— Ты ищешь выход, — произнес основатель, следя за мной.
— И найду, — решительно заявила я, снова откладывая ложку.
— Чертоги закрыты. Не зная путь, отсюда невозможно выйти... как, впрочем, и зайти, — магистр поднялся из-за стола. Он направился к двери, но, уже взявшись за ручку, неожиданно вернулся назад и снова сел напротив. — Скажи... — Ольгар чуть замялся. — Что чувствуешь, когда любишь?
Я подняла на него взгляд, полный изумления.
— Я не успел, — немного растерянно улыбнулся магистр. — Вступить в союз против Тьмы успел, выиграть битву с ней тоже, а вот любить... Наше братство сложилось сразу, и мы ушли от мира. Сначала это было безразлично, потом стало вроде и ненужным. Но каждый раз, когда я заглядываю в глаза тем, кто просит о воссоединении, их свет заставляет мое сердце сжиматься от тоски о непознанном. Всегда хотелось спросить, что они чувствуют, но, сама понимаешь, это было бы нелепо. А вот тебя спрашиваю.
— Ну, так влюбись, что может быть проще, чем узнать ответ на собственном опыте? — усмехнулась я.
— Я видел глаза демона, когда ты вошла в портал, он будто умер в это мгновение. Его аура полыхала горем, ненавистью и отчаянием. Столько эмоций, — и вновь мечтательно прикрытые глаза. — Я иногда скучаю по эмоциями, но мы выжгли их из себя. Мы не гневаемся, не плачем, не кричим. В нас нет ненависти, как и любви. Я не могу полюбить, Мэйгрид, я сам себя лишил этой возможности, как и остальные братья. Нас девять живых призраков, самовольно ставшие тенями. Это был наш выбор, о котором мы не жалеем. И все же свет в глазах влюбленных меня тревожит. Так что ты чувствуешь?
Да кто он такой, чтобы знать о моих чувствах? Чтобы лезть в мою душу? Темно-синие глаза выжидающе смотрели на меня. В них светилось легкое любопытство. Неожиданно раздражение сменилось жалостью. Но не той душевной, когда наворачиваются слезы на глаза, а смешанная с некой долей брезгливости.
— Почему вы выбрали такой путь? Почему лишили себя возможности чувствовать? — спросила я вместо ответа.
— Ради беспристрастности. — Ответил Ольгар. — На наши суждения и решения не должны влиять неприязнь или симпатия. Мы взяли на себя тяжкий груз, и чтобы нести его сквозь века должны быть холодны. Нет, мы не равнодушны, но мы зрим в суть.
— Белое — белое, черное — черное, — насмешливо уточнила я.
— Да, — кивнул магистр. — Знаешь, тогда это было на волне торжества победы. Мы остановили саму Тьму, спасли остатки нашего мира, сохранили жизнь. Потом зачищали королевство за королевством от тварей, созданных богиней. У нас только на это ушли века. К тому времени мы уже брали адептов. Многие гибли. Каждая смерть била по нашим душам. Каждый промах, как личная трагедия. И тогда мы запретили себе чувствовать, и это было правильно. Мы создали кодекс для Воинства, вынудили Воинов отказываться от семей, от детей, от малейших привязанностей. Но люди есть люди. И время от времени кто-то ошибается, оступается, влюбляется, теряет голову и ставит под удар своих братьев. Нам приходится вершить их судьбы, и только холодный рассудок способен принять верное решение. Нет, я не жалею, что лишил себя возможности любить, страдать, пылать, как твой демон. Но не знаю, выбрал бы я вновь этот путь, если бы мне дали выбор.
— А уйти из Ордена и вернуть себе эмоции? — спросила я с неожиданным участием.
— Я обращусь в прах, как только Свет покинет мое тело, слишком древний, — улыбнулся Ольгар. — Свет дает нам долгую жизнь, практически вечную. Но стоит убрать поток, и организм стремительно умирает.
— А мои родители? А дядя Алаис? Сколько им будет дано? — ладони в одно мгновение покрылись противным липким потом.
— Алаису месяц, от силы два. Дольше всех продержится Айлин, с ней Свет совсем недавно, но Ормондт покинет ее гораздо быстрей. — Пояснил магистр, и меня затрясло.
— Я буду на вашем суде? — хрипло спросила я.
Он отрицательно покачал головой. Я уставилась на свои руки. Мне необходимо быть там, чтобы успеть их переключить на себя. Должна туда попасть! Но как? Самостоятельно не выберусь, мне нужна помощь. Я вновь посмотрела на "юношу" напротив.
— Ольгар, я готова меняться, — заговорила я, почему-то уверенная, что он согласится.
Основатель выжидающе посмотрел на меня, по его губам скользнула легкая улыбка. Похоже, он уже знал, что я скажу, но давал возможность произнести это вслух. Впрочем, чего я хочу. Мне семнадцать лет, ему больше двух тысяч. Он сильней, мудрей и опытней меня в тысячи раз. И все же он ждал. Я решила не разочаровывать.
— Я расскажу тебе все, что чувствую к моему демону, а ты проведешь меня на совет послезавтра.
Улыбка стала немного шире. Я нахмурилась и враждебно смотрела на него, ожидая ответа в стиле магистров, то есть вообще его отсутствие и изменение темы. Но он ответил.
— Хорошо, ты будешь на совете, — кивнул магистр. — Что чувствуешь, когда любишь?
Я откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела перед собой. Как можно рассказать, что ты чувствуешь, если никакие слова не мог выразить тот полет, в который пускается душа при мысли о НЕМ? Когда трепет охватывает, когда ты произносишь ЕГО имя, и оно кажется тебе самым прекрасным именем на свете? Как рассказать, что в четырех буквах имени Киан ты видишь свой приговор: лишь он, он один навсегда. Как рассказать о том, как срываешься в черную манящую бездну, в глубине которой плещется лава, когда смотришь в любимые глаза? Как рассказать, что его губы способны сжигать тебя до горстки пепла и возрождать, вознося к небесам, словно сказочную птицу? Как рассказать, что лишь в его руках ты таешь, словно воск, становишься податливой? Как рассказать о том, как от его прикосновений пылает кожа, и в этом пламени исчезает стыд, страх, девичья скромность? Как рассказать, что среди множества шагов, ты слышишь именно его, и твое сердце замирает, чтобы в следующее мгновение бежать быстрей самого быстрого скакуна, потому что ты видишь его, и весь мир исчезает? Как рассказать о том, что стоит лишь закрыть глаза, и ты видишь его? Как рассказать, что ночи без него ты проклинаешь и умоляешь луну быстрей покинуть небосклон, чтобы освободить место для солнышка, потому что знаешь, что снова увидишь его, услышишь его голос, вкусишь ласковый яд его губ? Как рассказать, что я умерла, как только вошла в сияющую спираль портала, что моя душа осталась там, на арене?
Подняв глаза на Ольгара, я даже вздрогнула от его жадного взгляда, которым он впился в меня. Нет, не в меня, в мою ауру, должно быть сейчас отражавшую всю гамму чувств, бушевавшую во мне.
— Спасибо, — прошептал он. — Это восхитительно. — Откинулся назад и закрыл глаза. — Восхитительно.
На его губах надолго застыла блаженная улыбка. Магистр долго не двигался, переживая сейчас мои эмоции. А я чувствовала себя голой. Если бы я это сказала словами, наверное, вышло бы более коряво, но сокровенное осталось внутри. Но именно сокровенное увидел основатель. Он увидел мои настоящие чувства, а не слова. Огонь опалил мои щеки. Спрятав глаза, я костерила себя за такую открытость.
— Нет-нет, не ругай себя, — услышала я и открыла глаза. Магистр следил за мной из-под ресниц. — Ты сделала мне редкий дар. Я подарю тебе не меньше.
Ольгар встал и направился к двери. Но вновь не ушел. Он остановился на пороге и посмотрел на меня, немного замешкавшись.
— Мэйгрид, не могла бы ты мне оказать еще одну любезность? — спросил магистр.
— Какую? — поинтересовалась я, подозрительно глядя на него.
— Поцелуй меня, — румянец на его щеках стал даже большей неожиданностью, чем слова.
Хотя и от слов меня разобрал нервный кашель. Наверное, мои глаза были красноречивей слов, потому что магистр снова взялся за ручку двери, и опять не ушел. Развернувшись, он подошел ко мне, взял за руку и потянул на себя.
— Всего один поцелуй, и я больше ничего не попрошу, — Ольгар заглянул мне в глаза. — Твои чувства всколыхнули такие древние воспоминания. Мне хочется хоть один раз вспомнить вкус женских губ.
— Ты же не любил, — я уперлась ему в грудь ладонями, потому что руки основатели уже покоились на моей талии.
— Чтобы познать женщину, не обязательно ее любить, достаточно просто желать, — мягко возразил он.
— Ага, а потом тебе захочется вспомнить, как обладать женщиной или вкус женского тела. Нет уж, аппетит разыгрывается во время еды. Я не согласна.
Магистр негромко засмеялся.
— Нет, не захочу. А если захочу, то промолчу, обещаю, — сказал он. — Всего один поцелуй, Мэйгрид. Помоги мне.
— Ты мне, я тебе? — насмешливо спросила я.
— Нет, то, что я решил сделать, я и так сделаю. Можем, посчитать поцелуй твоей благодарностью за то, что я сделаю, — в темно-синих глазах мелькнуло лукавство.
— Вперед не расплачиваюсь, — брякнула я. — Оплата по выполнении работы.
Громкий хохот стал полной неожиданностью. Ольгар смеялся еще какое-то время, от души, словно сам получал от этого удовольствие.
— Спасибо, — сказал он, все еще посмеиваясь и вытирая слезы. — Это было замечательно.
Неожиданно его рука легла мне на спину, достаточно резко придвигая к себе ближе. Теплые молодые губы коснулись щеки, и магистр на пол мгновения задержался, глубоко вдыхая.
— Потрясающе, — выдохнул он. — Будем считать это задатком.
Основатель широко улыбнулся.
— Запомни же, ты обещала плату по завершении работы.— Он подмигнул мне и, наконец, вышел, оставив меня пылать в праведном возмущении.
* * *
Весь следующий день ко мне было паломничество магистров. Они то заглядывали узнать, нужно ли мне что-нибудь, то заходили справиться о здоровье, то приносили сладости. Один даже букет цветов принес. Точней, материализовал его из воздуха вместе с вазой. На мои вопросы они не отвечали, увиливая с виртуозностью истинных мастеров. Я не отвечала на их вопросы из чувства мести и неприязни. И каждый вглядывался в ауру, ловя мои эмоции. Н-да, голод у них не слабый на это блюдо. Но признался в этом только один Ольгар, который на следующий день не появился. Мне очень хотелось спросить, где он, но я сдерживала это желание.
Если честно, без него было достаточно скучно, потому что поговорить нормально оказалось возможным только с девятым магистром. Остальные восемь мне все больше не нравились. Нет, от них не было зла, как и добра. Одно сплошное любопытство, которое они усердно прятали. Эмоции у них присутствовали, но неполноценные. Даже любопытство быстро угасало, чтобы вспыхнуть через некоторое время и снова привести их в мою комнату.
Несколько раз я сама выбиралась и бродила по белоснежным чертогам, но живые мне не попадались, даже призраков не было. И это вызывало неприятные ощущения. Откуда появляются мои гости, и куда исчезают, выследить мне не удалось. После обеда пятый магистр принес мне стопку книг. Я взялась за одну из них и тут же отложила. Мне принесли сплошные научные труды. Может, магистру и казалось это занимательным чтивом, а я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь более романтичного, созвучного моей тоске.
Черные глаза моего демона преследовали меня, стоило остаться одной. Страх уже никогда его не увидеть был настолько силен, что я разрыдалась, чем напугала магистров и паломничество ко мне прекратилось. Я завалилась на кровать и превратила подушку в болото. Потом опять металась по чертогам, пытаясь сбежать от тревожных мыслей, сдержит ли Ольгар обещание, сможет ли взять меня с собой, смогу ли я соединиться с моими родными, не будут ли они возражать? Если они выплеснут мой Свет из страха, что исчерпают меня, то я могу об этом узнать слишком поздно. А потом снова страдала по Киану, проклиная магистров, Свет и всю вселенную.
Ведь сегодня должна была быть моя свадьба, и мы с демоном могли соединиться! О том, что я видела в его комнате, сейчас даже не вспоминала. А если вспоминала, то уже не видела того, что показалось мне в первый момент. Он был так искренен в своих уверениях. Он ведь не оставил меня предаваться страданиям, бросился следом, спеша все объяснить. А Ники... А что Ники? Она и два года назад преследовала его. Но почему он был полуголый и позволил трогать себя? Новый приступ рыданий сотряс меня, и теперь я ненавидела демона за то, что был наедине с бывшей возлюбленной. А через полчаса снова находила оправдания. Так продолжалось до вечера. А вечером объявился Ольгар.
Очередная блондинистая физиономия лучилась довольством и лукавством.
— Знаешь, я бы хотел получить расчет прямо сегодня, — заявил он прямо с порога.
Затем прошел и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу, и весело посмотрел на меня.
— Какая наглость, — возмутилась я, хлюпая носом, перед его приходом я опять плакала.
Представила, что Киан вместо того, чтобы вытаскивать меня, опять обнимется со своей Ники. Тьфу, и имя-то какое дурацкое. Ни-и-ики, бр. И вдруг это наглое заявление. Я не то, что плакать, я даже икать перестала, чем занималась параллельно с рыданиями. Одно другому не мешает, ну, вы меня понимаете.
— Серьезно, завтра, боюсь, времени на это не будет, — теперь он смотрел деловито.
— Почему? — настороженно спросила я.
— Ты сегодня ела? Или братья тебя только разговорами кормили? — ушел от ответа девятый магистр.
— Кормили, — кивнула я. — Что будет завтра?
— А я голоден. Со вчерашнего дня я вспомнил, что значит есть с аппетитом. Приглашаю тебя на ужин, — и наглый древний блондин накрыл стол, все так же материализуя еду из воздуха.
Я присела на соседний стул и посмотрела на все это великолепие кулинарного искусства.
— А ты все это делаешь прямо из воздуха? — спросила я, с интересом разглядывая вазочку с икрой рыбы маашт, дорогущий деликатес.
Ольгар хохотнул и взял кусочек хлеба, на который положил ложечку икры.
— Из воздуха ничего не делается, — ответил он, откусывая кусок. — Чтобы что-то появилось тут, нужно взять это там, — Ольгар неопределенно мотнул головой. — На кухне, в общем.
— У вас есть кухари или сами готовите? — я тоже положила икру на хлеб.
— Сами, — кивнул он. — Здесь никого кроме нас. Если за нас кто-то что-то будет делать, мы с тоски помрем. Хоть нам она и не особо свойственна, но полностью эмоции убрать нельзя, потому время от времени мы позволяем себе расслабиться вдали от чужих глаз.
Икра оказалась вкусной.
— Манг солил, четвертый из нас, — пояснил девятый, и я вспомнила седоватого коренастого мужчину лет пятидесяти, на вид, конечно. — У нас у всех есть свои развлечения. Первый и самый важный магистр — Шорф, плетет кружева. Шикарнейшие вещи получаются. Может тебе целое платье сплести.
— А ты? — поинтересовалась я, увлекаясь едой.
— А я вчера стихи начал писать. Еще неловко получается, но я научусь. А до этого рыбалкой увлекался. А до этого крестиком вышивал. Тоже стал настоящим мастером. Могу твой портрет вышить.
А они, оказываются, еще люди. Но меня их соседство все равно не устраивает.
— А ты не боишься мне все это рассказывать? Я здесь долго засиживаться не собираюсь, — заявила я.
— Не, не боюсь, — отмахнулся Ольгар. — У нас иное соединение с источников. Мы на одном потоке. Убери одного из нас, и все лишатся доступа к источнику. Мы так решили. Уйдем вместе, когда в нас исчезнет потребность. Но пока мы нужны этому миру, мы существуем.
