— Ладно, домой приедем выспишься, а сейчас кидай барахло в коляску и отгоним транспорт, за дюны. Хочу я ещё малость по дороге пройти, посмотреть, откуда эти вояки к нам пожаловали.

Мотоцикл спрятали за углом, оттащили его за крайний бугорок и оставили, надеюсь с ним за два часа, что у нас остались до возвращения, ничего не случится. Можно было конечно и на нём прокатиться, но вдруг у этих, в кожаных плащах, друзья поблизости остались, тогда они смогут с нами за своих товарищей, очень просто поквитаться.

— Сейчас выходим на дорогу, так что ты давай просыпайся и следы от сапог смотри не прозевай, вполне возможно они не одни здесь объявились. В случае чего сразу в лес беги, на рожон не лезь.

— Ну ты мне прямо, как салаге объясняешь.

— Всё, без лишних соплей, твоя сторона правая, пошли.

Миновали место, где захватили мотоцикл и метров через триста вошли в лес, как то сразу потемнело и желания идти дальше поубавилось, но возвращаться обратно, сразу же, не солидно, хотя очень хочется. Пока только вижу следы от мотоцикла, по середине дороги, но не забываю просматривать и обочину, Захар тоже вперёд не вырывается и головой крутить не забывает. Вроде отпустило и не так здесь темно и страшно, как сначала показалось, так что пару километров проверить можно. Продвинутся по дороге мы успели на километр с лишним, прежде чем образовался первый поворот, в него входили осторожно, страхуя друг друга и внимательно отслеживая обочину.

— Ну чего, может обратно повернём? — спросил Загребин — Сколько идём, а только следы от мотоцикла и попадаются.

— Давай за следующий поворот заглянем и вернёмся, он тут рядом, метров триста до него.

— Ну что же, можно и дальше пройтись почему бы и нет.

Следующий поворот был налево и дорога там поворачивала, под очень крутым углом, а дальше шла прямо, на большом расстоянии, поэтому я и хочу за него заглянуть, если и там ничего нет, то можно спокойно возвращаться.

— Захар, с твоей стороны обзор начнётся, смотри внимательнее.

— Будь спок командир, не первый год замужем.

Почему Загребин открыл огонь я сначала догадался, а только потом увидел, в кого он именно стреляет. Всё произошло, как раз у того самого поворота дороги, к которому мы шли и надо же было такому случится, что наша встреча, с пешими немцами, произошла именно здесь, как будто специально кто то нам в этом месте стрелку забил. После первого же выстрела товарища я завалился в сугроб и удачно залёг за ветвистую ёлку, пытаясь рассмотреть в кого он стреляет. Появились они через несколько секунд, было их трое, в обычной пехотной форме, в эрзац шинелях и с опущенными на уши пилотками, замёрзли сволочи. Но согреться мы им не дадим, позиция у меня убойная, все на мушке и одного кажется Загребин уже подранил. Дал длинную очередь и попал, оба немца согнулись и стали валиться на дорогу, промахнуться с сорока метров я могу конечно, но только не из положения лёжа.

— Ты как? — спросил я товарища, находившегося практически всё это время на открытом месте.

— Нормально, не попали — ответил он.

Стал выбираться из укрытия, сделать это оказалось не просто, сюда попал за три секунды, а вот обратно. Пока снег отгрёб, ветки раздвинул, кое как просунул между ними голову, мой напарник уже подошёл к лежавшим на дороге и стал собирать трофеи. И вот в это самое время, словно чёрт из табакерки, из-за поворота выскакивает ещё один немец и почти в упор расстреливает Загребина, я конечно тоже выстрелил в этого психа, но смог только отомстить ему за товарища, этим выстрелом, а не спасти его.

— Твою же мать и откуда ты взялся, на нашу голову — говорил я убитому мной солдату, продолжая всаживать в негу пулю за пулей.

Вот же хрень, ну какого чёрта он полез к ним, говорил же, будь внимательнее, а он трофеи собирать и чего ему там надо было. Я высадил в несчастного немца всю обойму, так и не смог остановиться, пока патроны не кончились. Потом долго стоял и смотрел на его истерзанное тело, не понимая зачем я это сделал и только после того, как повернулся к убитому товарищу, понял. Мне страшно подходить к нему, я не знаю чего мне делать дальше.

Я вез убитого разведчика, в коляске мотоцикла и никак не мог успокоится. Кому нужна была эта проверка дороги, чего я там хотел обнаружить? Ну пошатались бы фрицы по пляжу, да через несколько дней сами бы и передохли с голоду. Так нет полез, видел же что не в себе мужик, с утра у него всё из рук валилось и делал всё не в попад. Мог же развернуться и уйти обратно? Конечно мог, только вот теперь то чего про это думать дело сделано. Нет больше разведчика Загребина, пал смертью храбрых, в бою с немецкими оккупантами.

Разобрать, где наш холм находится, смог только когда поравнялся с ним, всё сливается на белом снегу. Остановился, вытащил убитого товарища из коляски и положил прямо на снег, ему сейчас холод уже не страшен, это меня чего то малость поколачивает, но скорее всего от нервов.

— Полежи пока, сейчас наших приведу, пускай поговорят с тобой на прощание.

Не знаю вот только, как им в глаза смотреть буду, они же друг другу, как братья здесь стали.

— Мужики вы здесь? — крикнул я в открытую землянку.

— Я здесь командир — ответил мне слабый голос.

— Семёнов ты? — пытаясь что то разглядеть в темноте, спросил я.

— Это Кашин, ранен я.

— Ваня, ты где не вижу ни хрена.

— В самый конец иди, здесь я, думал немцы по следу пойдут вот и забрался сюда. А Семёнов там остался, не смог я к нему пробиться, надо потом забрать его будет.

Я чиркнул спичку и только после этого разглядел Кашина. Он сидел в самом углу землянки, оперевшись спиной о стену и держа в руках автомат. Фуфайка была расстёгнута и я увидел на груди разведчика большое красное пятно.

— Сейчас на свет вытащу, перевязать надо. Сильно тебя зацепило.

— Не надо командир, бесполезно это. С таким ранением и медсанбате редко кто выживает, так что со мной всё. Захарка то чего не пришёл, позови его.

— Убили его Ваня, на берегу его я оставил.

— Вот значит, как. Всех сразу положили, а может так оно и лучше.

— Вот что командир, обещай, что нас всех вместе похоронишь, в одну значит могилу. Прошу тебя, как друга и Кирюху обязательно найди. Не оставляй им его.

— Где они вас накрыли?

— Километра полтора отсюда, а может меньше. По моим следам иди, там увидишь. Сам смотри не дайся им, там ещё остались — еле выговаривая слова ответил Кашин.

— Найду не сомневайся.

Я подошёл ближе, наклонился к умирающему солдату, пытаясь разглядеть его лицо, но так и не смог, темно в землянке.

— Прощай Ваня, жив останусь твою просьбу исполню. Прости.

Ответа я не услышал, а может его уже и не кому было мне давать. Думать про это сейчас нельзя, мне сейчас злость в себе копить надо, но так что бы она через край раньше времени плескаться не начала.

Вернулся к мотоциклу, снял с него пулемёт, одел поверх фуфайки трофейную кобуру, за ремень воткнул три колотушки, найденные у убитых на дороге немцев и пошёл обратно.

Кашин оказался прав, немцы его отпускать не захотели. Заметил я их у самой кромки леса, они как раз только выходили, к стоявшим в той стороне, нашим землянкам. Насчитал я их аж восемь человек, многовато на меня одного, но отступать поздно, да и желания этого делать нет, ну абсолютно никакого. Не то что бы я решил погибнуть, как герой или так мне захотелось именно сейчас отомстить, за своих товарищей, совсем не поэтому. Устал я сегодня сильно, чтобы куда то бегать, поэтому здесь останусь, запрыгну в окопчик между землянками и буду ждать, когда подойдут ближе, а там уж, как сложится.

Сколько прождал, пока немчура обшмонает наши землянки не знаю, время не засекал, наверное не много, потому что не успел замёрзнуть, а в снегу это вам не у печки греться. Понял, что они пошли в мою сторону по тому, что стало слышно, как немцы переговариваются между собой и разговор их становится всё громче и громче. Вот и подходят, а я до сих пор не решил, как мне войну начинать, сначала гранаты кинуть, а потом стрелять или наоборот. Начну пожалуй с пулемёта, а то потом могут не дать высунуться.

Приподнял над окопом только макушку, предварительно сняв каску и кепку с неё, и насыпав снежка на волосы, для маскировки. Далековато ещё до них, метров триста пожалуй, ждать надо. Привалился к стеночке, той которую почему то не облепило снегом, взял в руки пулемёт, закрыл глаза и стал настраиваться, прямо как спортсмен перед стартом, а голоса звучат всё громче. Уже отчётливо слышу, как кто то из идущих, засмеялся. Что же иметь хорошее настроение перед смертью, не каждому суждено.

Считаю до десяти и начинаю стрелять. Один, два, на счёт три я почему то вскочил, кинул своё оружие на бруствер и слева на право, дал очередь, получая приличную отдачу в плечо. Потом повторил ещё разок, в обратном направлении, по уже лежащему, примерно в пятидесяти метрах, врагу и сполз в окоп. Поставил пулемёт к стенке, вытащил все гранаты, открутил крышки и по очереди, с перерывом секунд в десять покидал их в нужную сторону. Затем прихватив автомат пополз к землянке, где лежал Кашин, от туда лучше видно, чего там на полянке получилось, да и позицию поменять надо, гранаты и в мою сторону могут кинуть.

Сложилось все удачно, убил я конечно же не всех, но то что ранил всех поголовно, это без сомнения. На снегу лежали окровавленные люди и никто из них не пытался выстрелить в мою сторону. Жалко гранат больше не осталось, придётся наводить порядок в ручном режиме.

Семёнова я нашёл на много ближе, примерно в полукилометре, от нашего жилья. Удивляться этому не стоит, раненому Кашину эти метры тяжело дались. Приволок я его сначала к землянке, где лежал Ваня, а потом по очереди доставил их к погибшему другу. Затем притащил дрова, плеснул на них бензин и разжёг костёр, вроде и песок в низу, копать наверняка не сложно будет, но не чем мне копать, кроме каски, поэтому предварительно отогрею землю, а потом начну рыть братскую могилу.

Управился со всеми делами к ночи. Похоронив ребят, занялся немцами, утащил их обратно в лес, от куда они сюда и пришли. Закапывать их не стал конечно, но ветками закидал, люди всё таки. Мотоцикл прятал в кусты уже в полной темноте, но оставлять его на всеобщее обозрение не хочется, мало ли кто тут по ночам может шляться.

Глава 16

Городок я покинул ближе к обеду, встал поздно, потом ходил в лес, собирал у немцев, убитых Кашиным и Семёновым оружие и боеприпасы. Затем всё перетаскал к мотоциклу, кое как разместил в нём трофеи, пару автоматов пришлось даже на себя повесить и только после этого выехал обратно. Погода, к этому времени стала налаживаться, потеплело, снег начал таять, а солнышко и ветер, дующий с моря, только помогают ему быстрее испариться.

Всего мы, за вчерашний день, положили двадцать одного немца, какая то не круглая цифра. Может конечно они ещё где то шляются, а может для них здесь другой счёт, отличный от нашего. Но не это главное, сейчас важно понять, откуда их так много здесь появилось, чего им тут надо и как долго они ещё будут шататься по нашей территории. Мне лично кажется, что им тут совсем нечего делать, здесь всегда была наша земля, пускай ищут себе другое место, а к нам соваться не надо, всех положим.

Десять километров на мотоцикле, по пустынному пляжу, с подмороженным песком, преодолел быстро. Но примерно за километр от нашего причала, пришлось затормозить. По всему берегу, на расстоянии примерно пятидесяти метров друг от друга, стояли массивные колья со щитами, на которых, чёрным по белому написано " Мины".

— Молодец Сутягин, заминировал всё таки, вот теперь пусть лезут — проговорил я в слух.

Пришлось лавировать между кустами и песчаными пригорками, в одном месть чуть было не влетел в один такой. Но вовремя сумел вывернуть руль в нужную сторону и в конце концов выехал с другой стороны заминированного пляжа. Но к этому времени меня уже видимо заметил наблюдатель, сидевший на крыше вокзала, потому что я увидел, как в мою сторону бежит сержант и ещё двое бойцов. На шаг они перешли только после того, как признали во мне своего. А потом совсем остановились, ожидая когда я подъеду к ним.

— Чего так долго командир и где такой хорошей машиной разжился? — улыбаясь спросил разведчик.

— Трофейный, на подарки рассчитывать пока не приходится.

— А мужики где?

— Нет никого, один вернулся — ответил я ему, заглушив мотор.

— Как один, они то куда подевались?

— Ты чего дураком прикидываешь, раз нет их, то погибли значит или чего подумал, что они как то по другому могли исчезнуть. Домой вернулись, на фронт их призвали, по новой, так нормально будет?

— Да я ничего, не понял тебя, вот и переспросил.

— Ну раз сейчас понял, то теперь знаешь, нет у тебя больше группы Кашина. Погибла в полном составе, в не равном бою с противником.

— Как это в неравном? — решил уточниться Сутягин.

— Ты сюда откуда попал, из родного колхоза что ли или с фронта?

— Да я узнать хотел, сколько немцев было.

— Много Вася, нам хватило. Сам не пойму откуда столько набралось, вон у меня полная коляска трофеев. В районе наших землянок с ними столкнулись и эти ещё у нас тут были, не пойму я чего то, каким боком их к нам прибило.

— Так сколько на вас вышло?

— Я всего двадцать одного насчитал, но может ещё где есть, искать больше не стал, с этими кое как справились.

— Так вы чего их вчетвером всех положили?

— Вчетвером Вася, второй линии обороны рядом не оказалось.

— А чего же не отошли?

— Куда? Сначала мы с Загребиным на шестерых нарвались, последний его на дороге и положил. Пока я его к нам вёз, мужики тоже повоевать успели. Семёнова в лесу убило, а Кашина я раненого в землянке нашёл, там он и помер. Потом пришлось самому с оставившими разбираться. Короче повезло мне на этот раз, даже не знаю кому за это спасибо говорить.

— Да дела, откуда же их столько взялось?

— Спроси чего полегче. Ты это Вась, запомни, мужиков я прямо на пляже схоронил, на против холма нашего, это чтобы ты знал, так на всякий случай, не должна пропасть могилка, парни геройски погибли. Потому что думаю повоевать нам ещё придётся и как там дальше сложится, одному богу известно.

Военное положение в гарнизоне было объявлено сразу же после моего прибытия. Конечно перед этим я собрал всех командиров, кроме Ухова, который был в море и рассказал о том что произошло с моей группой в последние два дня. Прямо здесь же попытался сформулировать своё видение сложившейся ситуации и её развитие, как минимум на ближайшую неделю. За это время, на мой взгляд, все недружественные нам элементы, по неизвестной мне причине попавшие на нашу землю, либо будут нами уничтожены, либо просто передохнут с голода. Я не нуждался в чьей то поддержке или в том чтобы сидевшие в моём кабинете люди одобрили мои дальнейшие действия, а просто ставил их в курс дела и давал распоряжения, чем мы будем заниматься в ближайшие дни. Во мне поселилась и окрепла какая то уверенность в собственной правоте, и вера в свои силы. Чем были вызваны такие перемены в моём сознании я догадывался, но не очень понимал почему до вчерашнего боя вел себя не как вожак здешнего поселения, а как самозванец, случайно получивший звание и определённое количество власти, над людьми живущими рядом. По большому счёту они доверили мне свои жизни, так же как и погибшие разведчики, а я до этого времени можно сказать сам плыл по течению, и всех остальных волок за собой. Получалось так, что мы все были заложниками воли не видимого дерижора и моей нерешительности, и слабости. Всё это время прошло, оно кончилось вчера, в тот момент когда можно сказать из-за моих неправильных действий погибло три человека, доверившихся мне, как командиру и расплатившихся за мои ошибки собственными жизнями. С сегодняшнего дня всё будет по другому, мы в первую очередь будем защищать себя и только потом думать про других. Все вокруг должны знать и понимать, что мы за себя можем постоять и в случае нанесения нам урона, а тем более гибели наших людей, ответ наш будет не просто сокрушительным, а страшным, уничтожающим всё и всех.