Богатство и сила государства не всегда на пользу его населению. Иногда они приводят к тому, что народ перестает работать, думать и развиваться, а иногда даже считает себя вправе подавлять другие народы, навязывать им свою волю. И в этом случае против него выступает не только сопротивление подавляемого народа.
Жрецы остановились в развитии. Поселение жадно ловило волеизъявления "знающих", ревностно исполняя ее. В рамках возможностей города элита отказа не имела ни в чем — ни в одеждах, ни в еде, ни в женщинах. И они, зарвавшиеся, избалованные слепым повиновением окружающих, сделали роковую ошибку. Они решили подавить не сделавшее им ничего плохого новое племя и подчинить его себе.
— Ступай, — промолвил Безымянный начальнику стражников. Подготовь все к завтрашнему дню. На Совете я объявлю вождя Рода отступником, а ты быстро убьешь его — он будет, как и все без оружия, за неповиновение воле Неба. Это послужит хорошим уроком для остальных — последние годы дары от этих племен Совета все меньше, а гонору — все больше. Нужно присоединять области, населенные этими племенами, к стране городов. Это — воля Высокого Неба, — привычно закончил напутствие он.
— Ага, воля, конечно.... — подумал старый страж. Но выражать скепсиса вслух не стал, а пошел готовить исполнение приказанного к подчиненным. К утру каждый воин знал свою задачу. Колесничие были стянуты в балке недалеко от лагерей приехавших на совет племен, пешая стража и ополчение проверили оружие и спали вполглаза, с назначенным командиром для захвата лагеря, всего около семидесяти человек стражи и ополченцев. Сам начальник с тремя десятками лучших воинов готовился исполнить приказ Безымянного на месте совета. Долг перед Высоким Небом должен быть исполнен любой ценой.
Глава 51. Кому я должен — всем прощаю...
Закономерность возрастания личностной ценности
субъекта после получения травматического опыта.
(за одного битого двух небитых дают)
Слад потер подживающие струпья на заду. "Если каждый день пороть — и ж... научится разговаривать", — тоскливо подумал он. Дерут каждый день. Молись, молись, молись.... Проси у Высокого Неба благ.... И оно ответит тебе.... В следующей жизни.... Непонятно за что бьют! Просто спросил младшего жреца, о пришельцах с полуночи — как они делают такие блестящие красивые вещи? Опять выпороли — неделю не сядешь. Почему не ответил? Неужели не знает? Или это знание запретно для него, младшего послушника? Как тоскливо, и даже пожаловаться некому. Он дружил с мальчиком — обезьяной, пойманным охотниками в глухих лесах. Мальчик, весь обросший серой шерстью понимал его, и даже ласково притрагивался громадной рукой, благодаря его за пищу. День и ночь получеловек вращал колесо привода водяного меха, подающего воду в город, прерываясь только на короткий сон. Слад носил ему еду, выделяемую по приказу старших, и немного — от себя, что удавалось найти на общей кухне внутреннего храма. Но десять дней назад мальчишку увезли по приказу старшего из "знающих", на закат солнца, в один из дальних городов. Его будут бить день и ночь, что бы он своим плачем привлек других полулюдей, которых можно поймать и заставить делать несложную работу. Полулюди очень сильны. Если получеловека кормить и убирать за ним — он будет годами делать монотонную работу, от которой люди города погибают через год. Например, качать воду в город. Теперь и этого друга не осталось у Слада. А если сбежать к кочевникам на площадь перед городом? Когда приходят караваны — не таки уж и редкие, из отдаленных земель, на площади бывает интересно. Разные люди, разные вещи.... Взрослые меняют по распоряжению знающих на зерно мясо, кожи.... Пришельцы заворожено смотрят на высокие стены Города Высокого Неба, проникаясь величием его строителей. "Знающие" говорят, что есть еще такие города, что давным-давно, когда люди были похожи на полуобезьян, только меньше ростом, с Великого Неба спустились Великие Учителя, обучили их тому, что они знают сейчас и наказали передавать Знание о ходе светил Великого Неба без изъяна из поколения в поколение знающих, не допуская его до непосвященных.... Для чего так? Слад не мог понять ценности получаемых знаний. К чему знать о движении светил, если не можешь повернуть их ход по небу? Если бы родиться в семье медника — то учили бы, как плавить металл. Огненная струя из печи завораживает и притягивает — что там светилам на небе! Они — далеко, а тут металл — жидкий, но превращающийся потом в твердые вещи! Предания заучивались до слова, и если обучаемый ошибался — наказание было жестоким. Кто не справлялся с учением, ошибался и забывал — отправлялся на нижние уровни города, становился рядовым членом племени. Но смотрели на него родичи хуже, чем на животное — не оправдать доверия родичей страшно даже в мыслях. Его могли послать с вестью Высокому Небу — после сложного ритуала принесения в жертву, включающего многодневные молитвы, обильное питание, подростка — а посылали с вестями чаще всего таких вот неудачников, укладывали на бок в могильнике недалеко от крепости и тихо умертвляли, не нанося повреждений костям.
Решение поглядеть на таинственных пришельцев давило на Слада все сильней. Воспользовавшись уходом на совет большинства "знающих", вместе со стражей, — потомками звероватых полуденных народов, поколениями занимавшихся охраной "знающих", мальчик выскользнул из городища.
Площадь обмена притихла как пред бурей, в отличие от других дней торга и мены. Совет происходил раз в пять лет, но на мену и торг по отдельности племена и караваны издалека приходили ежегодно, поэтому летом площадь не пустовала никогда. С заката приходили длинные цепи навьюченных верблюдов — покорных и усмиренных родичей дикого верблюда, стадами изредка появляющегося на границах поселений страны городов Великого Неба. С восхода появлялись люди, похожие на людей Великого неба, не всегда с добрыми намерениями — воинственные толпы лохматых людей, одетых в шкуры и вооруженных копьями и пращами, пробовали на прочность стены поселений, получив от жителей отпор — растворялись в степи. Сейчас, даже вечно галдящие становища племен Совета как будто притихли — ожидая судьбоносных решений совета вождей. Нужное поселение было на отшибе, с краю поля выше по течению реки. Круг куполов, похожих на купола печей города, в которых плавили металл и пользовались по разным другим назначениям, только больше. Из центра поднимался дымок, и тянуло чем-то восхитительно вкусным. Мясное Сладу доставалось нечасто — настоящий последователь Великого Неба должен ограничивать себя в повседневной пище, что бы тело оставалось легким, а мысли — чистыми. Тогда молитвы дойдут до Неба быстрей. Так, по крайней мере, объясняли младшие жрецы, обучающие юных послушников. Хотя сами не ограничивали в принятии земных яств — вон какое пузо нарастил его воспитатель Рало — Плуг, по-простому. И в женщинах он себе не отказывал тоже — перебывал у всех молодых девок нижнего города. Их женихи и отцы хмурились, но против слова сказать не смели — откажи, и мигом попадешь в гости к небу. Торопиться туда за обещанными благами взрослые почему-то не хотели.
Воспользовавшись ложбинкой, подросток ужом скользнул к стоянке. Вокруг нее творилось что-то странное — стоянку окружили кругом воины и взрослые мужчины города, среди них были даже жители окрестных городов, привлекаемые стражей для обучения военной науке и для обороны. У окружающих стоянку были наготове пращи, копья, топоры. Что-то затевалось, и затевалось нехорошее. Но пока круг стоял молча. Молчали и со стороны купольных жилищ — подползши поближе, Слад понял, что это — жилые домики и невольно восхитился сметкой пришлых — раз-два, и домик, три-четыре — и дом собран, погружен и готов к новому походу.
В просветы между домиками заглянуть было нельзя — там стояли какие-то квадратные заграждения, в виде пластин, в две третьих человеческого роста. Сад не знал, что это были скутумы — по типу римского пехотного щита, мы возродили этот вид защитного вооружения, характеризующийся хорошими защитными характеристиками, относительно малым весом и низкой затратностью при изготовлении. Пластины были богато украшены узором и блестящими накладками. Движения в лагере не наблюдалось. Только посередине лагеря, на возвышении, стояла странная фигура, возможно — принадлежащая человеку. На человеке был одета ярко блестящая под лучами солнца шапка из металла, лицо прикрывала жуткая маска, похожая на морду тигра с длинными клыками, который обитает далеко в степи. Тело покрывалось гибкой чешуей, напоминающей рыбью, но значительно больше, и тоже нестерпимо блестящей. В руках существо держало невиданные подростком ранее орудия — похожую на цеп конструкцию, только увенчанную ядром вместо палки, и длинный кривой нож невиданных размеров — с локоть, не меньше. В городе никто не мог позволить себе сделать такой — из-за расхода драгоценного металла. До сих пор даже ножи старались делать таким образом: на лезвие из кости или твердого дерева насаживалось на клей лезвие по всей длине из меди, затачивалось, и служило до полного истирания. Так же поступали с наконечниками копий.
У существа из под металла и одежды выступали, впрочем, вполне человечьи ступни, обутые в сандалии и кисти рук из рукавов торчали тоже вполне человечьи. Значит, оно было скорей человеком, чем, к примеру, — духом. Слад затаился и стал ждать развития событий.
Ждали чего-то и собравшиеся вокруг лагеря. Может быть — сигнала. От кого и что за сигнал — пока было Сладу непонятно. Жара усиливалась. Напряжение росло. Среди окружающих лагерь уже раздавался недовольный ропот, тогда как от самого лагеря не доносилось ни звука.
Вдруг со стороны холма совета появился запыхавшийся страж, который что-то сказал командующему осадой. Тот вышел на шаг за кольцо оцепления, и прокричал в сторону лагеря:
— Ваш вождь Род и его шаман Ким низложены! Вы должны оставить все свое имущество здесь и удалиться к своим пещерам, где будете смиренно ожидать нового вождя с указаниями Великих Знающих города! Если вы попытаетесь не исполнить повеление Великого знающего, вас ждет немедленная смерть!
Со стороны лагеря раздались, в общем, то понятные, но непереводимые в частностях слова:
— А ху не хо? У знающего харя не лопнет? — вопил из ниоткуда появившийся худощавый подросток, кажется состоящий их одних перевитых жилами мускулов, одетый в набедренную повязку и вооруженный лишь похожим на тот, что был у стоявшего на возвышении цеп, и небольшим диском на руке.
— Олень! Опять ты за свое! Вернется Учитель — получишь верный десяток нарядов, опять будешь мостить великий шелковый путь, теперь уже к хлеву! Забыл наши прошлогодние выкрутасы? Спросил высокий воин, стоящий в круге.
— Ладно тебе, Антош, ты только гля на эти рожи — я счас все бросил и побежал к их знающим ж..... лизать! Пришли тут, понимаешь! Давай команду — мы их быстро тут покрошим, и надо бежать на этот долбанный совет — смотри, отца моего с Учителем давно нет, как бы чего не вышло!
Пока командир охраны осмысливал этот диалог, косвенно его касавшийся в какой — то степени, существо "Антош" приняло для себя решение, и проревело:
— Три черепахи! Женщины с луками внутрь — вторая линия! Держать строй! Стража — вперед, одиночные схватки, не убивать, по возможности! Копейщики и лучницы — как получится! Сигнал!
Из глубин лагеря раздался низкий рев хищника, морда которого была изображена на личине существа в блестящей одежде, и Слад, парализованный страхом понял — это существо человеком не было! Это — дух саблезубого смилодона, ужаса племен степи, которого считали своим покровителем некоторые племена на восходе солнца, но, тем не менее, хищник этого почтения почему то не ценил и задирал представителей этих племен, если попадались под жуткую лапу с не убираемыми когтями, не реже, чем других, не поклоняющихся ему.
Под рев саблезубого, в сторону холма двинулась стена пластин — их, как оказалось, держали в руках существа в таких же блестящих личинах, как и дух. Три стены образовывали постепенно похожие на панцирь речной черепахи строй. В две линии выставленные пластины — один над другим. Из-за пластин виднелись широкие хищные жала необычных копий — в локоть длинной, даже издалека видно — остро отточенные, жадно стремящиеся к закрытым только шкурами телам осаждающих. Неуверенно в пластины ударили камни пращ, не нанеся никакого видимого ущерба. Над строем трех черепах, в ритм шагу, в ритм реву хищника, возвестившего эту атаку, вначале тихо, а потом громче, поднимался — клич — не клич, рев — не рев, даже не вопль, а поначалу выдох — рычание множества глоток —
— Ба — Баррррр — Ба — Баррррр — Ба — Баррррр !!!, и, наконец, грозное — БАР-РА, БАР-РА !!!
Обвалом, ревом стада мамонтов обрушилось на опешившую стражу и ополченцев города боевое восклицание римской когорты. Ополченцы еще думали, кто то покрепче сжимал в руках оружие, намереваясь пустить его в ход, как все три черепахи разорвали строй, для того, что бы выпустить из разрывов шесть человек. Абсолютно голые, лишь с цепами и пластинами в руках, они дикими кошками набросились на горожан. Цепы гудели, разрывая воздух над головами бойцов, и гулким хряском крушили кости оцепления. Черепахи, не нарушая строя, двигались в сторону холма, а вокруг них на немыслимой скорости крутились эти порождения духов Бездны — противостоящих добрым духам Великого Неба, с каждым ударом страшных цепов выносящих из строя горожан, не успевающих применить свое оружие. Профессиональные воины стражи города оказались слева от трех живых чудовищ, и попытались ударить во флаг. Их встретила та же стена что и с фронта, а по чьей-то резкой команде, не понятой стражей, "Щиты — вниз, стрелой влево — бей", пластины мгновенно упали и над ними прошуршали стрелы, поразив стражей города в основном в конечности — ноги, руки, сделав их непригодными для дальнейшего боя. Не прошло минуты, а стражи уже "обогатились" каждый на две-три стрелы, аккуратно посланные женщинами лагеря из-за пластин. Стрелы были хороши — в наконечниках — не примитивные камень или медь города, а добрая бронза.... Хоть на обмен неси — выручить можно много полезного, жаль только, что не в руках такое богатство, а из руки торчит...., ну, или из ноги.... "Особо везучим" досталось и до трех штук за раз. Потом щиты снова поднялись, и черепахи тронулись дальше — к холму совета.
Слад почесал в затылке — кажется, совет ждет небольшая неожиданность. Рев "Бар-ра" прекратился, и составленные из людей животные — черепахи перешли вначале на трусцу, потом — на легкий бег, и почти скрылись из глаз, направившись к холму совета.
Глава 52. Поход за родственниками
— Я тетушка Чарли из Бразилии, где в лесах живет много диких обезьян!
(К-ф 'Здравствуйте, я ваша тетя!
Катамараны скользили по глади Урала. Полноводная река — полноводней, чем в наши дни, легко несла три катамарана с людьми и грузом. Костя Тормасов сидел рядом с Кла и меланхолично перебирал струны банджо, уроки игры на котором давал ему в свободное время Роман Финкель.
Кла в состоянии полного довольства жизнью и равновесия между собой и окружающей природой, внимала игре своего приятеля. Стражники играли в шашки — игру, которой заразили их пришельцы, и турниры по русским шашкам на первенство острова Веры носили самый ожесточенный характер — стояли сразу после волейбола и футбола. Шашки как раз подходили для игр на лодке. Двое играло, остальные болели. За игрой в шашки и на банджо, рыбалкой, для пополнения запаса еды неспешно тянулось время, и вскоре караван оказался в нижней трети Урала.
