Разве все так бывает после этого?
Ей хотелось точно знать, понравилось ли ему, доволен ли Боруцкий? А если нет, чтобы он рассказал, объяснил ей, что от нее хочет, а не исчезал куда-то.
Как понять? Она не могла этого сделать. Не могла сопоставить что-то с чем-то, совместить факты и сделать выводы. Тело тянуло, а влагалище саднило. Все мышцы дрожали мелкой дрожью, и не ясно — от холода, или от того, что Агния все больше нервничала.
А если Вячеслав Ген... Вячеслав, не вернется?
Она подтянула колени к груди и обхватила себя руками, сидя под колючими струями горячей воды.
Во время того, как он находился в ее теле, Агнии было как-то легче называть его для себя по имени. Сейчас это вызывало внутреннее смущение, усиливая растерянность. Из-за этого всего, не зная как поступить и что делать, она вдруг ощутила страшную усталость от этого вечера. Словно и страх, когда увидела у себя двух чужих мужчин, и ужас при мысли, что у нее отобрали квартиру, и облегчение, когда появился Боруцкий, и все что было потом, на кухне — все это разом навалилось на нее, придавило. Агния не заметила, как спрятала голову в коленях, не в силах больше держать ее поднятой, а по щекам побежали растерянные и горькие слезы.
Вячеслав вернулся минут через двадцать. Не так просто оказалось добиться от продавца в аптеке того, что ему было надо. Особенно, если учесть, что Боров сам не особо понимал, чего хочет. Но твердо нажимал на продавца, уверенный, что что-то же должно быть для таких вариантов. Заодно и презервативов купил. Зайдя в квартиру малышки, он удивился, услышав, что вода в ванной все еще льется. Судя по звуку, Бусинка сидела под душем.
— Ты не растаешь, малышка? — с усмешкой спросил он, зайдя в ванную, полную пара, и привалился к косяку.
Девчонка аж подскочила, услышав его голос, и уставилась на него, моргнула пару раз. И резко лицо опустила. Только поздно. Может он за водой из душа и не увидел бы, так она сама себя выдала, шмыгнув и потянувшись к щекам пальцами. И по херу, что отдернула руки, не донеся до лица. Он уже понял, что она плачет.
Вячеславу как кулаком под дых врезали. Он ни хрена не понял, с какой стати ей реветь? Неужели, она все-таки не хотела? А он в угаре не понял? Желаемое за реальное выдал? И девочка теперь жалеет? Или сильно больно было? И она теперь боится его, придурка, и всего того, что Боров может от нее захотеть?
Оттолкнувшись от двери, он чуть ли не рухнул на пол у ванной, присев на корточки.
— Бусинка, маленькая моя, ты чего? Малышка, ты зачем плачешь? — враз осипнув, он поймал ее мокрое лицо ладонями, наплевав, что одежда промокает. — Что?
— Вы вернулись, — всхлипывая, протянула она, все-таки начав вытирать щеки. Хоть смысл? Вода с душа все равно лилась.
— Ты поэтому плачешь? — нахмурился он. — Мне уйти? Я испугал тебя, маленькая? Больно сделал? — обреченно сжав зубы, процедил он.
— Нет! — она вскочила с дна, встав на колени, и обхватила его руками за шею. — Не уходите, пожалуйста! — глянула на его растерянное лицо, и дернулась назад, сцепив руки за спиной. — Не уходите, Вячеслав Ген... Вячеслав, не уходи, пожалуйста, — Бусинка снова на него уставилась с отчаянием в глазах. — Я что угодно сделаю. И трогать больше не буду, правда. Я просто не поняла, что можно, а что нет. Но скажите... скажи мне, и я буду делать так, как вы... ты хочешь. Я всему научусь, правда! — робко глянув на него, Агния вдруг зажмурилась. — Не уходи, пожалуйста. И к другим не ходи. Я все для тебя сделаю, только скажи, что.
Боров выругался и с размаху саданул кулаком по ближайшей стене. Все вопросы сами собой закрылись. Поднявшись, он сел на край ванны и притянул к себе свою малышку, ощутив все ее напряжение и дрожь, бьющую ее тело.
— Видела, значит, — хмыкнул Вячеслав, прижавшись ртом к ее лбу. И плевать ему сейчас было, что сверху вода льет, и свитер, да и джинсы, в момент стали мокрыми. — Много?
— Я не специально, Вячеслав Генр... Вячеслав. Правда. Просто подарок принесла, а потом ваш голос услышала. Думала, что в руки отдам...— Бусинка снова всхлипнула. — Но я не... Вы не думайте. Я ушла. Просто — это так больно было. Вы с другой. А перед этим ночью меня целовали. И я растерялась...Очень больно, — она снова бормотала, глядя вниз.
— Бусинка, — Вячеслав прочистил охрипшее горло, снова подумав, а чтобы он бы ощутил, застав ее в такой ситуации? Точно не ушел бы. Однозначно...
— Нет, я не маленькая, и понимаю, что у вас, вам... надо... Тебе, — она вцепилась в мокрый свитер у него на груди. — Просто, эта женщина... Мне хотелось ей так же больно сделать. Очень, — еле слышно призналась его девочка, так, что Борову пришлось пригнуться к ее лицу, чтобы услышать. — Просто... я для тебя все-все сделаю, не надо... Пожалуйста, — она придушенно вздохнула.
Против воли уголки его губ дрогнули. Девочка, девочка. Это он мог понять. Сам, наверное, тупо мордобой бы устроил. Если не хуже.
— Агния, — надавив на ее щеки, он поднял лицо малышки. — Девочка моя, грозная ты, как я погляжу, — попытался пошутить Вячеслав, и провел по щекам Агнии большими пальцами, пытаясь стереть слезы. Хоть, хрен там разберешь, где слезы, а где просто вода. — Малышка, я тебе даю слово, что не уйду. Только так, на минутку, ты в курсе, вообще, что это преступление? — он подмигнул ей. — То, че я на кухне с тобой делал. Подсудное дело...
— Вам страшно? Тебе, — вот, только плакала, а теперь наглости хватает прятать лукавую улыбку, хоть и шмыгает еще носом.
— Ага, до жути просто, — рассмеялся Боров.
Понял, что с него уже на пол вода течет. Встал, стянул свитер. И застыл, услышав тихий вздох со стороны малышки. Вячеслав обернулся, собираясь успокоить ее, что не будет больше трогать. И не смог.
Она так на него смотрела. И покраснела опять. И стояла посреди ванной во весь свой рост полностью голая, сводя его с ума. Он вновь ощутил, как кровь рванула в пах и в ушах пульс застучал.
— Вячеслав Ге... — она провела рукой по волосам, кажется поняв, что у него в голове закрутилось. Хреновый из него сегодня конспиратор, блин. — Я правда, все могу, скажи только... И я готова... — малышка неуверенно переступила с ноги на ногу.
— Успокойся, Бусинка, что я, совсем зверь? — обняв ее ладонями за талию, Боров притянул девочку к себе и коснулся ртом впадинки пупка, втягивая воду, которая скопилась на коже. — И так тебя сегодня измучил...
— Нет! Ты что! Мне понравилось, правда, — она уцепилась в его плечи руками. — Ой! — отдернула.
Вячеслав вздохнул. Ругнулся в голос.
— Можно, Бусинка, — хрипло разрешил он, или приказал даже. — Можно касаться. Блин! Я ХОЧУ чтобы ты меня касалась. Ты разве не видишь? Я от взгляда твоего на взводе, девочка моя. Тебе все можно! Что ни захочешь.
— Но, ты там, той говорил... — она робко протянула руку и погладила его плечо, замедлив пальцы на наколке в виде ножа.
— Забудь, — Вячеслав стиснул ее пояс руками и сам подошел ближе, понимая, что реально не может перестать ее касаться и целовать живот Бусинки. — Все, малышка. Обо всем, что видела и слышала — забудь. Я тебе дал слово? — он дождался, пока она кивнула. — И что других не будет больше — говорю. На кой хрен они мне нужны, если ты у меня есть, Бусинка?
Она вдруг сильно обняла его, обхватив шею руками, и прижалась губами к губам Вячеслава. Не то, чтоб умело, но да, явно помня все, что он показывал ей на той крыше. Он застонал, обхватил ее затылок, сильнее прижав к себе, к своему рту, и опять погрузился языком в ее рот.
— Бусинка моя, — его руки сами скользнули ниже, обхватив ее грудь, пальцы потерли соски.
Она выгнулась, застонав в его рот. И он почувствовал, как участилось дыхание его малышки.
— Вячеслав... — с той же хныкающей тоской в голосе, которая уже раз сорвала ему крышу напрочь, протянула она. — Мне... Это нормально, что мне опять хочется? — не глядя на него, покраснев, все-таки спросила она достаточно внятно и громко.
Блин, ему, наверное, не стоило бы так лыбиться.
— Тебе больно будет, Бусинка. Мы подождем, — заметил он, пряча улыбку тем, что добрался ртом до ее груди.
— А тебе не хочется? — с недоумением спросила она, проводя пальцами по его голове.
Вячеслав не выдержал, рассмеялся, поднял голову, глянув ей в глаза.
— Девочка, я из-за того, что тебя хочу, уже год спать нормально не могу, так что еще ночь как-то перетерплю, тем более что ты моя, и не денешься никуда уже, — он с довольством осмотрел ее всю.
— Но... — Бусинка наклонила голову к плечу.
Боров улыбнулся, узнав свой жест. И вдруг его что-то стукнуло. Опять, по ходу. Вот, глядя на нее, всю такую мокрую в каплях, разомлевшую и распаренную, Вячеслав вспомнил все свои косяки за сегодня. Впрочем, это не помешало ему по новой завестись с полоборота. И стояк был такой, словно он и не брал ее меньше часа назад.
— Повернись, — севшим голосом велел Боров, дернув застежку мокрых джинсов.
Бусинка помедлила только секунду, с удивлением глянув на него. И послушно повернулась лицом к стене. Вячеслав переступил край ванны. Впритык подошел к малышке. Обхватил ее бедра и дернул Бусинку на себя, упершись членом чуть пониже соблазнительной попки, которую он еще и не рассмотрел толком так, как хотелось. Но сейчас он не тем собирался заняться.
— Иди сюда, Бусинка.
Не позволив ей развернуться, Вячеслав сжал ее запястья и заставил поднять руки, забросив их себе на шею. Ладонями скользнул по мокрой коже. Накрыл одной рукой грудь, вырвав у малышки легкий вздох. Скользнул ниже, к животу, погладил. И надавил, заставив прогнуться так, чтоб устроиться членом у нее между бедер. Не входя внутрь тела малышки, каким бы сладким и желанным это ему сейчас не виделось. Но и мучить ее лишний раз Боров не хотел. Заставил малышку сжать ноги, показывая, чего хочет от нее. И после этого провел пальцами, стирая капли воды с кожи, пока не добрался до низа ее живота. Надавил, накрыв ладонями мягкие складки. И скользнул пальцем между ними.
Агния задыхалась. Смена страха, отчаяния, радости и почти восторга от того, что он сказал ей, что пообещал — и так было много для нее после всего. И новое возбуждение, вдруг всколыхнувшее, поднявшее внутри все, что затаилось после прошлого раза, так и не найдя выхода.
А теперь, когда он начал касаться ее, гладить — она совсем понимание чего-либо потеряла. Агния растворилась, потерявшись в струях теплой воды, в прикосновении губ Боруцкого, целующих, покусывающих ее затылок под волосами. В движениях его тела, не очень ей понятных, вызывающих недоумение тем, что он так и не погружался внутрь нее. Но больше всего ее сбивало с толку прикосновение его пальцев к ее телу. К таким чувствительным точкам в ней, о которых Агния и не знала. Она пыталась отодвинуться, как-то уменьшить давление, напор, трение, но Вячек не позволял, не отпускал. Не давал сдвинуться и на сантиметр, продолжая свои настойчивые движения.
И это было больше, сильнее того, что она уже испытала. Напряжение внизу ее живота закрутилось, сжалось в такую спираль, стало таким невыносимым, что когда он изменил ритм, надавив и задержав пальцы — Агнии показалось, что она действительно взорвалась.
И она не слышала ни свой тихий крик, ни того, как повторяла в этом крике его имя, ни шума воды, ничего уже. Только пульсацию крови в ушах и безумно сладкую дрожь в каждой мышце, в каждой клетке тела, которое стало слабым-слабым. И даже сомнения уже не возникло, что уж вот это — оргазм. Однозначно.
Он подхватил ее, не дал сползти, удержав. И это было хорошо, потому что Агния не устояла бы. Она покорно опиралась на него, подчиняясь, когда Вячек вдруг прижал ее к стене животом, сжал бедра ладонями и еще несколько раз сильно толкнулся между ее кожей. И сам обмяк, придавив ее всем телом к кафелю. Агния подчинялась. Ей было слишком хорошо, чтобы пытаться на что-то влиять.
Глава 24
Наше время
Просыпаться не хотелось, она устала, пытаясь занять каждую минуту в течение дня. Но что-то тревожило, заставляя ее ворочаться, что-то не давало полноценно уснуть. Смирившись, Агния открыла глаза, даже благодарная в чем-то за этот всплеск чувств, интереса. Она сейчас боролась за любое отличие от серой, пассивной и апатичной мглы, поджидающей, чтобы наброситься на нее, стоило только Агнии дать себе минутку отдохнуть.
В комнате было темно. Очень. Она явно проспала не больше двух-трех часов, и сейчас, похоже, едва перевалило за полночь. Но не время заставило Агнию буквально соскочить с дивана — Вячека не было рядом.
Наверное, потому она и проснулась, не ощущая тепла мужа рядом с собой. И в этот момент она не помнила о том, что имеет разум, не могла сформулировать ни единой мысли. Дикий страх, подавляющий, вновь превращающий ее в беспомощную и бессильную жертву убийцы и насильника, завладел всем ее существом. Отупляющий, лишающий воли ужас, что его нет. Что мужчина, который был для нее всем — убит. И она больше никогда его даже не увидит.
Спустя секунду разум и память все же вернулись в тело, и каждая мышца мелко затряслась от невероятной силы нахлынувшего на нее облегчения. Агния ухватилась за край старого письменного стола, за которым когда-то делала уроки. Бочком прошла до стула, и буквально рухнула на тот, понимая, что не может стоять. Упадет. Закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться от радости, что Вячек жив. И задыхаясь от того, какой силы было это облегчение. Да и страх, если уж на то пошло.
С каждым днем она все больше отвоевывала у зависимости самое себя. И остроту чувств в том числе. Это было победой. Безусловно, победой. Хотя, еще ощущая отголосок безвольного ужаса в душе, Агния поняла, что могла бы и усомниться в желанности победы ценой таких встрясок.
Сделав несколько глубоких вдохов, Агния заставила себя встать, усилием воли удерживая тело в вертикальном положении. Как бы там ни было, но она не хотела спать без Вячеслава, и собиралась найти мужа.
Но едва дойдя до плотно прикрытой двери спальни, Агния оказалась вынуждена остановиться и вернуться, чтобы отыскать себе хоть какую-то одежду. Вячеслав с кем-то тихо разговаривал, она не слышала слов, но муж точно был не один. А Агния из-за жары спала обнаженной, и уже даже готова была поддаться убеждениям Вячека, который каждый день уговаривал ее согласиться на кондиционер. И все же, от одной мысли о холодном воздухе, ей хотелось свернуться клубочком и спрятаться от всего. Кожу начинало колоть, и в душе поднималась та илистая муть, о которой Агния пыталась забыть. Этого не мог объяснить ни Алексей, ни Вячек, ни сама Агния, ни отец Игорь, к которому она все-таки уговорила мужа ее отвести. Но факт оставался фактом — при жаре она чувствовала себя лучше.
Натянув через голову какой-то хлопковый сарафан, попавшийся под руку первым, Агния вернулась к двери и тихонько, стараясь не шуметь, приоткрыла. Прислушиваясь, чтобы сориентироваться, кто к ним пришел, и стоит ли ей выходить? И до того почти неслышный разговор тут же стих. Мимо ее воли на губах появилась грустная улыбка: как только Вячек понимал, что она рядом? Как слышал?
