— Да у тебя там не такой уж малыш, — произнесла тетка, прижимая Гарри за задницу к себе.
— Что мы... Я не... Перестань или я тебя выебу! — прошептал Гарри.
— Я перестать должна? — удивилась Петунья. — По-моему, это ты меня насилуешь!
Не тратя ни больше ни секунды на разговоры, Гарри развернул Петунью, прижал ее к холодильнику и просунул руку между ее ног, забравшись под платье. Ухватив ее за волосы и оттягивая голову назад, он нащупал под трусами половые губы и потер их ладонью, заставив женщину вздрогнуть. С усилием шлепнув по одной из ее ягодиц наотмашь, отчего она вскрикнула, Гарри, обслюнявив два пальца, просунул их в ее киску. Принявшись быстро двигать рукой вверх-вниз, он вскоре добавил к ним третий палец, а затем и четвертый. Рука с хлюпаньем входила в вагину тети, заставляя ее громко стонать и подаваться бедрами назад.
Гарри однако мало интересовало ее удовольствие. Он спустил вниз шорты и, сжав уже колом торчащий член в кулаке, бесцеремонно вошел в нее. Почувствовав, как член оказался плотно обхвачен стенками нежного влагалища, он прикрыл глаза и застонал. По телу пробежали мурашки. Протолкнувшись как можно глубже, Гарри замер на несколько мгновений, наслаждаясь ощущениями. Петунья, чувствуя, как немаленький член вонзился в нее до упора так, что яйца вжались в ее створки, с наслаждением застонала и раздвинула руками ягодицы. Гарри, предплечьем вжимая ее в стену и продолжая тянуть за волосы, принялся резко толкаться в нее, словно занимаясь не сексом, а перестановкой мебели. Сразу же начав двигаться очень быстро, так, что тела громко шлепались друг о друга, он мгновенно покрылся испариной, а по виску потекла капелька пота. Он протяжно стонал, а тетя громко вскрикивала чуть ли не с каждым его толчком, то и дело восклицая в его адрес грязные ругательства. Вбиваясь в нее все быстрее и быстрее с каждым новым толчком, Гарри задрал ее платье до пояса и то и дело с усилием шлепал ее по ягодицам, оставляя на них красные следы. Холодильник угрожающе шатался под их натиском, внутри послышался грохот падающих банок.
Какое-то время спустя Гарри оттащил ее от стены, сорвал с нее трусы и заставил наклониться, из-за чего тетке пришлось улечься грудью на столешницу. Окончательно избавившись от шорт, Гарри продолжил долбиться во влажную сочную щелку Петуньи, держа ее за плечи. Он вдалбливался в нее еще жестче чем ранее, врываясь в ее влагалище с такой силой, что у тети из глаз сыпались искры. Он схватил ее обеими руками за волосы, оттянул голову назад и смачно плюнул ей в лицо, попав прямо в раскрытый рот. Затем поднял сдвижную дверцу вместительной хлебницы, выкинул оттуда содержимое, и затолкал ее голову внутрь. Петунья уже практически кричала, по всей видимости, начиная испытывать оргазм, и ее стоны приглушенно раздавались из хлебницы. Гарри схватил один из французских багетов, которыми она была заполнена и стал шлепать им по ее заднице. Дыхание окончательно сбилось, силы заканчивались, ему нужна была небольшая передышка.
Гарри вышел из горячей вагины и заставил женщину опуститься на колени. Ей повезло, что она успела-таки кончить прежде, чем это случилось. Больно ударив ее по лицу, за что в ответ получил шлепок по ноге, а потом, прижав ее голову к кухонной тумбе, вошел в ее рот. Крепкий ствол вошел в него по самые яйца. Петунья поперхнулась, уперлась руками в его бедра, но все же постаралась принять член, протискивавшийся в ее глотку. Принявшись буквально трахать ее в голову, Гарри навалился на нее всем телом. Входя в ее широко раскрытый рот, Гарри с поистине садистским наслаждением слушал ее хрипы, а она крепко упиралась в его бедра, оставляя на них следы от ногтей. Он долбился в ее рот так, словно это влагалище, его яйца шлепались о ее подбородок, а член вторгался в глотку с беспринципностью войск Варшавского договора, вторгающихся в Чехословакию.
Вскоре однако он улегся на спину прямо на плиточный пол и притянув Петунью за волосы, насадил ее голову на свой твердый, как стебель сельдерея, член.
Чувствуя, что вот-вот кончит, Гарри ускорился. Толкаясь снизу в раскрытый рот тети, он поджал ноги и шептал себе под нос всевозможные ругательства. Задрав ноги, он прижал ими ее голову, насадив так, что нос уперся в его лобок. Раздались сдавленные хрипы, тетка приглушенно застонала и захлопала по его ногам. Гарри отпустил ее. Затем вновь насадил ее ртом на член и снова задержался на некоторое время в таком положении, удерживая голову ногами. Когда он снова отпустил ее, изо рта Петуньи выплеснулся огромный сгусток слюней и она закашлялась. Тушь растеклась по щекам, помада размазалась, прическа была окончательно испорчена.
Оттолкнув Петунью ногой, он поднялся с пола и забрался на стол. Сидя на корточках, он притянул к себе стоявший на нем торт скинул всю аккуратно выложенную по краям малину, и всунул в него член. Сношая торт, превращая его в кашу, он смеялся, то и дело кидая в тетку пригоршнями взбитых сливок и бисквита. Наконец, когда от торта уже практически ничего не осталось, он, продолжая сидеть на столе на корточках, прицелившись, придержал член, из которого полилась струя мочи. Золотой дождь полился прямо на Петунью, попав в лицо и намочив платье. Гарри заулюлюкал, глядя, как ненавистная тетка пытается увернуться, а затем, опустошив бак, спрыгнул со стола.
Перевернув изрядно потрепанную тетю в перекошенном, задранном чуть ли не до подмышек платье на спину. Раздвинув ее ноги так широко, как только было возможно, он одну за другой стал засовывать в ее влагалище избежавшие участи торта ягоды малины. Запихнув внутрь все до последней, он присел перед ней на корточки и вошел в нее. Начав ритмично двигаться, он приподнимал руками ее зад вверх, чтобы входить поглубже. Малина внутри нее превращалась в пюре, вытекавшее из влагалища, когда член выходил из него. Взбив содержимое едва ли не до состояния мусса, Гарри вышел из ее лона и, чуть привстав, притянул ее голову за волосы. Войдя в ее рот, он несколько раз, с громким хлюпаньем грубо пихнулся внутрь, а затем вогнал пенис в глотку женщины целиком. Слюни, перемешанные с малиновым пюре брызнули во все стороны, когда он отпустил ее, чтобы вернуться в перемазанную малиной киску.
Несколько минут спустя, в течение которых Гарри размашисто втыкал в нее свой болт, выходя до самого кончика головки и возвращаясь внутрь по яйца, женщина вновь забилась в судороге. Закричав во весь голос, она испытала новый оргазм. Гарри продолжал бешено толкаться в нее, крепко ухватив за горло одной рукой, а другой держась за волосы на макушке до тех пор, пока не кончил сам. С ревом вонзив в Петунью свой член по самый корень, он судорожно дернулся и горячая сперма стала заполнять и без того забитую малиной киску женщины.
* * *
— Привет, Большой Дэ!
Дадли оглянулся.
— А, — бросил он, — это ты...
— Давно ты Большим Дэ заделался? — спросил Гарри.
— Заткнись, — огрызнулся Дадли и повернул голову обратно.
— Неплохое имечко, — заметил Гарри и, улыбаясь, пошел к двоюродному брату. — Но для меня ты всегда будешь масеньким Дадликом.
— Я сказал: ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дадли, и его розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки.
— Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет?
— Сгинь, понял?
— Ей ты что-то не приказывал сгинуть. А как насчет «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне так лучше к тебе обращаться?
Дадли ничего не ответил. На то, чтобы не наброситься на Гарри, уходила, казалось, вся его выдержка.
— Ну, так кого же ты сегодня бил? — спросил Гарри, уже не улыбаясь. — Очередного десятилетнего? Два дня назад, я слыхал, ты расправился с Марком Эвансом.
— Он сам напрашивался, — проворчал Дадли.
— Да неужели? А вчера вот твоя мамаша напрашивалась, пришлось ее трахнуть!
Кулак Дадли пронесся в сантиметре от носа Гарри и он, резко сорвавшись с места, побежал в сторону туннеля.
45. БИЛЕТ НА ТОТ СВЕТ (Гермиона Грейнджер/Рон Уизли)
Примечание к части
Постельная сцена к фанфику «Билет на Тот Свет».
You’re all that I need, I’ll be there for you
(METHOD MAN, 1994)
— Ты так и будешь всю дорогу читать? — спросил Рон, выдав свое раздражение по поводу ее занятия.
Гермиона посмотрела на него исподлобья.
— Ты что-то имеешь против? — холодно поинтересовалась она.
— Да нет, просто... — сразу же стушевался Рон.
— Тогда в чем дело? — жестко спросила Гермиона, захлопнув книгу и плотно сжав губы.
Рон сглотнул и отвел взгляд от смотрящей ему прямо в глаза девушки.
— Ладно, ни в чем, извини, — выдохнув, произнес он.
— Ты ревнуешь меня к учебникам! — прыснула Гермиона.
Рон понял, что вся ее жесткость оказалась притворством и покраснел.
— Я не ревную, Гермиона, просто мы не виделись две недели с тех пор, как ты уехала из «Норы», — сказал Рон, выдавив из себя примирительную улыбку.
Гермиона посмотрела на него и, помедлив с полминуты, пересела к нему.
— Ты прав, Рон, прости, — сказала она, положив руку на его бедро. — Я просто никак не могла решить, будешь ли ты рад всяким... «телячьим нежностям».
— Господи, я же люблю тебя! — шокированно воскликнул Рон. — Конечно я был бы рад. Я вот тебя сейчас обниму, и не отпущу до самого Хогвартса!
Гермиона засмеялась, и приняла его объятия. Запустив ладонь в его шевелюру, она прижалась щекой к его плечу и спросила:
— Как думаешь, долго мы будем ехать?
Рона удивил ее вопрос. Гермиона предпочитала давать ответы, а не задавать их, тем более подобного риторического толка.
— Ну, я думаю, не намного дольше, чем обычно, — успокоительно ответил Рон, сочтя, что она всего лишь хочет дать ему быть мужчиной.
— Надеюсь, — вздохнула Гермиона.
Несколько минут она лежала на его плече совершенно неподвижно, словно уснув. Рон поглаживал ее шикарные каштановые волосы и смотрел в окно, ожидая, когда же она поднимет голову, чтобы наконец поцеловать ее. Она казалась ему сегодня как никогда сексуальной. Узкие, обтягивающие бежевые джинсы плотно облегали ее приятные округлые бедра, обычно скрытые школьной юбкой или невзрачными брюками, а сверху был надет простой, но отлично сидевший небесно-голубой джемпер «Поло». Неброский макияж прочеркивал черты ее прекрасного личика, а блестящие вьющиеся локоны, обрамлявшие лицо, по праву могли бы считаться отдельным фетишем. В ее внешнем виде сегодня не было ничего вызывающего, но как раз простота и естественность казались Рону куда сексуальнее любых откровенных нарядов и накладных ресниц. Ему очень хотелось узнать, какое на ней было белье.
— У нас не было уже три недели, — пожаловалась она вдруг.
Рон посмотрел сверху на ее макушку.
— Да, но по мне, так уже целую вечность, — согласился он.
Где-то в животе зашевелился теплый комок, Рона невероятно обрадовала эта ее жалоба. Было бы неплохо сейчас забыть обо всех тревогах хотя бы на двадцать минут, как говорится, погрузившись в пучину наслаждения.
— Вспоминал меня? — спросила Гермиона, переместив руку с его бедра на его живот.
— Каждую минуту, — прошептал ей в ухо Рон.
Едва он произнес это, как Гермиона, носком дотянувшись до щеколды на двери и защелкнув ее, впилась ртом в его губы, обвив одной рукой его шею, а другой накрыв то самое сокровище, которое снилось ей каждую ночь все две недели. Пару минут спустя она оторвалась от его губ и, смущенно улыбнувшись, уселась ему на колени. Заставив его откинуться на спинку сиденья, она вновь накрыла его губы своими и принялась торопливо расстегивать его рубашку.
— Я хочу тебя, милый, — прошептала она, на миг прервав поцелуй.
— Я хочу тебя еще сильнее, — шепнул в ответ Рон, удивленный таким необычным обращением.
Вынув из кармана палочку, она наслала на дверь заглушающее заклятие, а затем бросила ее на противоположное сиденье.
— Шлепнешь меня? — спросила она и провела кончиком языка по его шее.
Рон, еще больше удивившись — Гермиона раньше не отличалась особенной пылкостью в постели — исполнил ее просьбу, несильно хлопнув ладонью по ее идеальной круглой ягодице, обтянутой тканью джинс.
— Сильнее, — шепнула она, прикрыв глаза.
Рон, довольно усмехнувшись про себя, шлепнул ее снова, на этот раз уже по другому полушарию и гораздо жестче.
— А! — воскликнула Гермиона, вздрогнув от неожиданности. — О, боже...
Она наклонилась, и он, для начала легонько прикусив ее губу и пощекотав во рту кончиком языка, снова поцеловал ее.
Расстегнув его толстовку и запустив руки под футболку, Гермиона ласково скользила руками по его торсу, в тот время как сам он запустил руки под пояс ее джинс и крепко сжал ягодицы.
— Зря ты не надела юбку, — сказал он.
— И правда, — улыбнулась она. — Ну придется снимать джинсы.
Он нащупал пуговицу на ее животе и расстегнул их. Гермиона встала и, повернувшись к нему задом, медленно спустила джинсы до самых пят. Завидев возлюбленную в такой позе — наклонившуюся до самого пола отставившую попку назад — Рон едва не присвистнул. Когда она окончательно избавилась от джинс, стянув их прямо через кроссовки, он тут же опустился перед ней на колени и, проведя пальцем ткани ее тоненьких белоснежных стринг — нонсенс для Гермионы — в ложбинке между ягодиц, уткнулся носом в самое сокровенное.
Она была мокрая и горячая, ее запах сводил его с ума. Сдвинув в сторону ткань, он провел пальцем между ее половых губ, вызвав у нее стон наслаждения, а потом проник внутрь языком.
— Я безумно хочу тебя, — прошептала Гермиона.
Рон просунул внутрь палец, и она зажмурилась от удовольствия. Он добавил второй и осторожно, бережно подвигал рукой взад-вперед. Минуту спустя уже три его пальца проскальзывали в ее сочащееся лоно. Стоны ее становились все громче, она старалась подаваться бедрами назад, насаживаясь на его руку, двигающуюся теперь уже очень быстро и небрежно, с чавканьем вонзаясь в ее влажное влагалище.
Ее выделения каплями стекали по руке Рона. Пошлепав взмокшими пальцами по половым губкам и дотронулись до чувствительного набухшего клитора, Рон шлепнул Гермиону по попке.
— Ну-ка сядь, — приказала она, повернувшись.
Толкнув его обратно на сиденье, она опустилась на пол, устроившись между его ног на коленях, и расстегнула молнию его брюк. Рон с восторгом следил за ее действиями, одновременно не упуская из виду оттопыренную и удивительно соблазнительную попку, разделенную пополам узкой полоской трусиков и отставленную вверх. Гермиона резко стянула его брюки вниз прямо вместе с трусами, и, посмотрев ему в глаза с несвойственной ей похотью, обхватила ладонью его твердый, как трость, член. Не отрывая взгляда от его глаз, она провела языком от самого основания до уздечки, пощекотав оную язычком, от чего по телу Рона побежали мурашки. Щекотнув языком самый кончик его головки, она засосала ее целиком и затем отпустила со звонким характерным звуком. Рон закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья, напрягши бедра и подаваясь ей навстречу.
