с тобой, ты никогда не перестанешь быть тем Гарри, которого мы знаем и любим.
Он уставился на нее, в его глазах блестели слезы.
— Это не одно и то же, Джинни. Вы... он овладел тобой, но это...... его душа... во мне.
— Это было и во мне, — тихо сказала она, все еще нежно проводя кончиком пальца по его шраму, ведя неровной линией от линии роста волос вниз через бровь. — Сириус любит тебя больше всего на свете, и мы оба знаем, что он изо всех сил старался защитить тебя от боли от осознания того, что ты крестраж. Ты знаешь это, Гарри.
— То, что я знаю, не имеет значения, — упрямо настаивал он. — Он солгал мне, Джинни! Этим летом я понял, что что-то не так! Тот сон, который мне приснился, был таким реальным, и мой шрам так сильно болел, и я спросил его, а он... он посмотрел мне прямо в глаза и, блядь, солгал мне в лицо!
— Да, он солгал тебе, но он также был абсолютно честен с тобой! Он рассказал тебе все о крестражах, о пророчестве, и в тот момент он сказал тебе, что есть еще кое-что, с чем ему нужно разобраться, прежде чем он сможет это объяснить. Он обещал рассказать тебе, как только узнает и поймет это. Ты сам мне об этом говорил. В конце прошлого года он снова сказал тебе, что есть кое-что, о чем он пока не может тебе рассказать. И ты сам сказал нам, что Сириус сказал, что есть еще кое-что: что-то, чего он пока не может объяснить, о чем он не хотел, чтобы вы беспокоились, пока турнир не закончится, но потом вы разберетесь с этим — вместе.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — упрямо сказал Гарри. — Но это не оправдывает того факта, что он мне лгал!
Джинни посмотрела на него сверкающими карими глазами.
— Я никогда этого не говорила. Я сказала, что он что-то упустил, но он сказал тебе, что он это упустил. Он сказал, что расскажет тебе, когда сможет. По-моему, это не звучит как полная ложь.
— Джинни, — медленно произнес Гарри. — Он видел, как я сходил с ума из-за своего шрама и из-за того сна, и ничего не сказал! Он просто сидел там и ничего не делал!
