— Невыносимо тяжкой показалась мне намедни доля моя, однако же пособил мне Господь всемилостивый, ниспослав встречу с сёстрами, и просветили они меня относительно пути нашего грешного. Бог — заботится о каждом из нас!

Во блин! То-то я смотрю, не пьёт, не курит даже и сидит тут эдакой клушей с постным видом. Охмурили, выходит, ксендзы невесть какие заезжие Настеньку нашу. Однако — сидит таки! Значит, не безнадёжна. Надо спасать. По моему пусть слегка, но таки ж компетентному мнению, помочь должны заумные ласковые речи в сочетании с ненавязчивым и лёгким — для затравки — массажем. Сначала — руку и пальчики. Ближней, причём, руки, то бишь не заводя оную за габариты! Вроде невинно, а на самом деле вполне себе чувственно. Вот так. Сааамые кончики. Нежно.

— Милая моя, — произнёс я пошлым голосом коварного соблазнителя, наддав хрипотцы в нижние тона, — дорогая, ведома мне тяжесть той доли, что без вины и греха возложена на тебя Господом нашим.

— Каждый знает свое бедствие и свою боль, — тускловато прозвучало в ответ, — но мы не одни со своими проблемами — Иегова тоже знает о них.

Ага... Вот, значит, какая у нас тут собака порылась. Переходим от локтя к предплечью — нежными прижиманиями эрогенных зон, дай бог памяти, где они у неё... Ага, вспомнил!

— Однако страдания, действительно ли они облагораживают души наши? — щекочу ушко жарким шёпотом, — Особенно ежели претерпеваемые в нудной аскезе прискорбного одиночества?

— С помощью Царства своего покончит Иегова в самом скором будущем со страданиями, кои выпали на долю каждого из нас, — однако тон несколько оживился, и ресницы, превесьма нехилые, кстати опахала, затрепетали возбуждением, всё ещё подавляемым... Однако, кажись, теперь сугубо из одного лишь бабского стервозного упрямства и вредности, — но уже сейчас он с сочувствием утешает тех, кто обращается к нему.

— Однако угодно ли господу, чтобы сочуствие это исходило единственно от него, и разве не может он, волею своей, прислать некое близкое существо, с коим можно хотя бы ненадолго разделить тяготы скорбной жизни нашей, встретив искреннее понимание и... и нежность... и любовь! — от запламеневшего ушка губами к утренней зарёю розовеющей шейке, правая рука по позвоночнику к талии и ниже, левой же легонько коснуться ответдевшего в столбик соска, что совершенно запросто угадывается теперь даже сквозь чашечку бюстгалтера... Вот так...

— Если хочешь познать истину, вот она... — и полезла в сумочку у ног, где что-то глянцево шуршало, при этом сосок снова упоительно коснулся моей ладони, успевшей уже массирующе отдрейфовать по затрепетавшему в ожидании животику к тугому поясу юбки.

— Нет-нет, дорогая, не надо бумажной истины от фарисеев, ибо лишь в жизни таится правда и только там надлежит искать её нам, убогим. Бог есть любовь — так возлюбим же и мы друг друга, недостойные чада его, — ответилось мною, мгновенно просёкшим сию новую фишку.

Воспользовавшись тем, что Семёнычу снова удалось привлечь внимание народное артистичным произнесением какого-то монолога — а здесь ведь, как никак, пусть и погорелого театра, но артисты все собрались, разумеется, акромя меня, бесталанного — сумел выпростать полу блузки и проникнуть под правую чашечку бюстгалтера, конкретно добравшись до давно уже стоявшего эдаким одиноким сусликом на пригорке соска, кой завибрировал аж от предвкушения нежной ласки. Тело Настеньки вдруг всё напряглось, вновь обретая прежнюю женскую стать, глаза затуманились, а пухлые губы в блестючей помаде, слегка подстёртой ободком стакана с пошлой минералкой, ожидающе приоткрылись. Когда же левая моя рука попыталась не забытым ещё маршрутом проторить путь верх по голой ноге вдоль разреза юбки, она вдруг решительно убрала обе мои конечности от своих милых откруглостей, резко встала и, ни произнеся ни слова, но зачем-то привычно прихватив сумочку, пружинистым шагом танцовщицы рванула к выходу. Я, естественно, чуть погодя — за ней. В пустом по поздноте времени коридоре скрипнула открывающаяся дверь читального зала, и, когда я зашёл, заперев дверь, Настенька уже сидела чуть сбоку — предусмотрительно оставив местечко присоседиться мне — на "нашем" диванчике, ужасно грустная, однако не только нуждающаяся в утешении, но и с едва скрываемым нетерпением ожидающая оного. Как-то почувствовав, что сейчас уместно быть брутально грубым, не стал присаживаться, а сходу подхватил под локотки сразу ослабевших ручёнок, приподнял и...

Закурив, с отчётливо ощутимым даже некурящему мне наслаждением, затянулась, снова открыла валявшуюся рядом сумку, достала оттуда пачку разноцветных брошюрок и одним неуклюжим девичьим махом швырнула их в урну для бумаг. Что интересно, попала.

— Нет на земле праведного человека, который бы делал только добро и не грешил. А впрочем, ну их в жопу, этих грёбаных иегоистов. Ни закурить, ни выпить, ничего. "Нам известен рецепт семейного счастья" — нарочито противным голоском пропищала она, очевидно, передразнивая кого-то. Как же — как же... Сама, блин, крокодил крокодилом никому не нужная, так других теперь учит, охмуряльщица херова.

— Знаешь, милая... Чем внимательнее присматриваюсь я к деяниям тех, кто утверждает, будто им в точности известно, чего именно хочет от нас Господь, тем уверенее становится моё подозрение, что их бог — Сатана.

— Во-во. Она ещё и насчёт квартиры что-то там намекала, чтоб передать, кунка морщинистая. Мне в эти их сто сорок четыре тысячи избранных всяко не попасть, билеты проданы и тыщу раз перепроданы уже, блин, так что не хрен и анус бестолку рвать. Да и компания там не так чтобы очень подбирается, насколько могу судить. В манду мохнатую всех. Лучше... Подружка, вон, рассказывала, Светка, приехал мужик, психологические треннинги проводит, вот у него...

Тут и меня вроде как на философию пробило.

— Хочешь — шепчу на ушко, — бесплатный совет?

— Ну.

— Вегетарианское блюдо получится гораздо вкуснее, если готовить его с мясом. Или хотя бы с курицей.

— Сволочь! Гад!

Но без злобы. Хотя и без восхищения. А так хотелось остроумно пошутить... Однако всё равно смотреть на неё приятно стало — глаза блестят, грудь в бюстгалтер не поместиться активно тщится, вся из себя снова в тонусе. Короче, человек человеком вся из себя.

В общем, пришёл домой поздно и в несколько расслабленных чувствах. Попил водички на кухне, включил телик — лежу. Тут вдруг ко мне Толик, ластиться вздумал.

А он меня, кстати, ещё когда в себя не пришёл, ну, Витьком когда ещё был, цеплял чем-то. А тут, думаю, дай-ка присмотрюсь, что ж это там такое. Ну и присмотрелся — сначала так, потом в астрале... Ёж ты моё ж!!! Никогда такого не то что не видел — даже представить себе не мог. Игла! Чёрт, блин, как есть — Игла! На генетическом уровне, что ли, забита... Ну, это уже эльфийские дела, — разбираться, как там и что. Мы же в этом аспекте сугубые практики. Продвинутые пользователи — так это здесь называется. По всей спине и до кончика рыжего хвоста — весь код, пусть и по абсолютному минимуму поархивированный с максимальным сжатием, но даже с вкраплениями выходов в астрал, пусть не то что не активированных, а слабые намёки лишь на возможность пробоя, но хоть так... То-то мне его всегда гладить нравилось! Именно так — от между ушей, далее вдоль спины и по хвосту. Слазил в коробку — у ма коробка такая была... Впрочем, почему была? Коробка-то есть... Мамы нету. Впрочем, ладно. Живым жить, а мёртвым память — кто какой заслужил. От печенья какого-то импортного, датского, кажется, жестяная, круглая и в цветочках-домиках пряничных по эмали, в ней все иголки, нитки, пуговицы и прочая такого же сраного рода дребедень. Покопался, спицу нашёл. Вязальную. Старая. Наверное, от бабушки ещё — никогда не видел, чтоб ма вязала, совсем по другой она части была. Нет, ну, ежели подшить что слегонца, или подогнать, допустим, под фигуру мою, для сих палестин более чем своеобразно нестандартную, так это она завсегда пожалуйста, ушить, подметать или погладить — без проблем. А вот вязать — натура не та. Шебутная. Была.

Это я, не спеша так и бормоча всякую чушь собачью под нос, медленно-медленно выполнял положенные манипуляции, потому как волновался очень. Получится — не получится? И не ошибся ли я вообще — не помстилось ли?

Короче, сходил на кухню. Руки помыл. Полотенцем вытер. Тщательно. Открыл салфетки. Гигиенические. Свежую упаковку. Протёр спицу. Хорошенько. Руки тоже. Потом в правую руку — и к коту. Объяснил ему всё, чтоб не дёргался. Удостоился презрительнейшего взгляда, после чего был с ленивой снисходительностью допущен к спине и хвосту. Который, впрочем, сразу задёргался. Таки нервничает, тварюга. Но держится солидно. Noblesse oblige. Кооот!!!

Расположил спицу вдоль на Борисыче, от загривка к хвосту, и пошло-поехало. Там не руками, а... ну как бы это сказать... псевдоподиями, что ли. У людей здешних этого нет, или есть, но не развиты. Совсем. Или просто не встречал таких, с развитыми чтоб. Впрочем, в и-нете то и дело сказки проскакивают про каких-то там экстрасенсов, психокинетиков... Большей частью явный бред, конечно. Но может что и есть — настоящее. Странная эта планета, вообще. Кот ещё этот... Никогда про такие вот фокусы и слыхом даже не слышал.

В общем, это типа как... Руки — не руки... Навроде щупалец. Но как бы кармические и в астрале. Точнее, в лимбе, то есть на границе астрала и материальной реальности. Структурированные возмущения граничного квазигравитационного поля, по нашей науке — если то, что них там у них на Эрде имеется, вообще наукой можно назвать — это так считается. Так-то их много, порядка десяти тысяч, некоторые даже полагают, что двадцать. Но развить обычно пару удаётся, одну как бы клешнёй а вторую вроде как прутиком, для тонкой работы. Это у остальных рас, им боле и нэ трэба, у гномов же обычно от четырёх до восьми. А у меня аж целых девять. Все завидовали. Теперь понимаю — не есть хорошо это, когда тебе завидуют, особенно ежели есть чему. Жаль, поздно просёк это дело. Впрочем, а просёк ли? Здесь-то ведь тоже стараюсь вроде как не высовываться, а однако ж един чёрт заметен получаюсь, аки хрен стоячий под утренним одеялом да во чистом поле, и, как водится, одни неприятности с гадостями всякими от этого. В общем, спицу руками, и по ней всеми девятью этими. Щупальцами. Нормально пошло-поехало. Раз, колечко кладём, потом пару-тройку петелек с бантиками, сюда узелки затейливые, потом ещё колечко, через активируемый пробой в мутное, по-моему, какое-то измерение, левое совсем, хоть аксакалы наши, ну, на Эрде что, от этого и открещиваются, шестью стежками теперь к металлу, для пущей надёжности чтоб... Ну, ну, полежи ещё чуток... Часочек... Корюхи дам. Иль голову судачью... Голову — хочешь, а? Да не дёргайся ты, не брал я судака сегодня. И вообще не буду боле — дорог больно. Оп! Легло. Всё-всё, сейчас выпущу. Понимаю — дела. Неотложные. Давай, гуляй. Удачи с кошками. Впрочем, о чём я говорю... Этому удача не нужна — в амурных, имею в виду, делах. Казанова кошачий. И не только...

Так. Вроде всё как надо. Нехай теперь до завтра отлежится-устаканится, а там посмотрим-попробуем, что у нас из всего этого в осадке получилось. Заодно и подумаем пока, а на хрена мне это нужно. И нужно ли вообще...

Новоозёрск. Комната Витька. Витёк, человек.

22:33, 09 июня 2014 года.

"...роспотребнадзора Обдрищенко отметил, что недавно введённый запрет на экспорт бананов из Кампучии объясняется исключительно заражением поступавших оттуда плодов вредоносным грибком, который способен нанести серьёзный ущерб отечественным плантациям. Он также с негодованием опроверг гнусные измышления относительно того, будто бы данная мера каким бы то ни было образом связана с отказом правительства Кампучии удовлетворить просьбу российской стороны об экстрадиции бывшего олигарха Полонского. Тем более что упомянутый злостный аферист был недавно успешно задержан СОБРом в водах Авачинской бухты, неподалёку от базы подводных лодок в Вилючинске, что на Камчатке, куда беглый бизнесмен, по всей видимости, случайно заплыл со своего острова в Сиамском заливе, увлёкшись подводной охотой на барракуд...

В ту ночь, ну, с субботы на воскресенье, аж прямо так и заснул. За столом и с Иглой в руках... Проснувшись поутру, сразу потестил чуток — смотрю, получилось! На первый если взгляд, очень даже классная Иголочка вышла, то ли в отсутствие астральных помех, не то скрипт исходный хороший, без искажений, что неизбежно накапливаются при многократном копировании, но по характеристикам линейности и когерентности в жизни ничего подобного не видел — а я ж цего добра дюже богато бачил, как сказал бы мой недолгий кубанский приятель... Но это всё так, виртуальненько вроде как. А вот работает ли... Будем посмотреть.

Разумеется, пробежался сначала, вдоль канала — на Носок таки не смог, нетерпение душило буквально. Ну, пару ведер воды из колонки на мостках, как обычно. Потом Толяна впустил, тот сразу к миске, и плевать ему на все мои беспокойства с треволнениями. Ещё и позавтракать себя заставить сумел. Кофе растворимым с молоком. Под местной выпечки рулет с маком и изюмом. Очень вкусно. Жаль, хлебозавод местный закрыли... До меня ещё. Дебилы.

Всё вроде как не спеша, будто вразвалочку, а на самом деле трусливо оттягивая решающий момент.

"....соответсвенно, ЗАО Украина, является согласно международному, то есть и российскому тоже, законодательству чем? Правильно, обществом. И не просто обществом, а обществом с ограниченной ответственностью. Подчеркну — ну очень ограниченной ответственностью... пока ещё неизвестно кого... Которое злостно обанкротилось! И вот теперь он — этот самый неизвестно кто — готов понести эту самую ну очень ограниченную ответственность. В размере, к примеру, 100 долларов. США! Или даже — 100 евро. Однако бурю на мировых биржах вызвало не это, а известие о том, кто это он есть — этот самый неизвестно кто. Как выяснилось в Швейцарии, на время представления — это ни кто иной, как Владимир Владимирович...

Блин, и какое только дерьмо блин не приснится... Только вот лишь собрался браться за дело, ну, с Иглой, как Степаныч позвонил. Говорит — машинку должны подогнать, минут через пятнадцать. Опелёк. Его не будет, ну да ничего, я сам. С радостью ухватился за возможность ещё чуток погодить с развязкой — таки страшно, а вдруг лажа?

Сначала, думаю, к Степанычу, коль скоро пособить просил, потом, насколько помню, ещё пару драндулетов пригнать должны.. Потом обед, если позвонит — с Оленькой, а нет, так хоть пожру нормально.

Однако ж с утра, пока бегал, завтракал, к гаражу работать шёл, всю дорогу думал — на чтобы мне её, эту самую Иглу столь удачно вновь заполученную, для начала употребить, а заодно и испытать. Или наоборот...

Игла, в принципе, это такая штука, чтоб как бы ткань мироздания протыкать и на астрал её выводить. Так в учебнике. А если проще, то всё материальное в нашем мире — это, по науке если — всего-то лишь навсего суть до безобразия сложно структурированная энергия. Здешние, кстати, тоже до этого дотумкали, Е = МС2, если на уровне для старших школьников. На самом деле там несколько иная корреляция получается, но не суть. Суть же в том, что ни здешние, ни бывшие мои просто так ни энергию эту из массы извлечь не могут, ни обратно массу из энергии получить, ни просто энергию, коей до хрена повсюду неведомо в чём рассеяно, из этого самого бог знает чего извлечь. Получается вроде как у воды да не напиться. Однако есть одна хрень такая, названием Игла, вот с её помощью — можно. От Предтеч ещё тех самых осталась, и с тех пор используется — с ограниченным, впрочем, доступом, ну, как положено. Разумеется, кому очень нужно и если не шибко законопослушный-богобоязненный, у того и своя имеется, это уж как водится. Получше или похуже качеством — это уже другой вопрос. У меня неплохая была...