— Царь тоже игрок, и он достаточно мудр, — Меджеди прищурился, — впрочем, сейчас речь не о нём. Моя паутинка тебе всё же понадобилась. Скажу сразу — такой взволнованной Анхнофрет, знаменитую своим хладнокровием и бесстрашием, мне видеть не доводилось.
— В маленьком мире пиров и переговоров не меньше ядовитых тварей, чем в твоём ремесле. Я чувствую опасность, но я не знаю, откуда она исходит.
— Кого ты подозреваешь, достойнейшая?
Она молчала минуту, раздумывая, не повредит ли делу, если выскажет подозрения. Решилась.
— Из всех приближенных царя, меня более всего настораживает поведение Клита, прозванного Чёрным.
— Телохранитель... Командир царской илы, следующий в битвах по правую руку от царя. Я слышал, он почти его родственник?
"А он не зря ест свой хлеб", — подумала Анхнофрет, — "кто из наших может знать такие детали?"
— Он брат его кормилицы. Один из ближайших друзей, уже спасавший царю жизнь.
— И такой человек может злоумышлять против царя? — спросил Меджеди безо всякого удивления. Словно и не вопрос задал, а высказал некое утверждение.
— Я не могу ничего обосновать, — Анхнофрет отвернулась, — ты можешь считать, что виною всему то, что Клит исходит ядом, едва увидев меня...
— Тебе не нужно ничего объяснять, — Меджеди прикрыл глаза, — скажи лишь, что вызвало твоё беспокойство именно сейчас?
— Хаттуса, — коротко ответила Анхнофрет.
— Понятно, — кивнул Меджеди.
— Ты говорил, что Муваталли считает это гневом Тешуба, — Анхнофрет перевела дух, — а не мог ли это быть... Гнев Тути, скажем...
— Ты заподозрила Дом Маат? Думаешь, воин Нейти, никем не замеченный, затащил на дерево осадный лук и целился в окно тронного зала? — усмехнулся Меджеди, — или протащил стрелу с собой в зал и там поджёг, пожертвовав собой?
— Но ты сказал, слышали грохот и вроде бы видели дым...
— Так говорят хатти, достойнейшая. Наш человек в Хаттусе не был в тронном зале в момент смерти царя. А слухи эти распространяет Муваталли и его люди.
— Думаешь, лгут? Но зачем так... неправдоподобно?
— Если царя убил Муваталли, то он заинтересован отвести подозрение от себя, — спокойно ответил Меджеди, — вот и распространяет эту байку про гнев богов. А жрецы могли подыграть ему, надымив во дворце коноплёй или чем-то подобным.
— Это все домыслы.
— Да, пока что мы знаем слишком мало, — кивнул Меджеди, — придётся ждать.
— Я беспокоюсь, что времени у нас нет, — вздохнула Анхнофрет, — Александр подозревает нас. Он только что приходил.
— Я видел царя. — кивнул Меджеди, — что ты сказала ему?
— Ничего. Он избегал прямых вопросов, потом смутился и быстро ушёл. Впрочем, спасибо тебе, достойнейший. Ты помог мне собраться с мыслями, теперь я смогу ответить и на прямой вопрос об участии в этом Дома Маат.
— Стало быть, ты боишься, что Александра могут тоже убить? Те, кто недоволен дружбой эллинов с хатти?
— Недовольные есть, — подтвердила Анхнофрет, — теперь я в этом уверена.
— Теперь тебе надо поспать, Анхнофрет, — Меджеди посмотрел на женщину с сочувствием, — на плечи навалилась большая тяжесть, но, с помощью Нетеру, всё разрешится. А я сделаю всё, что от меня зависит.
Хранитель вышел, прикрыв за собою дверь. Посланница долго смотрела на колеблющееся пламя лампады, пока вино и усталость не сделали своё дело.
Весь следующий день продолжала тянуться бесконечная мучительная неопределённость. Александра Анхнофрет увидеть не удалось. Тревога нарастала. Посланница понимала, что сама себя накручивает, но ничего не могла поделать. Вся извелась. На ночь, чтобы снова не мучиться бессонницей выпила макового сока, от которого так шарахнулся Александр.
Утром явился Меджеди.
— Что ты узнал? — без предисловий накинулась на него Анхнофрет.
— Мы не могли весь день непрерывно присматривать за царём и Клитом. Большая часть дверей закрыта для нас. Но меня это не слишком беспокоит, ибо царь постоянно пребывал в окружении многих людей, ни на миг не оставался один. Клит сопровождал его, вёл себя, как обычно.
Анхнофрет устало провела ладонью по лицу. Надо отдохнуть. Эта, как эллины говорят, паранойя, совсем загнала её. Напридумывала страшилок и сама же в них поверила. Мало ли с кем Клит встречался на конюшне? Может с коновалом беседовал или торговцем лошадьми. Царский приближенный на царской конюшне. А чужеземцев в Александрии пруд пруди.
— Прости, Меджеди. Кажется, я переутомилась... Утратила способность здраво мыслить...
— Я бы не спешил расслабляться, — сказал Меджеди.
— Почему?
— Вскоре после заката Клита посетил незнакомый нам человек. Эллин или македонянин. Не из воинов. Похож на слугу.
— И что здесь подозрительного? — удивилась Анхнофрет.
— Ничего, — согласился Меджеди, — но ты поручила нам держать глаза открытыми. Мы проследили за этим человеком. Всю ночь он провёл в помещении для конюхов, а на рассвете уехал из города.
— Всё равно не понимаю, что тебя в нём насторожило.
— Недалеко от городских ворот от встретился с каким-то кефтиу, у которого за спиной висел длинный футляр, похожий на чехол для лука. Они перекинулись парой слов и оба покинули город. Причём эллин поехал по восточной дороге, а кефтиу свернул на ту, что ведёт в святилище, именуемое Новыми Амиклами.
— Продолжай.
— Час назад царь с большой свитой поехал к этому святилищу.
— Клит... тоже?
— Да. Поехали все высокородные македоняне. Много народу, почти сто человек.
— Это всё?
— Всё, достойнейшая.
— Хорошо, ты свободен, — негромко проговорила Анхнофрет.
Меджеди поклонился, но не спешил уходить.
— Подать колесницу? — спросил он.
Анхнофрет вздрогнула, посмотрела на него. Она чувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Беспокойство усиливалось, хотя посланница по-прежнему не могла сама себе внятно объяснить его причину. Она посмотрела на свой лук, покоившийся на специальной подставке у постели.
— Да.
Царь выехал в Новые Амиклы для проведения иероскопии — гадания по внутренностям жертвенного быка. В государствах соседей происходило много непонятного, вызывавшего беспокойство и потому следовало испросить бога о судьбе собственного царства.
Накануне жрец Аристандр тщательно отобрал жертвенного быка. Его украсили лентами. Путь к алтарю, воздвигнутому возле медного истукана, бык проделал спокойно, без принуждения. Присутствующие порадовались — это доброе предзнаменование.
На алтаре развели огонь. Македоняне образовали вокруг него большой круг. Девушка-хеттийка, девственница (непорочных эллинок, к сожалению, во всём царстве не сыскалось ни одной), обнесла их жертвенной корзиной, на дне которой лежал нож, спрятанный под слоем зерна. Другая девушка шла за первой и поливала всем на руки воду из амфоры. Быка тоже окропили водой, он встряхнул головой, что истолковывалось, как знак согласия бога на принятие жертвы.
Македоняне набрали из жертвенной корзины по горсти зёрен. Аристандр, воздев руки к небу, обратился к Аполлону с просьбой открыть предначертанное. Голос жреца звучал громко и торжественно. Одновременно с его словами македоняне посыпали алтарь зерном.
В руке Аристандра появился нож и он, пряча его от быка, осторожно срезал тому клок шерсти со лба. Возле алтаря появился Александр с большим топором в руках. Царь был очень серьёзен. Он взмахнул топором и обрушил его на голову быку. В этот момент все девушки, находившиеся возле алтаря, хеттийки, которых Аристандр уже давно обучал, сделав своими помощницами, испустили пронзительный вопль. Жизнь должна была перекричать смерть.
Бык упал на колени и Аристандр ловким ударом ножа вскрыл ему сонную артерию. Девушки проворно подскочили с чашами, дабы собрать хлещущую кровь и окропить ею алтарь.
Бык рухнул набок. Несколько гетайров деловито принялись снимать с него шкуру и извлекать внутренности.
Анхнофрет нахлёстывала лошадей. Колесница подпрыгивала на камнях и жалобно скрипела, грозя развалиться в любой момент, но посланница не обращала на это внимания. Только бы успеть. Хоть бы эта скачка оказалась ненужной, тогда Анхнофрет с удовольствием посмеётся над своими глупыми "предчувствиями".
Вот и святилище. Посланница натянула поводья, останавливая лошадей, спрыгнула с площадки колесницы. Македоняне стояли вокруг алтаря плотным кольцом. Царя не было видно. Пахло жареным мясом.
Анхнофрет огляделась по сторонам, заметила поблизости большой валун и быстро залезла на него. Теперь ей был виден центр круга, и она сразу заметила Александра. Залитого кровью.
"Опоздала!"
По спине пробежал холодок, ноги подкосились. Но царь стоял спокойно, не корчился от боли. Она сообразила, что это кровь быка.
Клит стоял в круге среди других гетайров и вместе с ними тянул какую-то песню. Всё же что-то в его облике показалось посланнице не совсем нормальным. Анхнофрет не сразу сообразила, что именно, но присмотревшись, заметила — все смотрели на алтарь, а Клит периодически бросал взгляд куда-то в сторону, на скалы, окружающие святилище.
Анхнофрет посмотрела в ту сторону и обмерла. Там сидел человек. Он растягивал большой лук. Посланница выдернула из стрелковой сумы стрелу, бросила на тетиву своего лука , вскинула его, прицеливаясь. В этот момент взгляд её, скользнув по гребню скал, выхватил ещё одного стрелка.
Двое! Оба целятся в царя! И кто-то из них точно успеет выстрелить.
Пальцы посланницы отпустили тетиву.
— Царь, стрела, опасность! — её собственный крик доносился из ниоткуда, сливаясь со звенящим гудением тетивы.
Один из стрелков дёрнулся, сбив прицел, и беззвучно полетел вниз. Его стрела ушла куда-то в сторону.
Македоняне начали поворачиваться на крик Анхнофрет. Она снова растягивала лук, но второй убийца успел выстрелить раньше.
Раздались крики, круг македонян сломался. Она не видела, достиг ли цели убийца. На мгновение потемнело в глазах.
Её заметили.
— Убийца! — заорал Клит, — хватайте змею!
К Анхнофрет бросилось несколько человек.
— Нет! — закричала она в отчаянии, показывая рукой, — убийца там!
Её никто не слушал, а стрелок, между тем, уже исчез.
— Хватайте тварь! — рычал Клит.
Посланница спрыгнула с камня на землю, беспомощно оглядываясь. Бежать? Бесполезно. Догонят и убьют. В висках стучало. Что с Александром?!
Первым подлетел Лисимах, отводя кулак для удара.
"Нет, дорогой, бить меня я тебе не позволю".
Анхнофрет легко увернулась, проскользнула под рукой телохранителя, пропуская его. Ударила костяшками пальцев в шею, под основание черепа. Лисимах споткнулся. В следующее мгновение другие телохранители сбили посланницу с ног.
— Только живой! — раздался крик.
Этот голос принёс такое облегчение, что Анхнофрет, которую вдавили лицом в землю, даже умудрилась улыбнуться. Некстати подвернувшийся острый камень оцарапал ей щеку. Ещё несколько больно впились в тело.
— Попалась, тварь! — прошипел над ухом Клит.
— Только живой! Привести ко мне!
Её рывком подняли на ноги, заломили руки за спину и потащили к царю. Согнутая в три погибели, Анхнофрет отчаянно вывернула шею, высматривая Александра.
Царь стоял на коленях возле Эвмена, сидящего на земле. Кардиец, бледный, как полотно, бросил быстрый взгляд на египтянку и прорычал:
— Безмозглые бараны! Стреляла не она! С другой стороны стреляли!
— Что? — вскинулся Птолемей.
— С другой... стороны... — прохрипел Эвмен, пытаясь указать рукой. Левой. Правой он не мог шевелить: под ключицей, ближе к плечу, торчал обломок тростникового древка стрелы.
Александр сообразил, что произошло, бросил быстрый взгляд в указанном направлении.
— Убийца там!
Несколько телохранителей бросились к скалам. Леоннат метнулся к лошадям, которых опекали слуги. Ещё несколько человек последовали его примеру.
— Вокруг скал! — закричал Леоннат, — он не будет там сидеть!
Он взлетел на спину гнедой кобылы и с места бросил её в галоп.
— Стрела! Покажите мне стрелу! — закричала Анхнофрет, — покажите наконечник!
Её все ещё держали за руки. Александр, невредимый, бледный, то ли от испуга, то ли от бешенства, повернул к ней перекошенное лицо.
— Ты?!
— Я невиновна! — крикнула Анхнофрет, — покажите мне стрелу! Да не медлите же, во имя Нетеру!
Стрела прошла навылет. Птолемей осторожно отломил наконечник, протянул Александру. Эвмен поморщился от боли.
— Сейчас, — сказал ему Лагид, — сейчас вытащим древко и перевяжем. Не шевелись. Тебе повезло.
— А стрела-то — египетская! — загремел Клит.
На Александра было страшно смотреть. Его всего трясло. Лицом, перекошенным в жутком оскале, перемазанном жертвенной кровью, он напоминал сейчас демона Дуата.
— Умоляю, Александр! — застонала Анхнофрет, — покажи стрелу!
Царь резко выдохнул, мотнул головой, словно отгоняя наваждение.
— Отпустите её!
— Царь! — возмутился Клит.
— Отпустите!
Телохранители повиновались. Анхнофрет растёрла запястья. Александр протянул ей наконечник стрелы, она поднесла его к глазам.
Наконечник, измазанный пылью и кровью, покрыт чем-то ещё. Каким-то липким и густым, прозрачным веществом.
— Это яд... — прошептала Анхнофрет.
— Что?! — резко шагнул к ней царь.
Анхнофрет лизнула наконечник, замерла на мгновение, прислушиваясь к своим чувствам.
— Это яд!
Эвмен побледнел ещё сильнее.
"Тебе повезло..."
— Ты знаешь, какой? — быстро спросил Александр.
— Мне нужна помощь, — ответила посланница, — помощь твоего врача, царь.
Александр не раздумывал ни секунды.
— Немедленно в город! Лагид, ты остаёшься! Возьми людей, ловите убийцу! Брать только живым! Ты понял, Лагид?! Только живым!
До самого города Клит одаривал Анхнофрет взглядом, полным злобы. Он был вынужден заткнуться, когда понял, что его версия, будто "змея специально пожертвовала своими подельниками" выглядит неправдоподобно. Убивать подручного при всех, чтобы тут же самой попасться?
Царю не давала покоя эта египетская стрела, но, когда он увидел, как быстро и деловито Анхнофрет с его личным врачом Филиппом-акарнанцем готовят противоядие для Эвмена, то немного остыл. К нему вернулась способность трезво мыслить.
Кардиец, поглаживая правую руку, притянутую к телу, и, перебарывая волнение, рассуждал, что сама по себе стрела ещё ничего не доказывает. Александр и сам это понимал.
Поведение Анхнофрет после покушения свидетельствовало об её невиновности красноречивее любых слов. Однако царь не исключал того, что покушение всё же могли спланировать египтяне, которые не поставили посланницу в известность. Не все "друзья" были согласны с ним. Например, Пердикка поддакивал Клиту. Александра насторожило ещё и то, что Леоннат при захвате второго стрелка так приложил его, что едва не вытряс душу из тела. Могли вообще остаться без свидетелей.
