Хозяйка как заведенная отстреляла все патроны и когда пошли осечки страшно удивилась, не сразу поняв, что это не осечки — просто патронов больше нет. Зверье на дороге тем временем стало разворачиваться. Сначала Ирина подумала, что это медведь, но не похоже ЭТО было на медведя. Во-первых пастью в полбашки. И зубами в этой пасти! Зубами, которые женщина отлично видела. И теперь эти зубы прыгнули к Ирине, покрыв сразу треть расстояния. Взвизгнув не хуже сожранной уже Сюки, Ирка неожиданно для себя кинула в непонятного монстра пустое ружье и бросилась наутек, не рассуждая от ужаса. Запнулась, упала, больно ударившись локтями и коленкой и словно опомнилась. Разум что ли от боли вернулся? Откуда-то пришло забытое давным давно. Тело само вспомнило, как бегало в школе стометровку с низкого старта и сейчас именно так и сработало. Рывок получился так себе, но никто в спину не вцепился, значит дистанцию удалось удержать. Когда Иркины ноги простучали подметками метров тридцать что-то внутри паникующего рассудка внятно дало понять Ирихе — пора стрелять из той балалайки, что больно била какими-то сразу ставшими очень угловатыми и острыми частями в бок и по бедру. Развернувшись так резко, что в спине что-то отчетливо хрустнуло, Ирка хапнула автомат, порадовавшись, что не зря училась вот так его сразу хватать за нужные детали, и встретила молча бегущую к ней мразь очередью. И еще, и еще и еще. Промазать было никак нельзя, все пули попадали. Но зверь пер как танк, словно и не его тушу шили остренькие пульки.
Рухнул он уже проскочив мимо Ирки, та словно заправский тореадор крутанулась в диком пируэте, уходя с линии по которой мчалась зверина. Добавила вдогон, но падаль уже и так заваливалась. То, что это падаль Ирка поняла точно — запах очень уж был характерный, когда она мимо промчалась. Увидев, что мразота рухнула, Ирина кинулась в кусты, прочь от места драки и опомнилась только когда веточка больно стеганула прямо по глазу. С трудом уняв хлынувшие слезы и проморгавшись, Ирка прикинула — что делать дальше.
Расстегнула на всякий случай кобуру с пистолетом, отщелкнула магазин автомата — на ее удивление патроны еще оставались, но всего четыре. Четыре в магазине, один в стволе, итого пять штучек. Совсем паршиво. Дохлятина следом не ломанулась — значит все же сдохла совсем. Но возвращаться придется — сумки с жалкими пожитками так и остались на дороге. Скрепя сердце Ирина выбралась обратно. Мертвячина валялась посередь дороги и теперь Ирка ясно поняла, что это была собака раньше. Из тех, здоровенных, которые так любили новые русские. Только еще больше стала. Таких телков раньше Ирине видеть не доводилось. Не удержалась, осторожно подошла поближе и пнула мертвую оскалившуюся невиданными клыками башку. Сама же испугалась, когда туша шевельнулась, потом дощло, что от пинка дернулась. На всякий случай стрельнула в заляпанную жидкой гнусью косматую башку из питолета, но маломощная пулька рикошетнула и взрыла гравий на дороге.
От Сюки остался какой-то жутковатый сизо-желтый лоскут с шерстью и брызги крови. Ирку немного замутило, когда она подумала, что вполне могла бы с собачонкой разделить участь. Второй раз замутило, когда посмотрела, что с сумками — вышло так, что мертвячина разодрала их походя зубами, густо замарав при этом какой-то даже на вид гнусной жижей. Брошенные на дороге сумки чем-то привлекли внимание зверя и тот потерял несколько секунд на то, чтобы их распотрошить. Сумки вместе с Сюкой приняли на себя основной удар мерзотины и Ирку спасли, только вот пользоваться ими уже было невозможно. Даже накидку располосовал в хлам рывок костяных зубьев.
Нет, после такого привета идти через деревни не хотелось категорически. Ирка вздохнула, подобрала брошенную помповушку и побрела в лес. Теперь вся надежда была только на трассу. А патронов осталось всего пять в автомате, да семь в пистолете.
Конечно, если бы Ирина знала, что через час на дорогу из Ламерья осторожно выйдут два человека, один повыше, другой поменьше, и, озираясь по сторонам, двинутся к месту боя, где тот, кто постарше аккуратно осмотрит все, разберет следы и скажет с облегчением своему спутнику:
— Вот, сына, слава Богу, утихомирили Зверюгу! Мир не без добрых людей!
То, может быть, Ирина и не пошла бы лесом. Но она этого не знала, разумеется, да и те двое тоже, рачительно собрали гильзы, покопались в распотрошенных сумках, что-то взяли себе, прибрав по бедности даже плащ-палатку и потом тот, что поменьше, спросил другого:
— Пап, а может нам стоит по следам пройти? Эти ж люди — и вооруженные были и вот Зверюгу угомонили.
А другой ответил:
— Да тут всего один был — то ли парень, то ли девка — ботинок небольшой. А так черт их знает — вдруг из тех... Ну, которые тогда...
— Когда маму, да? — спросил сын.
— Да... И не следопыт я, на мхе следы быстро прячутся... Может оно и к лучшему. Зато теперь Рекс из дома сможет выбираться.
Мальчишка улыбнулся грустно, перехватив поудобнее тяжелое для него ружье:
— Выйти может и выйдет. А вот гавкать ему теперь заново учиться надо.
— Не стоит. Нам внимание лишнее ни к чему.
— Тоже верно. Пошли?
— Пошли.
Но об этом разговоре, конечно, Ирина не знала и никогда не узнает, скорее всего.
* * *
На рынке я что-то разошелся. С другой стороны — чтоб вот так официально гостей принимать — этого у меня с марта месяца — впервые. В общем напокупал полкузова всякой еды, денег извел — подумать страшно даже, считать боязно. С другой стороны — в кои-то веки. Тут вдруг вспомнил, что опять не заполнил проклятущие истории болезней.
Минутку был соблазн оставить на потом — ежели вернусь, то допишу, ну а не вернусь... То и поровну мне это будет. Но все же решил заехать заполнить. Потому так с бочонками прямо к больнице и подкатил.
Здание советской архитектуры. Много цветов, тенисто — потому как там обсажено все вокруг деревцами. И когда вылез из машины нос к носу столкнулся с Буршем, неторопливо вышагивающим по аллее. Вид у него такой, что понятно — отработал, но еще в себя не пришел.
— Что это вас принесло — удивился коллега.
— Да недописал истории болезней, совесть заела.
— А, это зря — гоните ее палкой, заразу.
— Не, придется заполнять.
— Опоздали, я уже ваши истории болезни сдал.
— Как!? Незаполненными?
— Отнюдь. Можете меня поздравить — я пробил старое изобретение, когда врач надиктовывает в диктофон нужный текст, а потом машинистка печатает и вклеивает в саму историю. Время у машинистки дешевле, чем у врача и обучить ее проще. Старая песня, раньше — еще в СССР такое было, потом отменили, а сейчас считаю в самый раз пришлось — гордо сказал коллега.
Надо же как. И даже ничего из старословянских словес не ввернул.
— Поздравляю и спасибо, выручили!
— Спасибо, не за что. Хотя отметить шаги прогресса можно. Как насчет вина и пива?
— Не получится — у меня сегодня гостей набежит. А я вроде как хозяин в доме. Кстати — приглашаю и вас тоже. Официально.
— Гм... А на тему чего праздник? День рождения? Или свадьба?
— Просто собирушка-междусобойчик. Безотносительно. Ну отчасти и проводы тверского конвоя. Наш тот пациент с ним отправляется.
— Наш это который? Язва желудка или у которого острый отит был? Или с карбункулом?
— Нет, у которого спина была в мелкую дырочку. Дробью ему шарахнули.
— А, американец... А удобно будет?
— Конечно.
— Ну что ж — тут Бурш задумчиво оглядел окрестности — а пойдемте!
Дома уже все было вылизано до невыразимой степени чистоты, посреди большой комнаты развернут стол и даже со скатертью и каким-то убийственным фарфоровым сервизом. Несколько женщин — в основном знакомые, хлопотали с таким усердием, что я сначала подумал — нас затопчут, если мы не прижмемся к стене. Выгрузил купленную еду, добавив ее к совершенно снайдеровскому натюрморту, в который превратилась кухня.
Разве что печеного быка или кабана не хватало. Или лебедя, как на царском пиру. А все остальное было, начиная с нескольких десятков разномастных бутылок, всякого мяса в разных видах, свежей зелени, одуряющее пахнущих свежеиспеченным хлебом караваев и булок и кончая несколькими сиротливо забившимися в угол тортами и горой фруктов.
Я успел заметить, что несколько моих знакомцев уже расставили стулья, установили еще стол и вся эта суета явно организована и уже идет в завершению. Мне доверили открывать банки с консервами и я блистательно с этим справился, украсив стол всякими маринованными огурцами-помидорами и маслинами разного вида — от больших черных до зеленых с какой-то впихнутой внутрь красной фигней. Пока я возился с этим трудным делом, женщины с ураганной скоростью нарубили несколько салатов, потом сапер Крокодил в несколько ходок доставил кучу шампуров с каким-то жареным мясом, но не банальными шашлыками, а тонко и дурманяще пахнувшими кебабами, Вовка приволок два ведра только что сваренной картошки, а Серега запихнул в полупустой холодильник водку и шампанское и вдул туда морозной струей углекислоты из огнетушителя. На кухне ощутимо потянуло холодком.
— Шампанское заморозите — заметил Бурш, только что аккуратно накромсавший здоровенный кус розовой ветчины.
— А я его скоро выну, а вот водку еще больше охлажу — ответил глянувший на часы Серега.
— Однако, интересный способ применения огнетушителей — сказал Бурш.
— Ими еще можно сделать джакузи из любой ванны. Не доводилось принимать ванну из газировки? — усмехнулся Серега.
— Нет, до такого сибаритсва я не дошел — огорчился мой коллега.
— Надо будет вам как-нибудь устроить — пообещал щедрый пулеметчик, а его подружка-кассирша засмеялась так, что я подумал — она с такой ванной точно знакома.
Судя по шуму в прихожей стало ясно, что в общем вся толпа гостей в сборе, женщины меня турнули как хозяина рассаживать публику, хотя чего их рассаживать, не президентский совет и не Боярская дума, где у каждого свое место, тут такого ранжира не было. Собственно все были свои, разве что не все были знакомы с двумя пришедшими вместе с Ильясом мужчинами — оба они завтра уезжали в Тверь, да Бурша не все знали. Мне то что Бурш, что американский пациент, что второй Ильясов гость — плотный, крупный здоровяк лет сорока с коротко постриженной светло-русой головой, на которой уродливо извивался свежий шрам — уже знакомы. Здоровяк со шрамом как раз вместе с Ильясом провернул — не без нашей помощи — несколько серьезных авантюр, направленных на обеспечение анклава чаем и кофе. Когда раньше писали про апокалипсис, обычно упоминали стандартный набор — тушенка, сгущенка, соль, сахар, водка. Такая на первый взгляд ерунда, как чай — кофе никем в расчет не бралась. А вот без чая оказалось куда как непривычно жить, привыкли наши граждане чаевничать. На что и обратил наше внимание пришлый — этот самый здоровяк. Майор идею взятия под контроль запасов чая и кофе в городе одобрил и мы неделю крутились по адресам, которые этот хитрован где-то добыл. В итоге создан запас года на три, да с излишком, образовалась оптовая компания в котором и мы все пайщики, что дает неплохие доходы. Ну если правление не будет себя вести, как до Беды было — рядовым акционерам пять копеек в год, топменеджерам и верхушке — миллиарды в месяц... С этих мыслей сбил Енот, приволокший здоровенный шмат сала. Оно даже на вид было вкусным. Несмотря на все разносолы, и те, которыми уже украсили столы и теми, что еще оставались на кухне. Может мне показалось, но вроде бы присутствовашие на кухне мужчины облизнулись. Енот не доверил процесс никому другому и стал священнодействуя нарезать на тонкие бело-розовые ломтики.
— Сейчас уже можно шампанское вынимать, а вместо бутылей могу туда твое сало определить — заявил Еноту Серега.
— Угу — отозвался Енот.
— Ну все, все пришли, давайте к столу! — заявил занявший весь дверной проход Ремер.
— Погодите минуту! — мало не хором отозвались женщины и Енот с Серегой.
— Время пошло! — строго заявил Ремер и тут же был выставлен с кухни вон Дарьей Ивановной.
* * *
Уже вечером Ирка заметила немного не там, где она рассчитывала, просветы среди деревьев, отдуваясь и устало пыхтя, выбралась на опушку леса и увидела то, к чему стремилась — широкую асфальтированную трассу. Четыре полосы, разделительной линии нет. Асфальт паршивый, заплата на заплате. Подумала и решила, что, скорее всего — это Крестецкий район.
Тут всегда был никудышный асфальт. Дальше — у Валдая — гладенький и крепенький, а вот тут — до Валдая — словно война прошла. Хотя понятно — на Валдае, как толковал Витька, дачи всяких толстых дядек. А тут дач нету, вот и асфальт никакущий.
Что удивило — брошенных машин и не было толком в пределах видимости. Потом пригляделась — были, но мало. И центр дороги пустой, прямо хоть садись в какую из машин и езжай. Повертела головой. Посмотрела на быстро темнеющее небо. Потом аккуратно перебралась через высохшую канаву, которая здесь была как противотанковый ров, выбралась на асфальт.
Было тихо, тренькала какая-то пичуга.
Ирка поправила автомат и двинулась к стоящему неподалеку дальнобою. Громадная фура, расквашенная чем-то чудовищно тяжелым была сброшена с шоссе и громоздилась в противоположной канаве неряшливой кучей, а вот темно-синий тягач-американец с кабиной размером с деревенскую баню остался стоять на обочине. Ирка знала, что в такой кабине можно переночевать с комфортом, там здоровенная лежанка запроектирована. Если в кабине нет хозяина — там она и переночует. Вымоталась за два дня блуждания по лесам-болотам изрядно и сейчас хотела только одного — вытянуть ноги и выспаться в безопасности. По дороге гулко разносились ее шаги, хотя старалась идти тихо. Странно, никаких зомби вокруг. Осторожно покосилась на торчащую из канавы колесами кверху легковушку, разглядела, что груда мусора из фуры — мятые и размокшие коробки с телефонами. Очень аккуратно заглянула в кабину. Пусто. По возможности, страхуясь, потянула ручку. Высоко задранная дверь мягко распахнулась.
Ирка покрутила носом. Оно конечно из кабины густо пахнуло, но от такого запаха Ириха чуть не заплакала от умиления — пахло затхлостью и знакомым с детства букетом. Нагретой за день пластмассой, старым табачищем, несвежим мужским бельем. Никакой трупной сладковатой гнуси и ацетона. Ирка решительно полезла в кабину.
По первому впечатлению все свидетельствовало о том, что хозяин спешно собрался и утек. Закрыла дверь, осмотрелась. В такой кабине она была впервые и убедилась — да. Тут и жить можно. Мертвый экран маленького телевизора и распахнутый холодильник. Пустой, к сожалению. Здоровенное лежбище. Присмотрелась — поняла, что его можно развернуть вдвое.
Ага, еще и вторая полка, ярусом. Куча всяких мужских тряпок, одеяла, подушки.
Сдула привычно прядку волос, упавшую на глаза и завозилась энергично, как воробей в прошлогоднем гнезде, старательно наводя порядок. Ну не могла она так сразу завалиться, хотелось, чтоб и это временное пристанище стало домом. В уюте высыпаешься лучше — это она с детства знала. Угомонилась, когда стемнело уже почти. Устроилась на водительском мягком кресле и на сон грядущий с аппетитом слопала найденную тут же в кабине банку теплой баклажанной икры, закусывая сухой китайской вермишелью. Запила водой из фляжки, покосилась на бензиновый примус 'Шмель', захватанный грязными лапами полиэтиленовый пакет с маленькими сокровищами — хозяин в спешке не взял чайные принадлежности и несколько бомжпакетов, потом полезла на лежанку, сбросив наконец-то утомившие башмаки. Еще хватило сил набить сырые берцы газетной бумагой из валявшихся тут же периодических изданий добедового времени, чтоб просушить. Свернулась калачиком и уснула, сунув пистолет под подушку, а автомат — поближе, под одеяло.
