* * *
Проглоченная отрава разъедала меня изнутри — все тело просило движения, но я сидел, сжав зубы, и "держался". Расчет мой был прост: Синеволосый наверху не знает, что друэгара я нейтрализовал, выстрел из двенадцатого калибра ни с чем не спутаешь, а у меня-то с собой только "чекан" из огнестрела! Уверен, мое оружие Синеволосый срисовал сразу. В подтверждение моим мыслям пострадавшая дверь распахнулась, и в помещение "курильни" влетели те двое, которые чуть было не повязали меня на выходе. Увидели двух женщин, занятых перетягиванием двустволки и остановились. Можно было бы и "потанцевать", но где Синеволосый? Ага, вот он, осторожненько так входит, с "аспидом", причем держит его странно: прижимает кисть с пистолетом к боку, едва ли не к пояснице. Это чтоб не выбили, что ли? А целиться как? Синеволосый с его странным хватом меня нервировал, и первый выстрел я решил направить в него.
Бандиты как раз отвлеклись от разглядываний женщин за стойкой, потому что колдунья-"магсарка" вдруг взвизгнула и показала пальцем вглубь "салона". Еще бы она не визжала: я ее аккуратно ножиком ткнул пониже спины. Первым выстрелом я попал Синеволосому в середину груди, выстрелил в одного из бандитов, а потом подсечкой отправил обдолбанную "начальницу" на пол. Продавщица-то мгновенно укрылась за стойкой: что значит опыт! Немедленно по стойке забарабанил град пуль, но стойки в Гуляй-поле для того и предназначены, чтобы за ними обслуживающий персонал мог прятаться, так что мне и двум красоткам за толстенным брусом стойки было тепло и уютно. Вытащив из кармана гранату я, не выдергивая кольца и не вставая, навесиком бросил ее в зал, заорав "Ложись!" И тут же сам привстал над стойкой, стреляя из "чекана".
Мне повезло дважды: я первой же пулей попал в бандита, который оказался не лыком шит и, воспользовавшись тем, что мы укрылись в своем "окопе", совершил рывок вперед, попутно разряжая в стойку обойму, для острастки. Вторым моим везением можно назвать то, что предшествущие два мои выстрела были более чем удачны: Синеволосый лежал у стены, окрасившейся красным, а у первого бандита вместо лица оказалось кровавое месиво.
Закончен бой, смываться надо! Подобрав гранату, сбившую с толка моего противника, не сбившую, — не важно теперь, я пошел было к выходу, но сделав пару шагов, резко развернулся и направился обратно к стойке. Надо поставить точку. Едва поднявшаяся на ноги колдунья-"магсарка" взвыла белугой. Как бы мои "челноки" от выхода к стойке и наоборот, от стойки к выходу, не лишили ее последних остатков и без того невеликого умишка. Не обращая внимания на воющую бабу, я подошел к "пришлой"-клиентке, сидящей на попе и зажимающей руками уши, галантно подал ей руку, помогая подняться. Она уцепилась за меня, встала неожиданно гибким и сильным движением, а потом я рванул ее к себе и смачно поцеловал в губы. Вот так! Если бы я этого не сделал, она бы меня никогда не простила. Я таких знаю...
Пощечина, и неслабая!
— Ты! ты! Меня использовал! Почему ты меня использовал???
— Тебе ничего не угрожало, радость моя, — процедил я. Вот скотство: "недовыбитый" зуб задела! Или это от поцелуя? Рот немедленно наполнился кровью, зуб разболелся, да так, что "стреляло" в глаза, в брови и даже в лоб. — Не бойся, я тебя разыщу!
Соврав самым банальным образом, я чуть ли не бегом выскочил из наполнившегося запахом сгоревшего пороха притона, улавливая за спиной отзвуки наиглупейшего разговора:
— Кто ж теперь моей крышей будет?..
— Все мужики — козлы! Но этот хоть целуется хорошо...
* * *
Пробежав, что называется, трусцой, пару кварталов, я понял, что еще немного — и кони двину: на ноги как по пудовой гире надели. И мешок на спину навесили. Это что же, откат "Танцульки" пошел? Рано слишком! Ах я дурья башка! Смарагд-то мой магию выпил, голимая химия осталась! Вот вместо двух часов неистового веселья, заряда бодрости и активизации реактивных способностей я получил десять минут и тяжелый откат... Кровавые смарагды, конечно, вещь стоящая, но колдунам, в свете последних открытий, нафиг не нужны! Не поколдуешь по-нормальному! Захочешь на себя, например, заклятье ночного зрения навести, а не тут-то было! На вывески освещенные ориентируйся, как я вот сейчас! Хорошо, у эльфов зрение ночное развито, а то темнеет уже! Не то что бежать, идти я не мог, поэтому остановился, взглянул на светящиеся вывески и радостно захромал к одной из них, расположенной прямо на заборе. Нет, не на заборе, на небольшой калитке. А за забором...
* * *
В прокатной конторе, оказавшейся за забором, мне предложили на выбор несколько "полевиков" да брутального вида "виллис", похожий на перечницу, так он был изувечен пулями. Зато с турелью под пулемет. Ну не его же брать, хотя хозяин уверял, что аппарат на ходу! Пришлось взять "полевик", для езды по городу больше и не надо ничего. Сколько можно бегать на своих двоих сломя голову! Сразу надо было машину брать! Ладно, поехали к Семену...
* * *
Завернул на смутно узнаваемую улицу, еще поворот, немного проехать, и вот в этот переулочек!
По темной узкой немощенной ухабистой дороге, где двум машинам не разъехаться, загребая ногами пыль, неспешно и тяжело передвигалась тонкая фигурка девушки, толкая одной рукой тачку — настоящую "машину ОСО — две ручки, одно колесо". Когда я подъезжал, Паола уже перестала мучиться и, отпустив ручки своего снаряда, просто ждала.
— Раньше не мог приехать? — сварливо спросила она меня, в ответ на банальное "Такси заказывали?" — Знаешь, как я его вела, пока тачку не нашла?
Вот здорово! Да я двадцать минут назад не знал, что возьму машину напрокат.
В тачке на мешке из-под угля сидел избитый, покрытый грязной коркой засохшей крови Семен, разом постаревший лет так на десять, весь припорошенный какой-то бурой пылью, с наливающимся фингалом под глазом. Одежда его превратилась в лохмотья, руками он вцепился в деревянные борта тачки, на черные ногти и смотреть-то страшно было. При этом он дрожал так, что зубы стучали, смотрел на все воспаленным взглядом, и почему-то отворачивался от меня. А уж запах...
— Чего это с ним? — спросил я, пораженный.
— Стыдно ему, — фыркнула фэйри, — алкоголику несчастному!
— Почему стыдно? — все никак не мог въехать я в ситуацию.
— В запой он ушел, идиота кусок! Ничего! Как ушел, так и вернется!
— Чо ты? Чо ты? Чо ты? — неожиданно тонким и плаксивым голосом проскороговорил Семен, и слезы прочертили по его почерневшим щекам две дорожки. — Чо ты ругаешься?
— Паола, так он же у Конкруда пил! Вино пил, я сам видел, и ничего с ним не было! — вспомнил я, помогая затаскивать Семена в салон "полевика".
— Вот именно, что ничего не было! Ты как думал? Рюмка водки и все, под столом? Человек себя, понимаешь, СЕБЯ, сто раз обманет, скажет, что на вина перешел! Что выше девяти с половиной ни-ни! Крепленые изругает так, что любой дегустатор заплачет от счастья ...на груди винодела!
Паола перевела дух и, усевшись рядом со мной, продолжила:
— Фу-у! Или скажет, что закусывать научился! Что главное — закуска. Плотная закуска! Мясная, но без хлеба. Потому что хлеб в желудке разбухает и абсорбирует спирт! И много зелени!.. Или наплетет, что понял, какой "запивон" нужен, ин-ди-ви-ду-альный!
По раскладыванию последнего слова на слоги и вообще, по подробностям изложения, я понял, что все, что рассказывает фэйри, не что иное, как "опыт, сын ошибок трудных".
— И ведь есть же мужики! Выпьют и лежат дома! А этого вечно на подвиги тянет!
Я чуть не расхохотался, выруливая на улицу, ведущую на набережную, по моим прикидкам. Насколько я успел выяснить, саму Паолу на подвиги тянет без всякого градуса, просто в силу живости характера. И подобные комментарии я готов был услышать, скорее, от домохозяйки в цветастом халатике, чем от полудемоницы! Но с рассерженной женщиной лучше не спорить. Сократ, насколько умный был человек, а не спорил!
— Эти вина у маркиза его только раззадорили. Я как увидела, что он пьет... под благородным соусом, конечно, чтобы "хозяина" не обидеть!.. В общем, Конкруд потом сам не свой был, нервничал очень, что я Тимохинского посланника покалечила. Так я же не со зла! Я испугалась просто, что он сорвется, но потом-то он нормально себя вел! Ну нормально же! Ты же видел, Петя! Скажи, нормально?
— Нормально, — сглотнув, ответил я, не решаясь напомнить Паоле о той чаше, которую Семен выдул "в одно касание"... Конкруд еще лютню тогда принес...
Вот интересно, знал маркиз об этой "маленькой слабости" Семена, или нет? Если знал...
— Вот и я подумала, что обошлось все! — Паола снова заговорила, сбивая меня с мысли. "Нормально!" Хочется же некоторым себя обманывать! — Куда там! Надолго ль собаке блин!
— Погоди, погоди, — сказал я, пораженный ужасной догадкой, — так Тимохин меня в этот расклад вписал и для того еще, чтобы именно я с Конкрудом пил, вместо Семена? Как полномочный представитель продавца и все такое? — такая прозаическая причина таинственного и загадочного дела с векселем на "таможенный" остров ставила меня в тупик. Впрочем, чем сложнее загадки, тем проще бывают разгадки.
— Не придумывай, Петя, лучше расскажи, чем занимался. Наташу искал? — фэйри повернула зеркальце заднего вида к себе и стала пальцами поправлять растрепанную прическу.
— Искал, — ответил я мрачно, — мага искал, тебя из комы выводить... Потом, да. Потом Наташу искал... А ты как сама...Тут куда, кстати, не знаешь?
— Направо. Чего ты, Петя так хлопочешь? Фэйри — народ крепкий, а тебе ведь русским языком сказано было, что Наташа не вернется... Быстрее не можешь ехать? Да и если бы тебе каким-нибудь образом удалось ее найти и захватить, то что ты с ней делать будешь?
— Как что? К папе, Ивану Сергеевичу, отвезу!
— Пока ты ее довезешь, у нее откажут почки, печень и желчный пузырь. И умрет она у тебя на руках в моче и говне! То-то Иван Сергеевич обрадуется!
Я не был шокирован. Я и сам примерно в таких выражениях рисовал себе состояние Наташи, если бы, паче чаяния, мне все же удалось ее разыскать.
Видел я такое. Слово "ломка" не зря придумано. В человеке изнутри словно сжимается и разжимается какая-то стальная пружина, которой, в общем-то, в человеческом теле не место. Обильный пот, слабость, сухость во рту, все суставы ломит, человек места себе не находит, его рвет, сердце колотится как сумасшедшее, сознание "мерцает"... И смерть... Просто внутренние органы перестают работать... Вот такие вот у Натальи Ивановны Бороздиной перспективы.
— Ты куда меня, беззащитную девушку, сироту, везешь? Направо поворачивай! — узнаю коней ретивых по каким-то там таврам, полудемониц болтливых по... А чего это направо? Точно помню, на пристань не надо направо. А зеркало до сих пор к фэйри повернуто... посмотрел назад, а чего это виллис за нами увязался? С четырьмя брутальными личностями и пулеметом на турели? Хороший такой Льюис... Если ливанет...
— Это твои друзья за нами едут? — спросил я фэйри.
— Его! — указывая на Семена, коротко ответила фэйри. — Он минут за двадцать выпил... сколько он выпил? бутылки две... с половиной, раззадорился, спустил все наши деньги, еще выпил, потом ему налить отказались, и он не понял... Ну, может, и не так все было. Но примерно... Я по прошлому разу сужу... Короче, когда очнулась, сразу побежала его искать...
— Но было поздно... — смутить фэйри было довольно сложно, но мне показалось, что Паола слегка вздрогнула. — Сейчас что предлагаешь?
— Можно бы на пристань прорваться, там банда друэгаров охрану несет, безопасность гарантирует! Там у нас лодка, Конкруд выделил...
— Тьфу! Так я на пристань и ехал!
— Сначала этих с хвоста сбрось! А то с пристани выезжать будем и сразу нарвемся!
— На "полевике", с хвоста?
На такой машинке оторваться от погони невозможно! Вот картошку на рынок возить можно. Ну, один овощ сидит вон, в салоне, икает. Молоко или минералку потреблять надо в таких случаях... И помогут они, как мертвому припарки... Затормозил, аккуратно притершись к деревянному тротуару, выскочил из машины и неторопливо пошел навстречу виллису, заложив руки за спину. Хорошая все-таки вещь граната! Виллис дернулся, остановился, а затем водила врубил заднюю передачу. Видать, постеснялись меня валить. Чего такие стеснительные? Ответ пришел незамедлительно: из переулка вывернули сразу два автомобиля, в которых гроздьями висели бородатые люди в потертой одежде. Не узнать в этих романтиках ножа и топора идейных сторонников Бонса было невозможно. Оружия, пусть и ружей-одностволок да винтовок с продольно-скользящим было у них даже больше, чем нужно. Что ж, и граната им не помешает! Развернувшись на пятках, я все так же неторопливо пошел навстречу фанатикам "старой веры", краем глаза отметив, что фэйри преспокойно сидит в машине, разве что побледнела чутка, из красной розоватой стала.
— Бонс Ингельмийский просил передать вам! — выскочивший из первой машины парнишка-абориген, из озерников, явно не знавший, как меня именовать, передал мне грязноватый холщовый мешочек. По запаху, чей-то старый кисет для табака. И что значит чей-то? Понятно, чей! Хорошо, Бонс свои старые носки мне не подарил, с царской-то пятки!
— Спасибо, — вежливо ответил я, осторожно беря эту гадость двумя пальцами. Тихий каменный перестук внутри мешочка мог показаться парнишке свидетельством того, что там, скажем, алмазы-топазы, но я уже догадался, что находится в посылке "рыцаря". "Черных всадников" он мне отдал, не иначе! А ему они зачем? У него своих всадников хватает, черных, рыжих, блондинистых, лысых, в конце концов. Главное, живых! Ну, и мы живы! Заскочив в машину, я под восхищенное молчание Паолы погнал к пристани.
* * *
У кованых ворот пристани нас остановил друэгар со светящимся красным светом жезлом и самозарядной, висящей наискось, на груди. Еще двое, рядом с пулеметом, страховали товарища. Я объяснил, что на хаус-бот Реймса, в гости, и этот немудреный ответ вполне удовлетворил строгого охранника. Особенно ценным гостем, конечно, был Семен, который уже извертелся и исстонался весь на заднем сидении...
Возле сходен хаус-бота стоял все тот же рыхлый охранник, и я с раздражением понял, что если он и сейчас будет тупить, то я его убью, и плевать на возможную ссору с Реймсом! Охранник, кстати, приятно удивил. Подбежал, принял на руки пьяненького брата-близнеца, если по фингалам считать, сразу появилась личная телохранительница Реймса, еще какие-то слуги, так что Семеном было кому заняться. Пока я принимал душ, все думал, чего охранник так переменился? Неужели мой маленький урок так подействовал? Или Реймс провел свои мероприятия?
* * *
Душ! Уфф, благодать! В моем гальюне на стенке за толчком висела небольшая акварельная картина в простенькой деревянной рамке, изображающая белый парусник с белыми же лебедиными крылышками, стремительно летящий по лазурному небу. Только сейчас заметил... К чему бы эта картинка? Минут пять стоял, бездумно пялясь на "туалетное" искусство. Устал...
Свитер в порядке, и зашивать не надо... Когда я вышел в кают-компанию, Реймс уже вовсю рассыпался в комплиментах Паоле, левая рука которой оказалась забинтована и подвешена на повязке Дезо. Оказалось, у Паолы ключица сломана, а я и не заметил. Точно, устал... И алого шелка шаровары на краснокожей фэйри по-дурацки смотрятся. По-дурацки...
