— Это, я бы сказал — любую экономику, — усмехнулся президент. — Хоть нашу, хоть китайскую, хоть эквадорскую. Вот, к примеру, против нас бросали до семидесяти тысяч войск регулярной армии, и это еще не все силы этого так называемого Восточного предела… Но, как я понял, это что-то вроде местной Сибири или нашего Дальнего Востока: земли — много, а вот населения — не особо. Так что коренные имперские земли должны быть населены еще плотнее.
— Семьдесят тысяч?.. — задумался министр обороны. — И если это действительно была регулярная армия… Обычно государство может спокойно содержать армию в один процент от общего населения… А это дает не менее семи миллионов только в Восточном пределе.
— И это примерно столько же, сколько в Дальневосточном ФО. Так что население Нового Рима вполне может быть сопоставимо с населением России.
— Рынок в сто пятьдесят миллионов, подконтрольный исключительно нам?
— Не только рынок, но и население, — уточнил президент. — По своей сути — сельское, привычное к тяжелому труду и минимальным благам. При грамотном подходе ассимилировать их — вполне реальная и весьма привлекательная задача.
— К тому же нам открываются очень интересные мобилизационные перспективы, — вставил министр обороны.
— Вы про тех великанов, что участвовали во Владимирском инциденте?
— Именно. Два с половиной метра ростом, внешне походят на каких-то неандертальцев, ОЧЕНЬ здоровые. И довольно-таки уравновешенные, хотя и туповатые. Нескольких взяли живьем… Не знаю, кому как, а нам бы солдаты, которые могут вместо автомата Калашникова стрелять из крупнокалиберного пулемета с рук и таскать на себе полтора центнера снаряжения, очень бы пригодились. Или вот еще. Группа контакта доложила, что подобрала раненую девушку, которая по всем признакам — самый натуральный эльф…
— С этим всем позже, — произнес президент. — Нам для начала нужно определиться с местными реалиями, чтобы строить долговременные отношения с местными. Так что даже со статусом светлоярской территории пока не все ясно, поэтому пока что управление будем строить по примеру советской оккупационной администрации в Германии. Кто там на Светлояре сейчас главный-то — майор Кравченко, насколько помню?
— Пока что да. Прибывший генерал-лейтенант Вершинин пока знакомится с обстановкой и осуществляет общую координацию… Но в будущем планируем оставить Кравченко как исполнительного и грамотного офицера, уже немного знакомого с местной обстановкой.
— Только звание ему накиньте, что ли… А то майор — это как-то несолидно. Или даже сразу внеочередное. Да и вообще наградите там парней — все-таки отлично сработали в такой срок и без всякой подготовки.
* * *
Подвал был темным, но хотя бы не сырым, в отличие от предыдущего. Но Романа это все равно радовало мало, ведь он все еще находился в чьих-то пыточных застенках. В чьих именно? Да кто ж его знает.
Это началось в тот день, когда он, как назло, застрял в пробке по дороге в офис. Самый обычный день необычно теплого островного лета, самая обычная пробка…
А затем — обстрел. Огонь и взрывы. И какие-то ряженые клоуны, одетые словно средневековые солдаты. Мечи, копья, арбалеты…
Роман пытался было сбежать, но получил по голове древком копья и очнулся уже в лагере пленных. К вечеру его и еще пару сотен человек прогнали через какие-то ворота в уже другой лагерь… Который ночью атаковали танки.
Невезение не кончалось — Романа и еще нескольких человек забрал с собой спешно отступивший из лагеря отряд всадников.
Несколько дней они провели в пути, пока не добрались до какого-то города, где оставили двух девушек и какого-то гастарбайтера, а Романа отправили дальше. Так и хотелось сказать — по этапу.
Тогда он думал, что ничего хуже побоев, отвратительной кормежки и изнурительного перехода быть не может… Наивный.
Всадники передали его каким-то непонятным типам в цветастых балахонах, которые немедленно бросили его в самую натуральную темницу, а потом прислали громил и без особых изысков начали выбивать ответы. Учитывая, что эти уроды не понимали ни английского, ни русского, а сами говорили на какой-то тарабарщине — это было сложно. Хотя Роман был готов говорить и без всяких побоев — он-то героя из себя строить даже и не собирался и с радостью бы сказал все, что требуется. Вот только что может знать-то самый обычный менеджер, который, как говорится, «не работает в, а работает на».
Романа перевозили еще несколько раз — подземелья менялись, а вот условия не особо. Но вот в последний раз его прекратили пытать, а вместо этого регулярно заходил какой-то флегматичного вида мужик в темном балахоне, который усаживался перед Романом и смотрел ему в глаза. Долго-долго. И это было ничуть не лучше избиений, потому как голова после этих гляделок раскалывалась так, что хотелось сдохнуть.
Менеджер и хотел бы умереть, да духа не хватало, и жить очень хотелось. Неважно как, но жить. К тому же теперь ему умереть бы явно не дали, потому что этот мужик не просто смотрел в глаза Романа, а еще и методично копался у него в памяти.
Час за часом, день за днем. В полутемном подземелье быстро исчезло ощущение времени — не было понятно, ночь ли на дворе или день. Время разделилось на визиты человека в балахоне и на его отсутствие в камере.
Он перебирал воспоминания Романа, словно вор, знающий, что на дне полного мусора мешка есть золотая монета. Мага-менталиста мало интересовали эмоции или переживания менеджера, на поверку оказавшиеся совершенно жалкими — ему нужна была информация совершенно другого рода.
Его интересовало многое, но менеджер оказался неважным источником. И даже языковой барьер тут был ни при чем — менталисту не требовалось знать язык, он говорил образами.
Всплывают картины из памяти — паспорт, дом, город… Образы складываются в вопрос.
«Откуда ты»?
Страна. Глобус. Выпуск новостей. Паспорт. «Россия».
«Насколько она большая, насколько сильная?»
А вот здесь начинался затык из-за того, что знаний у Романа было на самом деле маловато, а те, что были, часто противоречили друг другу.
Россия — нищая тоталитарная страна? Так отчего же он до сих пор живет в ней, а в Европу даже в отпуск не ездит? Почему? Потому что финансы не позволяют. Съемная квартира, купленная в кредит машина, но зато новенький айфон, личный блог в сети и страница на «Фейсбуке», где Роман регулярно постил слова и обличительные статьи столь любимых им лидеров оппозиции.
Российская армия голодная, состоит из забитых дедовщиной пацанов и алкашей, вооруженных ржавыми автоматами и старыми танками? Тогда почему Россия еще не завоевана, и как такая слабая армия смогла разгромить соединенную армию Восточного предела?
Явь и сон перемешивались. Ощущение времени исчезло. Голые каменные стены и сидящий перед Романом усталый человек — вот и все, что осталось вокруг. А может быть, и во всем мире.
Вопросы-образы повторяются. Они от раза к разу все четче.
Россия. Власть и организация. Правитель. Технологии. Магия. Оружие. Армия. Флот.
Хаос обрывков воспоминаний в голове Романа совсем не радует менталиста. Он недоволен. А когда он недоволен, то головная боль становится почти невыносимой. Но чем сильнее боль, тем больше отупение. Безразличие. Усталость. И злость.
Впервые за свою сытую жизнь, с модой на поездки за границу, ненавистью к собственной стране и преклонением перед Западом, хочется совершенно невероятного.
Чтобы за спиной действительно стояла жестокая и мрачная Империя Зла, которая возьмет и уничтожит всех этих гребаных уродов со всем их Средневековьем. И хочется поверить, что Российская армия — это не сборище алкоголиков и воров, как ее изображает кое-кто, а действительно сильная армия, которая придет и спасет. А перед этим воткнет красный флаг в развалины местного Рейхстага или Капитолия. Или даже просто спалит тут все от горизонта до горизонта. Двести пушек на километр фронта и тысяча танков — против такого не устоят никакие драконы или магия.
«Армия Восточного предела — это еще не все. Империя может собрать в десятки раз большую армию. И рано или поздно победит эту твою Россию».
Злость растет. И она неожиданно придает ясность мыслям — совершенно непривычную ясность.
«Победят, да? Мечами и драконами?»
Вспоминается праздничный парад — не из детства, где по Красной площади в телевизоре маршировали какие-то безликие солдаты. Совсем недавние, где было полно военной техники. Но в детстве военные парады радовали, а вот потом стало модно презирать собственную страну и ее историю.
«Что сможете сделать против такого?»
С лязгом катятся танки и шуршат колесами бронемашины, ощетинившись пушками и ракетами. Настоящие стальные крепости, способные идти по выжженной ядерным огнем земле и способные уничтожать цели за многие километры.
Маршируют батальоны, экипированные словно какой-нибудь звездный десант. Пусть это может даже просто показуха и на всю армию это один такой батальон, но Империи хватит и одного батальона.
Небо пересекают тени рукотворных драконов — ударных вертолетов, истребителей-перехватчиков и стратегических бомбардировщиков. Быстрее звука, на другой край мира — тонны и мегатонны смерти в тротиловом эквиваленте.
Когда-то эскадрилья бомбардировщиков могла сжечь полгорода, сейчас — половину континента.
Морские волны режут острые носы крейсеров и эсминцев — немногочисленных, но от того не менее опасных. А из глубин всплывают округлые черные туши подводных лодок, несущих в своих чревах десятки ракет.
Менталист не впечатлен. Кажется, он не верит в эти образы-воспоминания.
«Мы найдем, что противопоставить всем этим игрушкам».
«Да? Тогда противопоставьте что-нибудь ЭТОМУ».
…Море вспучивается и выплевывает в хмурые морские небеса тушу баллистической ракеты, что, оставляя за собой след из дыма и огня, взмывает в стратосферу. Она достигает наивысшей точки своего полета там, где уже начинается ближний космос и звезды больше не подмигивают из глубин Вселенной, а смотрят холодно и равнодушно. А затем рушится вниз, из черно-фиолетовой бездны неба, устремляясь к городу на берегу океана.
Этот город никогда не спит. Небоскребы около моря, по улицам будто муравьи снуют тысячи людей и машин, погруженные в ежедневную суету…
Вспышка.
Ярче тысячи солнц, как сказал кто-то. Где-то. Когда-то.
Пять секунд свечения. Пять секунд, пока над землей растет исполинский плазменный шар. За это время все вокруг раскаляется до температуры в тысячи градусов. Люди не сгорают, как не горят мокрые губки. Но вода из организма начинает стремительно испаряться, превращая человеческое тело в мумию. Тысячами, десятками тысяч они стоят там, где их настиг беспощадный свет.
А затем налетает ударная волна.
Воздух становится тверже алмаза, камень хрупче стекла, а люди превращаются в невесомую пыль. Волна вбирает в себя жар, расходясь огненным валом, который заставляет металл даже не плавиться, а просто гореть.
На сотни метров вокруг не остается ничего живого. В эпицентре — воронка, облицованная черным стеклом, в которую превратилась земля. На километры вокруг — невидимая смерть, что будет убивать многие годы — неотвратимо, тихо, беспощадно.
А к небесах уже поднимается исполинский гриб от взрыва в полмиллиона тонн тротила.
Менталист побледнел. А Роман, порвав пелену между сном и явью, выплюнул из себя вместе с кровью хриплый смех.
* * *
Круглый подземный зал был скупо освещен горящими факелами. Воздух тяжел и удушлив — обычно здесь не собиралось столько народа.
Со всех краев ведомого мира они пришли: смуглая кожа, серебристые волосы, красные глаза и заостренные уши — темные фейри. Первые хозяева этого мира, кровавые хозяева, что отвели человеческой расе участь рабов и еды.
Иные одеты в меха на манер северных варваров, иные — в халаты кочевников, иные — в тонкие шелка на манер народов Теплого берега. Не по месту и погоде одежда. Там, над толщей камня об исполинскую Стену — горный хребет, что протянулся по всему северному побережью громадного материка, — бились холодные волны свирепого Северного океана.
Но темные фейри не роптали — для тех, кто потерял свою землю и тысячу лет лишь отступал перед натиском варваров из иного мира, не должно жаловаться на какой-то холод.
Раз в сотню лет они собирались в этом зале — последнем истинном храме, что был основан еще в благословенные времена Ночного Царства.
Раз в сотню лет они внимали воле последней из тех, что властвовала до пришествия проклятых Матерью-Ночью пришельцев из иного мира.
С каждым разом темных фейри было все меньше. Ненамного, но меньше — их раса понемногу умирала. Разбросанные по всему свету, верные советники и наставники всех, кто только был в силах и решимости бросить вызов ненавистной Империи Людей, они посвятили себя войне и мести, часто забывая о продолжении рода. Но век темных фейри долог — им и так положены века жизни, а священные ритуалы продлевали ее еще дольше.
Уже пять раз Пожирающая Мать объявляла о том, что Истинному народу следует ждать, копя силы и плетя интриги. «Не время», — говорила она. Враг слишком силен, его не одолеть грубой силой или хитрым заговором, а цена неудачи слишком велика — это Отмщение должно стать последним. Либо темные фейри наконец-то сокрушат презренную Империю Людей и примкнувших к ней светлых выродков, либо падут окончательно.
Толстая цепь, что уходила в глубь черного провала в центре зала, с лязгом пришла в движение. Спустя какое время из провала показалась каменная площадка, подвешенная на этой цепи.
На ней возлежало существо, достойное забытых богов Истинного народа.
Женский торс — сверху, тело гигантского паука, отливающееся темным металлом — снизу. Длинные серебристые волосы спускаются до самого пола, глаза скрыты черной повязкой, на шее — массивное золотое ожерелье-ускх, закрывающее грудь.
На секунду могло показаться, что это просто какое-то диковинное изваяние, но затем с лязгом шевельнулись паучьи лапы, скрипнули щитки нечеловеческого тела, дрогнули тонкие изящные пальцы.
Пожирающая Мать открыла глаза, окинула взглядом собравшихся фейри и скривила тонкие губы в подобии улыбки.
— Дети мои, — ее голос оказался, как всегда, певуч и красив. — Слушайте меня и несите мое слово дальше. Мне было… видение. И мне открылось… Что Империя Людей будет ввергнута в хаос! Довольно мы ждали и таились! Готовьте мечи, вспоминайте заклинания, плетите интриги — грядет наш решительный бой, наше Отмщение. Последнее Отмщение! Знаки небес благоволят, луны сходят вместе, Алая Звезда восходит. То, что случилось однажды — случится вновь. Судьба замыкается в круг. Солнце вновь воскреснет, чтобы умереть и оставить мир Алой Звезде. И Отмщение свершится под ее светом, под светом Алой Звезды кровавой!..
