Однако с моего приезда от царя прошло уже целых три недели, и ожидаемый "бунт" все же успел состояться. Вот только получился он какой-то несерьезный, полиция с ним справилась даже без привлечения войск (чему в батальоне, откровенно говоря, все были очень рады). "Бунтовать" начали мужики, традиционно занимающиеся разборкой белян, и грузчики с железнодорожной станции. Утром в воскресенье первого июля человек пятьсот собрались на Базарной площади, требуя немедленно "выдать народу" хлеб из хлебных складов. Судя по всему, зачинщики рассчитывали на массовую поддержку голодного народа, но в городе такого было маловато. Поэтому, накричавшись всласть, "бунтовщики" по Княгининской улице в сторону центра, но им даже не удалось перейти через Царицу: их остановил Ферапонт Федорович Черкасов, пристав первого участка. Не один остановил, с ним было еще четверо специально подготовленных полицейских. И два специально оборудованных мотоцикла.
Камилла — просто чудо. Когда я произнес нужное слово, ей потребовалось меньше минуты, чтобы извлечь из памяти нужную информацию:
— Если я не ошибаюсь, то у Гребе написано, как его делать. Тебе сколько нужно?
В коляски двух мотоциклов были засунуты баллоны высокого давления, накачанные, для разнообразия, обычным воздухом. А на железных треногах были приделаны обычные пульверизаторы для краски, которые использовались у меня в покрасочном цеху. Вот только вместо банок с краской к ним были приделаны снизу по пятилитровому стальному баллону с полупроцентным раствором хлорацетобензола, который Камилла мне синтезировала за пару дней.
Агрегаты эти я для себя готовил — боялся, что толпа рванет к зерновым складам, выстроенным на окраине поместья, почти что сразу за французским заводом. Но когда узнал о толпе на Базарной площади — тут же направил мотоциклы Черкасову. Тем более у него как раз было четверо полицейских, изделия освоивших: на всякий случай я предварительно провел испытания агрегата в чистом поле, и попросил полицию поучаствовать — чтобы потом в случае чего не отвечать, если кого-то в толпе затопчут.
Ветер летним утром всегда дует от реки, и Черкасов просто поставил два распылителя в полусотне саженей ниже моста через Царицу. Ну а когда разгоряченная толпа к мосту подошла, велел "запускать механизмы". Минут через пять "бунт" закончился — и все благодаря царю нашему, Николаю.
Из Петербурга до Царицына я все же добирался почти неделю, а три офицера свиты, имеющие соответствующий приказ — всего за трое суток. Когда, вызванный секретаршей, я вошел в контору, то увидал знакомые лица — и первым был давешний капитан.
— Капитан гвардии Ладейников, прибыл по личному распоряжению Его Императорского Величества — доложил он. — Позвольте представить, это поручики барон Нольде и барон Рамзай. Этот господин подполковник — не с нами... — он кивнул в сторону уже знакомого мне представителя Арткомиссии. — Нам поручено научиться управлению автомобилем, на что отведен всего один месяц. Имею так же пакет лично для вас.
— Вы уже устроились?
— Никак нет, но эта милая девушка сообщила, что нам предоставят места в заводской гостинице... — при этих словах он скорчил рожу — и извините за неприличный вопрос, у вас что, поприличнее места не найдется для офицеров свиты?
Я бессовестно рассмеялся:
— Капитан, у нас тут своя терминология. В смысле, язык профессиональный. Заводская гостиница — это лучшее место для командированных на расстоянии в пару тысяч верст отсюда. Впрочем вы и сами увидите, так что пройдемте в кабинет. Не желаете что-то выпить? Чай, кофе, что-то покрепче? И давайте все же по именам — я человек невоенный, могу в звании напутать или не так что сказать...
— Как скажете. Андрей Васильевич Ладочников. Вам Государь приказал передать собственноручно подписанный указ — и он протянул мне конверт с красными сургучными печатями.
Указ был втрое короче подписи под ним:
"Настоящим подтверждается родовое право дворянина Волкова Александра Владимировича на своей земле строить в пользу Отечества все, что ему будет угодно".
— Все губернаторы уже извещены или будут извещены в самое ближайшее время, так что отныне никаких препятствий вам не будет. А скажите, Александр Владимирович, это возможно — научиться управляться с автомобилем за месяц? Мы, конечно, все усилия приложим, но...
— Насколько мне известно, княжна Белосельская освоила эту премудрость за неделю. Вам, конечно, потруднее будет... Не стоит обижаться, господа — вам самого Государя возить, и придется изучить гораздо больше. Но через пару недель вы будете неплохими водителями. Начинающими, но неплохими водителями, поскольку для полного освоение управлением вам потребуется несколько лет. Это вы уже освоите сами — мастерство достигается исключительно практикой. Сейчас вас проводят в гостиницу, завтра с утра вас начнут обучать — а сегодня вы можете, например, посетить расположение Бобруйского батальона. Там в клубе бывает интересно.
Указ мне развязывал руки в одном "тонком" вопросе — и я, выпроводив гостей, поехал к "соседям". С пуском своего завода металл я у них больше не покупал, но у меня выпускались только листовой металл и профили двух размеров. А тут мне понадобились рельсы, которые, среди всего прочего, и делали французы.
У меня уже давно из головы не выходило предложение Никифорова — самостоятельно покупать уголь на шахтах и возить за заводы. Уголь я теперь покупал — но вот с доставкой были проблемы. И основной проблемой была перевозка его от Калача до Царицына — дальше по Волге я его снова транспортировал сам. И мне показалось, что строительство собственной дороги, узкоколейки от Дона до Волги проблему решит. Настолько сильно показалось, что я давно уже и расчеты предварительные провел, и даже маршрут наметил. Однако в России строительство дорог сопряжено с очень большой чисто бюрократической волокитой, осложненной происками конкурентов — а мне этим было просто некогда заниматься. И дорога не строилась — но тут картина кардинально поменялась. Я достал свои старые расчеты и пошел к соседям узнавать во сколько мне все это обойдется в реальности.
Ответ на мой вопрос был примерно таким, как я и ожидал: пятьсот девяносто тысяч рублей и три месяца. То есть через три месяца я, заплатив столько денег, смогу получить рельсы и все остальное железо для постройки двухпутной дороги от завода до устья Сакарки. Да... Но строить — надо, мне уже сейчас угля не хватает, а производство все растет. Железная дорога от Калача уже полностью загружена, ведь только металлургический завод "пожирал" два эшелона угля в сутки, а в Саратове у меня вообще три завода работали. "Свой" уголь при доставке в Саратов обходился мне в девять копеек за пуд — и пять стоила перевозка его от Дона до Волги. То есть в сутки со своей дорогой я только на металлургическом экономил бы больше тысячи, а всего, получалось, мог сэкономить побольше миллиона рублей в год. Вот только чтобы не потратить больше на угле для паровозов, мне и тут нужны были свои локомотивы, типа тех, что построил Илья для перевозки соломы.
Так что из конторы металлического завода я направился к Илье.
Ильи в конторе не оказалось — народ все же предпочитал важные дела делать уже ближе к вечеру, когда жара спадает, и я, что называется, "сцепился языками" с другим помощником начальника станции, Иваном Михайловичем Лоскутовым. Лоскутов фактически был ответственным за все станционные и подъездные пути, которые все время там или сям ремонтировались, и разговор с неизбежностью сполз на этот перманентный ремонт. И случайная фраза, сказанная Иваном Михайловичем, меня очень заинтересовала:
— Жалко, что дорогу строили на русских рельсах, сейчас много путей износилось, рельсы менять приходится часто — и приходится опять же русские рельсы закупать. Стальная компания Карнеджи весьма условия выгодные дает, куда как лучше наших — на замене рельсов могли бы сильно меньше тратить. Но у нас-то рельс второго типа, а с американским рельсом размер не совпадает, хоть все пути целиком перешивай.
— А что, разве у американцев рельсы не такие же?
— Да в том-то и дело! И разница-то крошечна, а вместе рельсы класть не годится: американский рельс или на линию почти выше нашего, или, напротив, ниже на полторы. Да вы и сами убедиться можете: у нас стрелки выходные американские — сталь больно хорошая — и под все дополнительно как раз линейное железо подложено. Нынче как раз новый заказ готовлю, правление наконец решило все стрелки американские установить, чтобы ремонт этот уже закончился...
После того, как и вернувшимся в контору Ильей мы быстро обговорили возможные сроки и способы строительства новых локомотивов, я, сжимая в потном кулачке адрес конторы Carnegie Steel Company, по дороге домой заехал на почтамт и отправил телеграмму. Уже после до меня дошло, что фирма-то называется "Карнеги" — интересно, он еще оказывается еще и стальной магнат?
Ну а через три часа я понял, "как добиваться успеха". В далекой заокеании была глубокая ночь, но кто-то к заказам клиентов относился очень серьезно — и на вопрос "почем будет железо для строительства восьмидесяти пяти миль дороги из восьмифунтовых рельсов" я получил развернутый ответ:
"Мистер Волков, Карнеги Стил Компани не производит восьмифунтовых рельсов, но мы можем предложить на выбор семь и десять фунтов на фут, семифунтовые — только двадцать футов, а десятифунтовые — в двадцать или сорок футов длиной..."
По мне и восемь — маловато, а что там с десятифунтовыми?
"... полная стоимость с доставкой в порт Ростов составит что девяносто две тысячи долларов, срок доставки — тридцать два и тридцать четыре дня..."
Так, это триста восемьдесят четыре тысячи, чистая экономия двести с лишним тысяч и еще минимум два месяца. Неплохо. А что там еще?
"... с момента оплаты аванса в пятьдесят процентов, полная оплата по доставке груза в порт. При полной предварительной оплате сразу четыре дюжины стрелок — две левых и две правых — бесплатно".
Понятно — фактически скидка почти на десять тысяч. И в результате километр дороги выйдет мне в три тысячи в железе. Прочее уже было подсчитано: шпалы, работа — это еще примерно сто тысяч, то есть дорога получится меньше четырех тысяч за километр. Узкоколейка, конечно — но, судя по изученным за последние дни материалам, даже узкоколейка меньше шести тысяч за версту ни у кого не выходила.
В недолгой борьбе между патриотизмом и здравым смыслом победил последний.
В пятницу солдатики Бобруйского батальона снова выдвинулись в поля — руководить пятью тысячами мужиков с лопатами. Официально это называлось "удаление неблагонадежных частей населения из города", да и фактически таковым и было. Вот только население "удалялось" вполне добровольно: хотя денег я платил и немного, снова по тридцать копеек, но во-первых, кормил от пуза, и во-вторых, кормил вместе с семьями: систему учета работников и обеспечения из семей провиантом предложил Водянинов, а для "отоваривания" народа в городе как раз очень пригодилось полученное Евдокией разрешение "на установку любого числа палаток".
Палаток действительно было нужно много: продукты получали "за работников" почти три тысячи баб. Хотя большинство приходили не каждый день, все же пришлось два десятка времянок поставить: за день работы кроме денег рабочему начислялось крупы три фунта (достаточно и семью голодом не морить, и запас сделать). Чтобы толкучку не создавать, я распорядился, а Кузьма реализовал расфасовку крупы в пакеты непосредственно на складах, что очень оказалось удобно. Да и, как оказалось, фасованная крупа самим фактом "заводской упаковки" резко "повысила доверие народа", и спустя неделю за продуктами бабы стали ходить не ежедневно, а раза два в неделю.
Дел было опять невпроворот, и опять все делалось при моем активном отсутствии, даже подготовку пути узкоколейки делал вызванный командиром Бобруйского батальона Разуваевым его приятель из саперной части, стоящей в Саратове. Я же все силы направлял на строительство завода в Харькове — а с вопросом, чем он будет занят, я определился окончательно после разговора с подполковником Карповым. Разговор же наш состоялся на следующий день после встречи в конторе, поскольку он изначально определен обеими сторонами как долгий и обстоятельный.
Карпов с подарком моим распорядился именно как представитель военной организации, определяющей направления технического совершенства армии — он передал его на испытания. А подарил я ему всего лишь велосипед: для удобства разъездов унтер-офицеров по моим полям было изготовлено пара десятков машин, очень похожих на знакомую мне с раннего детства советскую "Украину". И армии велосипед понравился. Впрочем, с велосипедов разговор только начался, а закончился он опять же тракторами.
— Валерий Георгиевич, — сказал я, выслушав все доводы подполковника о пользе тракторов для артиллеристов, — давайте напрямоту: я просто не хочу поставлять армии тракторы. Ни Т-40 не хочу, ни "Бычки" с переделанной, как вы предлагаете, коробкой передач. И не потому вовсе, что не хочу, чтобы наша армия была слабее, а потому что эти именно трактора ее сильнее не сделают. Я уже не говорю про относительно невысокую надежность техники, с нею, я думаю, армия постепенно справится — хотя это и влетит в немалую копеечку. Просто я знаю — поверите вы в это или нет — что именно нужно армии. И кое-какие образцы я вам покажу сегодня же, что же до велосипедов, то их я смогу армии поставлять — да и кому угодно поставлять — не раньше начала следующего года. Просто я их еще массово не делаю, те, что вы видели сделаны в опытном цехе исключительно для обкатки конструкции.
— Странно, наши специалисты сочли, что велосипед ваш изготовлен на хорошо подготовленном заводе, для многих деталей очевидно была изготовлена весьма дорогостоящая оснастка. Но я имел в виду нечто иное...
— В общем-то вы правы, для велосипедов специально изготовлены были ведомая шестерня, втулка педалей, ведомая шестерня цепной передачи и, собственно, рама — да и в ней использованы элементы серийно выпускаемой машины. Это маленький мотоцикл, именуемый у нас мопедом, изготавливаемый в основном для Франции. Он и в России продается довольно широко, странно, что ваши специалисты не обратило на него внимания. Но мопед армии не нужен, а нужно кое-что другое. Идемте, я покажу...
— Вот это — я продолжил разговор уже в "модельном" цехе — тяжелый мотоцикл, идущий у нас под маркой М-7. В коляске, обратите внимание, установлен пулемет Хочкисса — и, поверьте, это будет весьма грозной боевой машиной. Если коляску не пристегивать, то мотоцикл развивает скорость до семидесяти верст в час, а с коляской — до пятидесяти. Пулемет, конечно, дрянь — но лучше для этой цели пока нет.
— Мы считаем, что пулемет Максима лучше подходит для нужд армии.
— Коляска переводит максимум сто двадцать килограммов, то есть триста фунтов. А "Максим" сам весит пять пудов. Если найти пулеметчика весом в три пуда, то сюда можно и "Максим" поставить — только уже без патронов. Увы, но здесь иного варианта пока нет. Управление может сам мотоцикл купить в магазине, например здесь или в Саратове, а коляска... пять тысяч рублей — и забирайте эту, вместе с пулеметом, потому что пять тысяч я сам за пулемет платил. Сама коляска — сто рублей, ее в магазине не купить — она бронированная. Не сильно, но пулю из "Нагана" в упор держит. Только если вы пожелаете их массово закупать — опять, до следующего года я их много сделать не смогу. И последнее, — добавил я, когда мы уже выходили из цеха, — годный для нужд армии трактор я пока построить вообще не могу. Он даже еще не спроектирован. Я знаю, какой он должен быть, но показать его смогу лишь через год, может быть — следующей весной. Так что снова повторю — нет у меня сейчас ничего, что вы можете у меня закупать.
