Чуть севернее, промеж величественного рельефа, мерцали далекие огоньки Лихоторо-Сити, казавшегося отсюда таким ничтожным и мелким на фоне выпуклости Фарсиды.
Я чуть сжал Иру за плечо, указывая вперед, чуть левее. Она посмотрела в мои глаза с немым вопросом, и я, улыбнувшись, кивнул: в призрачной дымке вечера, почти на самом горизонте, отчетливо виднелся сиреневый силуэт гигантского вздутого пузыря с пирамидальным кончиком сверху. Это и был конец нашего пути, то место, к которому так стремились многие люди, особенно в последнее время. Было ощущение, что он немного растет, приближается. Загадочный и молчаливый, самый высокий во всей Солнечной системе, древний и немыслимый вулкан Олимп...
— На редкость жаркая ночь сегодня, — сказала Сибилла, лениво потянувшись за длинным столом, уставленным софитами с розовыми ореолами, алюминиевыми тарелками и глиняными и пластиковыми бутылками.
Поезд стоял, как огромный вытянутый броненосец, упершийся носом в лакомый муравейник и застрявший там: часть кабины локомотива засыпало песком с близлежащего склона, выветренной эрозией базальтовой скалы, торчащей из разлома коры, который окружал нас узорчатым, неглубоким каньоном.
По всей вероятности, стук колес и ветер от движения поезда спровоцировали крупный песчаный оползень, когда поезд въехал в небольшой коридор между двумя скалами. Благо накрыло только кабину Машинистов-водителей на локомотиве — кое-как откопали люки и вытащили их. В общем, никто особенно не пострадал. Выбрали добровольцев из числа пассажиров, которым Машинисты раздали лопаты, и отправились вместе раскапывать завал. Наши тоже было дернулись (полковник, Йорген и Азиз), но Хмурый сказал, что все должны быть рядом со мной, на случай если меня озарит какая-то гениальная догадка.
В каньоне, образовавшем вокруг поезда небольшую долину, мы разбили некое подобие лагеря: поставили четыре большие палатки на случай бури, между ними буквой "П" выстроили столы со складными сиденьями, а то и просто ведрами или пустыми ящиками.
Как ни странно, настроение было веселое и приподнятое — сразу после обвала некоторое время была команда по вагонам затихнуть: ждали нападения. Иногда отморозки проделывали такие трюки, чтобы захватить поезд. Но в кои-то веки тревога оказалась ложной — я даже подумал уж было, что удача начинает отворачивать свой зад от моего лица... Места ведь были не самые спокойные...
Мы не доехали до Лихоторо каких-то сорока километров, но если кто и собирался сесть на верблюда и пойти своим ходом, то удержался от этого действия как от поспешного и необдуманного. В лабиринтах из песка и камней было далеко не безопасно — эти сухопутные фьорды могли спрятать в себе что угодно, начиная от крупной стаи церберов, гарпий или варанов, заканчивая ядовитой плесенью, шайками отморозков или ловушками, оставленными паладинами, в виде автоматических турелей, охраняющих какой-нибудь их склад.
Этот район Ржавых Песков назывался в народе "Ломоть Сыра", так как напоминал по схеме дырочки в верблюжьем сыре. Даже Охотники столичных кланов редко устраивали сюда рейды — связь среди камней давала сбои, и попадались такие районы, в которых можно было заблудиться даже с картой и лучшим навигатором.
Местность, где застрял наш поезд, была достаточно изолирована от окружающих лабиринтов: только оттуда, откуда мы приехали, был выход из нашего каньона, поэтому можно было ограничиться несколькими часовыми на турели, в последнем вагоне.
Чтоб не тратить время попусту, на крышах нескольких вагонов установили портативные ветровые генераторы: поток воздуха тут был почти постоянный. На стальном броненосце трещали ветряные мельницы — поезд подзаряжал аккумуляторы.
Горную-4 проехали без особых происшествий — сбежать никто не пытался. Единственным возмутителем спокойствия оказался Кадык, который потребовал увеличения охраны, так как кто-то пытался открыть снаружи его купе, и он был убежден, что это убийца, который решил, что Кадык видел его лицо, и намерен его убить.
Несмотря на нехватку людей, Хмурый поставил одного часового возле двери купе, а второго под окном.
Под бордово-сиреневым небом в том месте каменистого силуэта, куда уперся наш состав, ярко горели софиты, раздавались голоса, смех — людей даже радовала возможность размяться.
Мы же в полном составе сидели за столом, пили чай, разговаривали и отлынивали от раскопок. Хмурый дал поварам команду приготовить банкет по случаю окончания нашего путешествия. В том, что окончание будет благополучным, он, в отличие от меня, не сомневался ни минуты.
А я готовился к финальному акту этого фарса и лихорадочно пытался учесть все возможные детали и мелочи. Вообще надо сказать, что для моих планов этот обвал был в некотором роде удачей — можно собраться с мыслями, все продумать, не переживая, что не успею до конца дороги. С другой стороны, разные полезные совпадения всегда меня немного тревожили...
— Ну а потом он поворачивается ко мне и говорит: если бы, мол, Йорген, не ты, я бы этого пассажира на пику посадил — больно уж у него харя паладинская...
— Так ви прошли к каньону на этой пустоши? — спросила Аюми.
— Да... — кивнул Йорген снисходительно. — Там был дренажный коридор, которого не было на карте, — а нашли мы его случайно: Джефри подумал, что там тайник, и полез... а Сибилла...
— Это была моя интуиция, — перебила Сибилла, — просто интуиция, не более...
— Ну не знаю, как ты это называешь, — Йорген махнул рукой, — но польза от тебя иногда бывает, верняк!
— Должен же в нашей команде кто-то думать, — с невинным видом произнесла она, — иначе...
Йорген крякнул, стукнув кулаком о ладонь.
— Ведьма ты косматая, — сказал он добродушно.
— Найди другую, — спокойно ответила она.
Я усмехнулся, потому что это был их обычный обмен любезностями, как присказка к истории.
Софиты на столе слегка мерцали, напоминая факелы с живым огнем, — это барахлили накопительные конденсаторы, которые питались от ветряков.
— Ну что, дорогие мои, — сказал я, выкроив наконец паузу в истории Йоргена, — давайте, так сказать, пока ждем горячего, будем подводить последние итоги наших приключений.
— Дэн, а ты уже знаешь, да? — воскликнула пани Аида, которая приходила в сильное возбуждение при малейшем намеке на загадочные истории.
— Ну можно так сказать: почти, — ответил я, выдержав эффектную паузу. — Сейчас мне нужно знать самую малость: кто где находился с двух часов десяти минут примерно до трех и с трех сорока — до четырех в ту самую ночь, когда был убит Дарби и бригадир поезда. Времени у нас навалом...
— Что, опять по новой всю эту фигню будешь спрашивать? — не выдержал усатый шахтер, тот самый, с которым я сегодня курил в тамбуре. Некоторых ценных свидетелей я также освободил от работ по расчистке завала, и они были только рады.
— Не фигню, а ценные мелочи, — парировал я, — и вообще: если кто желает, мы отложим разбирательство до города, а там нам придется заявить об убийстве, тогда вас всех будут допрашивать местные паладины, а они не такие спокойные и вежливые парни, как я. Вас будут допрашивать до потери пульса, и вам придется провести в кутузке вместе с нами бог знает сколько дней — пока до них не дойдет вся правда. А я смею вас заверить: доходить до них будет долго. Да и дойти может что-то свое, что нам может не понравиться. Вы понимаете меня?
Я говорил с легким нажимом, так как это была чистая правда — думаю, что даже убийца...
— Я думаю, — сказал Йорген, сосредоточенно глядя куда-то в пустоту, словно он и правда решил подумать, — я думаю, что надо налить, раз такое дело серьезное намечается. Сиб, дорогая, тебе плеснуть?
— Немножко, — кивнула она.
— Вы только до горячего не надеритесь, — попросил я.
— Как можно! — Йорген закатил глаза, давая мне понять всю нелепость моего предположения. — Тебе-то плеснуть?
— Да, немного с кофе.
В результате шахтеры подключились к общему действию — кто-то из них достал сухпай и бутыль кактусового самогона под названием "Тика". Он хвалился, что только у них делают такой качественный продукт. Пришли повара, которые везли с собой тележки с едой. Сидящие кинулись помогать.
Как я ни следил за дисциплиной, но банкет начался, и с этим надо было смириться. Я утешал себя мыслью, что балаган преследует меня всю дорогу в этот рейс. Даже простоватый Йорген был как-то странно взбудоражен и показывал чудеса перемен настроения. А что самое неприятное, кто-то из пассажиров вспомнил-таки марсианский миф про "Зеркало-13", и многие стали его с энтузиазмом обсуждать. Нашлись умники, которые связали с этим нашу группу, — мол, Сеть полнится слухами о наших злоключениях, давно такого в колониях не случалось. А так как я не первый год на Марсе и напарники мои тоже люди опытные и небезызвестные, то про некомпетентность тут речь не шла. Приставали с расспросами ко всем, больше всего, конечно, к нашим Охотникам и ко мне с Ириной. Ирина отмалчивалась, а я выкручивался за четверых. Показывал путевой листок со штампом консульства, где конечной точкой был означен Олимп, выдумывал историю про группу спецназа, которая должна была пойти по нашему маршруту и бесследно пропала, а нас приняли за них, и вообще...
Верили как-то не особо, настороженно глядели в глаза, переспрашивали. Начался даже сбор добровольцев к нам в сопровождение: якобы проверить — знаем мы про базу или нет.
Благо сорвиголов было не очень большое число. За стол приходили на перекур люди, раскапывающие оползень, что существенно добавляло хаоса в и без того нестройные ряды.
— Я вообще удивлен, — возбужденно тараторил химик, который здорово помог мне с анализом баллона. — Обвал в этих местах — и никакой засады! Это поразительно! Кому рассказать — не поверят: оно ведь странно! Именно! Именно странно!
— Надеюсь, это не из-за меня, — проворчал я вполголоса.
— Но поговаривают, — вступил в разговор какой-то тучный мужчина, бросая на меня опасливые взгляды, — что ты и есть тот самый... ну... Пастух Глюков...
— Говорят, что кур доят! — не выдержал я, чувствуя нарастающее раздражение. — Странный моя фамилия, а не Самоубийца! И вообще! Вы в каком вагоне едете?
— В третьем, но при чем здесь?..
— А где вы были с двух часов десяти минут до трех и с трех сорока до четырех? — Меня уже понесло.
— Я? — Тот округлил свои водянистые глазки. — Но при чем тут я?
— Но вы же считаете, что я в чем-то виноват?
— Ладно, Странный, замнем для ясности, — вмешалась Сибилла. — А вы вообще поимели бы совесть, граждане Свободных колоний: у нас и так налипос за налипосом, а вам все нервы потрепать охота...
— Да понятно, что нервы, это понятно, — философски изрек один из шахтеров.
— Я просто поражаюсь... — Голос Дроновой звенел от возмущения.
— Начнем с вас, пани Аида. — Я пресек полемику в корне. — Где были вы с двух часов десяти минут до трех и с трех сорока до четырех?
— Я вам все рассказала, пан инспектор. — Дронова обиженно надулась.
— Последний раз. — Я молитвенно сложил руки на груди.
— Ладно, — нахмурившись, сказала она. — Значит, так... около двух мы с Азизом и полковником сидели в баре, встретили вас с госпожой гидом, потом вы ушли, и мы ушли... вот... Это было около двух или в два уже, мы так радовались, что вы...
— Дальше... — попросил я.
— Дальше? — как-то мрачно нахмурилась Аида. — А дальше я сидела с Аюми, и мы разгадывали кроссворд. К трем мы его разгадали, и я пошла к охранникам играть в карты, а потом я полезла в турель рисовать, но это было уже ближе к четырем, и...
— Так и было, Аюми? — спросил я.
— Та... — ответила японка. — Так и было... Ми гадали кроссворд — это было около часа, с двух — у меня таймер на КПК поверх окон висит...
— Нет, ну вы посмотрите?! — негодующе всплеснула руками пани Дронова. — Он мне не верит!!!
— Я вам конечно же верю, уважаемая. — Я попытался улыбнуться. — Просто восстанавливаю все детали. Скажите мне еще такую вещь...
— Какую? — буркнула полячка.
— Вы говорили мне, что в районе полуночи вы заходили в купе начальника поезда по поводу Криса...
— В двадцать минут первого! — оживилась она. — Я специально засекла время, чтобы потом, если он сильно задержится, можно было на него наорать!
— Прекрасно, — кивнул я, — вы не заметили, был ли он в купе один?
— Я же говорила! — Ни следа от обиды уже не было. — Мне сперва показалось, что у него дама, я же не знала... он закрыл спиной все...
— Это точно?
— Абсолютно: Дарби, этого негодяя, я бы узнала...
— Хорошо, — кивнул я. — Вернемся теперь к периоду времени с трех сорока до четырех.
— Это когда? — спросила она как бы саму себя. — А, поняла, это тогда! Тогда! Я сидела в турели, и по крыше лез человек с ножом в зубах... Наверное, убийца или его сообщник!
— Он полз, как далеко?
— Ну... — замялась она. — В начале крыши, впереди... А потом полез назад...
— На вагон пищеблока?
— Да...
— Точно? — Я прищурился.
— Ну... Наверное... — Дронова наморщила лоб. — Я убежала... Испугалась просто, я думала... его нож...
— Это был не нож, а золотые фиксы, — поправил я, — и был это беглый каторжник по кличке Кадык, который сейчас под охраной, он сел с нами на "Востоке" и сам по себе безобиднее мухи.
— Вот это да... — в восхищении протянула Дронова. — Беглый каторжник! Настоящий! Аюми! Я видела беглого каторжанина!
— Э-э-э-э, — Аюми покачала головой в жесте бессловесного восхищения.
— Азиз, теперь твоя очередь помочь следствию, — перевел я тему беседы. — Расскажи, что делал ты.
— Я все скажьу! — Азиз сверкнул глазами и зубами. — Мнэ скиривать нэчего!
Он затянулся косяком и вновь словно подбирал слова.
— Ми в два с Аидой и палковникам из буфэта ущли... — продолжил он. — И я на мэсто пощел — книжка читать, кыно смотрэть.
— И план свой курить, — вставила Аида ехидно.
— Да, пакурыл в тамбуре! — сверкнул Азиз на нее глазами. — Па-культурнаму! Патом кампъютер пощел смотреть свой...
— Да, кстати, — я хлопнул ладонью себя по лбу, — пока не забыл с нашим психдомом, извини, Азиз. Мы тут нашли чей-то КПК запароленный, взламывать не стали. Кто потерял, проверьте, потому что я скоро разошлю всем важное сообщение, и надо, чтобы его получили все. Полковник, наверное, уже спрашивал, я его просил...
— Да, Странный, — пробасил Рой Гронфилд, — я спросил ребят...
— У мэня комп пропаль, — сказал вдруг Азиз. — Я его на польке оставиль, а как покуриль в тамбурэ, его нэт. Взяль кто-то, навэрно...
Я вздрогнул и воззрился на Азиза: тот невозмутимо глядел на меня. Я отстегнул с пояса трофейный КПК, взятый мной у застреленного наемника в НИИ "Эол".
— Вот этот твой? — спросил я.
— Пахож. — Азиз, нахмурился, разглядывая КПК. — "Сони"... кажьется, мой...
— Ну держи. — Я передал ему аппарат, который Алима немедленно пристегнул к рукаву.
— Спасибо, Ден! — кивнул он.
— Ну что ты, Азиз. — Я махнул рукой. — Какие вопросы, ты лучше рассказывай, что дальше-то было?
