04 часа 00 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения
Ходуля, Пешка и Гурон стояли посреди угрюмого вида комнаты в цоколе маяка-колокольни.
-Ждать станем. — объявил проводник и ткнул грязным пальцем вверх. Прогрессоры посмотрели. В потолке светлело квадратное отверстие.
-Высокохонько. — с уважением сказал Гурон.
-И лестницы нет. — добавил Всеслав.
-На кой? — спросил Ходуля. Он прощупал каменную стену, пересчитал, трижды, ошибаясь, камни в ряду. Подцепив один из них, вывернул из гнезда. В тайнике оказались топорик, котелок, какие-то свертки и бухта капронового каната с четырехлапой "кошкой". Проводник раскрутил и метнул "кошку". С третьей попытки железные зубья зацепились за края отверстия.
Проводник с неожиданным проворством взвился по канату.
-Ну там? — послышался его голос сверху.
-Нас приглашают. — вздохнул Лунин.
Гурон последовал примеру Ходули.
-А теперь обвяжись вокруг пояса. — приказал он, глядя вниз.
Всеслав был втянут, канат тут же убрали. На втором этаже можно было разместиться с относительным удобством: там имели место деревянные лежанки, камин, внушительная поленница березовых дров. Темная лестница без перил вела на третий уровень.
-Надежно тут. — заверил Ходуля. -Никто сроду не забирался. Вниз спускаться никогда не будем. Только сразу хворосту быстро насобираем на растопку, и все... А одному постоянно на чердаке надо дежурить, море обсматривать. Бинокля есть?
Гурон протянул проводнику кожаный футляр.
-Во вещь!— поразился тот. — Ух, ты! Как на пароход садиться станете, задари, а? Там все равно не пригодится, а если надо будет, даже получше надыбаешь.
-Подарю. -пообещал Гурон.
-Ништяк! Дуйте за хворостом.
Саракш, Хонти.
Пограничная зона. Обитель "отцов-путеуказателей".
04 часа 20 минут, 15 дня месяца Фиалок, 9590 год от Озарения
У двери поварской Всеслав понял, что его беспокоит. К морскому бризу тут примешивался запах. Солоноватый, тяжелый, неприятный. И исходил он именно отсюда. Оставив вязанку сухих веток у входа и щелкнув предохранителем "Зурука", Лунин осторожно сошел по известняковым ступеням.
-Ты там? — спросил снаружи Гурон. -Эй, Пешка, слышишь?
За спиной послышались шаги. Впервые за все время Гурону изменила безукоризненная реакция и он ткнулся в спину окаменевшего Лунина.
На каменном полу поварской растеклась огромная багровая лужа. Над ней, привязанное за ноги к потолочному крюку свисало человеческое тело. Без клочка кожи.
[1] БВИ. (GPI:\H-3308-ParHist — GeoPol-111-SarakshGPNHEArchiv11p555)
[2] Начинается новая жизнь (латинск.).
[3] БВИ. Архив документации КОМКОНа-2 (GPI:\СС2-Archiv filesvolume0655file8365p111) Расшифрован.
[4] В натуре (иврит, сленг).
[5] Isaac Bromberg, You and Me, "Red Peace and Global Truth", v.2, Ottawa, 2169, p.66
[6] Полет завершен. Каковы распоряжения?
ХОД 16
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
02 часа 70 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Это была настоящая жизнь.
Пиявец соглашался с тем, что после каждого рейда "Подруге" необходимо заходить в Хайцайскую базу на осмотр и ремонт, а команде и "змеям" приходится проводить время на берегу. Он жил, конечно, по правилам Белого Пояса, подчинялся требованиям Устава. Он никак не возражал против увольнительных, когда в Хайцае с приятностью тратится честно заслуженное жалование. Но все же настоящим своим местом в мире считал не тот берег, на который вразвалку выходит после похода, а тот, на который приходится выпрыгивать с карабином наперевес. Он признавал, что кровать в четырехместной комнате казармы удобнее жесткой полки в тесном отсеке субмарины, но полка была милее.
Как обычно перед рейдом парни бросили жребий. Пиявцу на этот раз выпала третья полка под самым потолком. Выше — только пучки разноцветных кабелей и ряды труб. Что ж, не судьба, в прошлый раз попалось хорошее место. Тут тебе нет того простора, каким отличаются современные атомные субмарины. Полки в спальных отсеках "Подруги", как впрочем, и на остальных старых "дизелках" — узкие, на них ни тебе поворочаться, ни свернуться калачиком. Не-ет, голубчик-морпех, дрыхни исключительно в уставном положении "Смирно!" — на спине, руки по швам, пятки вместе, носки врозь. На полках "Подруги" спят в три смены, перестилая серое постельное белье. Когда приходил черед Пиявца, он тормошил за плечо густо похрапывающего веснушчатого рядового морпеха, а его самого будил угрюмый старший матрос с багровым шрамом на затылке. Невзирая на все жесткость и узость лежака, Пиявец моментально забывался в привычно-тягостном, клейком сне, который прозрачными клешнями сжимал бока, давил на солнечное сплетение, хватал за горло.
И кошмарами приходили виденья доармейских лет. Детство всплывало в сновиденьях чёрно-белыми старыми кинолентами с мелькающими на экране царапинами и шипящей озвучкой.
Трое детей в родительской семье: он, старший брат и младшая сестра. Отец и мать работали на бумажной фабрике в городе Буг (Южный округ острова Цагудак, Желтый Пояс). Батька помер, когда Пиявцу было двенадцать. Сейчас даже не припомнить, как тот выглядел. Большие руки, невысокий, седой. Глаза вроде темными были... Или нет? Семейных фотографий Пиявец, как и другие "змеи" сроду не держал. Чего на них пялиться попусту? Мать подняла всех троих, работая за себя и за мужа. Старший брат после окончания гимназии получил желтый паспорт, пошел учеником на ту же фабрику. Друзья отца помогли освоить профессию. Мать, помнится, заплакала, когда он отдал ей первую зарплату, поцеловала и сказала: "Спасибо, сынок!" Сейчас старший женат, ребенок у него, девочка, кажется... Год племяннице... Или полтора все-таки? А, неважно ... Технологом братан стал, зарабатывает неплохо, уважают его. Мать живет при нём, так что вроде все благополучно. Сеструха с черным паспортом уехала куда-то там поступать и, должно быть, сейчас учится в институте. Может, уже и замужем.
А он стал Пиявцем еще в пятом классе в компании таких же, как сам. Тогда стало совершенно очевидно, что белые квадратики в его личном деле заполнят все оставшиеся ячейки на листах определения биосоциальной принадлежности. Мать, правда, надеялась, что он будет хорошо учиться и поступит в офицерское училище Белого Пояса. Но Пиявец наотрез отказывался сдавать гимназические экзамены и, с трудом набрав 26 баллов из 135 возможных, попросил направить его рядовым в морскую пехоту.
Сны... Хотелось вынырнуть из них, обрушиться в проход направо, сесть там на резиновый коврик и шумно вдохнуть полной грудью. Но не получалось. Забытьё не давало свободы, мерзостно всасывая и медленно заглатывая Пиявца.
Казармы из красного кирпича. Пирамидальные тополя, плющ на стенах, казенные клумбы с густым папоротником. Неровные ряды стриженых наголо юных оболтусов гражданского вида. Они неумело стоят навытяжку, носками ботинок на красной линии, идеально ровно проведенной на бетонном плацу. Это Белый Пояс, остров Ходзё, Цуки-ко — лагерь первичной трёхмесячной подготовки будущих рядовых морской пехоты Островной империи. Выглядит он стерильно чистым, безукоризненно симметричным и... безжиэненным, несмотря на многолюдство.
Когда отряд стриженой наголо молодежи привели в казарму и построили, улыбающийся боцман раздал каждому по порции мороженого: "Ешьте, сынки!" Обалдевшие новички проглотили пломбир и глаза боцмана мгновенно изменились, зрачки превратились в пулеметные дула в прищуренных амбразурах. Широкая открытая улыбка исчезла, он уперся в бока пудовыми кулачищами, обвел пристальным взглядом строй и негромко, внятно сказал:
-Это было последнее угощение в вашей дерьмовой соплячьей жизни, с которой вы сейчас простились. Вы сами захотели стать настоящими десантниками и я вам открою двери в морскую пехоту! Добро пожаловать во владения боцмана Акулы. Можете меня так называть за глаза, но обращаться только по уставу: "Брат боцман". А еще я — "океанский змей" и у меня ранг старшего вожака стаи. Но так говорить мне вы сможете только если сами станете "змеями". Всё ли ясно, сосунки?
-Да... Ага... Ясно...
-Что, девочки?
-Так точно, брат боцман...
-Не слышно, девицы. Это не ответ морпехов!
-Так точно, брат боцман!!
-Гм... Ну, уже на что-то похоже, хотя... Запомните, с первого раза, гниды, потому что дважды не повторяю: в моем учебном экипаже нарушителей не бывает. Просто-напросто никто не успевает нарушить Устав или мой приказ. Никто из моего учебного экипажа ни разу не попадал на Остров Правосудия. Кладбище ближе, подонки! Но дезертировать туда я вам не дам, клянусь потрохами адмиралиссимуса Зохака! Я мужик железный, и вам это очень не понравится.
Боцман ухмылльнулся и впрямь стал похожим на акулу: -Если вы, доченьки, выдержите курс начальной подготовки до конца, то распределитесь с моего острова по экипажам как будущие морские пехотинцы великого Белого Флота, как грозные "океанские змеи". Но пока до этого далеко. Что с того, что у вас белые паспорта? Можете засунуть их друг другу в задницы. Вам, щенкам, будет не до хиханек и хаханек. От упражнений житья не будет, да и гаркать Акуле "Так точно, брат боцман!" — тоже радости мало.
Пиявец оказался способным учеником, хотя физически слабоватым. Боцман щедро награждал его затрещинами во время кроссов, пинками при подтягивании на турнике. Сыпал нарядами на работы за неуспеваемость на уроках политподготовки. Зато не сделал ни одного замечания на стрельбах или отработке на рабах приемов рукопашного боя. А однажды Пиявец даже заслужил одобрение.
Однажды, прохаживаясь вдоль строя, боцман говорил:
-Я знаю, что вы меня ненавидите. И это правильно. Но чем сильнее будете меня ненавидеть, тем большему научитесь. Вы мечтаете меня прикончить. И это тоже правильно. Вот ты, например, мечтаешь?
И он ткнул кулаком в живот Пиявца. Тот мгновенно напряг мышцы, выдержал тычок и громко, по-уставному, выкрикнул:
-Никак нет, брат боцман!
-Врешь, вице-матрос! Ты не можешь не мечтать об этом! Хочешь меня прикончить?
-Нет, брат боцман!
-Тогда объясни, отчего!
-Нельзя. Если я прикончу вас, брат боцман, вы не обучите меня всему, что знаете. Я не стану "змеем" и боцманом, как вы.
-Ах, вот чего ты желаешь, вице-матрос? -изумился Акула. — Похвально. И что дальше?
-Тогда я вызову вас на дуэль. Прикончу вас по всем правилам, брат боцман!
-Хм... что ж, из этого яйца, пожалуй, может вылупиться "змей". Ну-ну... Но надо еще поработать над тобой. Экипаж! Упор лежа — принять! Рухнули! Отжаться! Раз-два! Раз-два! Резче! Раз-два!
Боцман прешагивал через дергающиеся тела, давил ногами пальцы, пинал по ребрам тяжёлым ботинком.
-Глубинный бог! Что вы все стонете, словно профессиональные шлюхи?
"Почему стонете"... Гад... Больно, вот почему! Все мышцы трясутся.
-Встать!
Огромный кулак боцмана с силой ткнул в солнечное сплетение Пиявца. Тот не успел привычно напрячься и оцепенел от боли.
-Почему не уставная стойка? Смир-но!
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
03 часа, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Пиявец проснулся от хлопка по плечу жёсткой ладони старшего матроса. Он привычным движением соскочил с полки, сгрёб простыню, сложил её в снятую наволочку и аккуратно уложил под матрац. Сменщик постелил своё бельё, разделся, улёгся и мгновенно уснул. На верхней полке было жарко и Пиявец страшно потел. Синие сатиновые трусы до колен и тельняшка в бело-красную клетку промокали насквозь. Однако врывавшийся в вентиляционные окошки тугой поток горячего, пахнущего сталью и машинным маслом, воздуха тут же высушивал их. Естественно, белье покрывалось солевыми струпьями, крошилось, как кукурузные чипсы, кололо тело, натирало кожу. Доводилось стирать его чуть ли не ежеутренне, по каковой причине белье стремительно ветшало и превращалось в живописные лохмотья. Выданный интендантом набор трусов и тельняшек истощался с подлой стремительностью. Пиявец тоскливо поскрёб макушку, просчитывая, когда закончится резерв, вместе с предусмотрительно купленным перед походом в военторге дополнительным неприкосновенным запасом. Он зевнул. Сон не хотел уходить, вязко перетекая в непрошеные воспоминания.
...В одной с ним секции казармы жили Болт, Хрюк и Клешнявый. Прежде на месте Клешнявого обитал Цепень. Но отношения с ним не заладились. Цепень шагал в строю позади Пиявца и все целил поддать тому носком сапога в голень. "Нечаянно" закрывал мыльницу Пиявца, так что мокрое мыло закисало. Постоянно отпускал дурацкие шуточки, сочинял глупые анекдоты и байки про Пиявца. Сразу бы следовало поставить гада на место, но Пиявец ничуть не хотел попасть под жернова за неуставные отношения по месту прохождения службы. Но как-то им устроили учение со стрельбами на бегу в лабиринте подземных бункеров. Пиявец стрелял по мишеням одиночными, как положено. Цепень садил короткими очередями. В конце учения у Цепня не оставалось ни одного патрона, а в карабине Пиявца сидела целая дюжина. Он, оглянулся, убедился, что никого рядом нет, не глядя, влепил все пули в бетон у самых ног побледневшего Цепня, так что цементная пыль осела на его сапоги, плюнул на щербленный пол и сказал:
-Не уймешься, гнида, так и знай: следующая обойма будет в твоей черепушке! Несчастный случай, бывает всякое...
Цепень, кажется, понял и сделал выводы. После очередного вывода на стрельбище и пересчета оставшихся в оружейной комнате боеприпасов дежурный вице-матрос недосчитался двух обойм. Акула поставил всех на уши и заставил искать. Пиявцу потребовалось зайти в туалет. Облегченно сопя по окончании процесса, он застегивал бушлат и вдруг в кармане что-то звякнуло. Он тут же вспомнил поганую ухмылку Цепня и догадался — что. Был случай, когда боцман нашел в кармане какого-то вице-матроса один(!) случайно забытый(!!) холостой(!!!) патрон... Акула заставил бедолагу выкопать маленькой сапёрной лопатой в каменистом грунте полигона могилу в десять футов длиной и на десять же футов в глубину. Всему экипажу пришлось торчать в строю навытяжку на этих "похоронах" холостого патрона. А тут пара полных обойм боевых! Гацу ба-дацу! Цай-ду э бай-ду, захагу би дзимгэ!![1] Обшарят карманы, найдут "украденные" боеприпасы — трибунал. Если повезет, сгноят на гауптвахте, не пофартит — на горизонте маячит Остров Правосудия. И тут Пиявца осенило. Он выскользнул из туалета и за углом, пока не видел вахтенный, ударил обмотанным суконным шлемом кулаком по электрической пробке. Казарма погрузилась в темноту. Посыпались ядреные ругательства. Пиявец знал путь в свою комнату на ощупь. Тумбочку Цепня нашел сразу. Когда загорелся свет, Пиявец, жмурясь, стоял в гимнастическом углу как ни в чем ни бывало. Экипаж построили, тщательно обыскали. Личный досмотр не дал ничего. Пиявец перехватил недоуменный взор Цепня и нежно улыбнулся в ответ. Десятью минутами позже дежурный вице-матрос обнаружил боеприпасы в цепневых вещах среди сигарет. Что было с этим балбесом после его отправки в штрафную роту — неизвестно, да особо говоря, никто и не любопытствовал. Не только каждому — свое, но и каждый сам за себя, вот так то.
