Николас прошёл в третью залу. Вдоль стен вдаль уходили стеллажи из червонного золота. Его блеск в свете тысячи тысяч свечей бил по глазам, грозя случайному посетителю за то, что тот нарушил покой этих чертогов своим низменным взором.
На полках ровными рядами лежали свитки. Николас прогулялся вдоль одного из стеллажей и вдруг замер. Нестерпимо захотелось развернуть свиток и взглянуть на то, что в нём записано. В конце концов, их трогать не запрещали.
Николас занёс руку над свитками. От одного исходило лёгкое тепло, он сам просился в руки. Охотник осторожно достал его с полки. В нём не было текста, только заключённые в круг рисунки. Узнавание щекотало нутро ужасом: рыжеволосая женщина вырывала младенца из костлявых рук мар, мальчики охотились на златорогого оленя, юноша прощался с отцом, он же сражался с Предвестником и встречался с Безликим, девушка в воздушных одеждах напарывалась на меч...
Грудь пронзила такая боль, что в глазах потемнело и ноги едва не подкосились. Николас до крови закусил нижнюю губу. Лишь почувствовав свинцовый привкус, он увидел в мутном оконце зрения следующий рисунок: из-под свитков на золотой полке юноша извлекал книгу.
Николас перевёл взгляд на следующее изображение: Безликий снимал маску. А под ней... Свиток выскользнул из дрогнувших рук и укатился под стеллаж. Николас попробовал достать ветроплавом, но так глубоко под землёй дар обратился в ничто. Ни рука в щель не пролазила, ни стеллаж обычными силами сдвинуть не получалось. Вот же невезение!
Ладно, он здесь не за этим. Убрав в стороны оставшиеся на полке свитки, Николас ковырнул ножом золотую пластину. Она отошла на удивление легко. Внутри обнаружился тайник с единственной книгой. Николас вытянул её на свет и принялся рассматривать. Средняя по размеру, окованная потемневшим серебром по краям. На потёртой кожаной обложке тиснение — четыре тотема Братьев-ветров: кот, сова, сокол и ворон. Почти такие же, какие изображались на колонах Госкенхенджа, только с закрытыми глазами.
Николас провёл ладонью по обложке и готов был поклясться, что кот ожил и подмигнул ему.
"Оно! Безликий, слышишь, оно! Ответь хоть что-нибудь!"
Бог молчал.
Охотник попытался открыть книгу, но она оказалась словно намертво склеена изнутри. Потом разберётся — сейчас нужно выбираться. Взяв находку под мышку, Николас зашагал к выходу. Шелезгал неподвижно стоял на том же месте. Приметив в руках Охотника заветную книгу, налитые зеленью глаза лихорадочно заблестели.
— Ты нашёл её! Значит, ты и вправду... — библиотекарь опустился на колени и благоговейно коснулся его стоп. — Славен Вечерний всадник, молю, отпусти меня на покой! Я исполнил свою миссию!
— Погоди! Выведи меня отсюда, а потом проваливай на все четыре стороны.
— О, благодарю! Благодарю, ваше милосердие не знает границ.
Шелезгал распрямился и будто стал выше ростом, под стать гиганту Маньялаю. Видно, они были из одной породы древних долгожителей.
По пути обратно Николас решился спросить:
— Что это за книга и кто её оставил?
— Э, нет, вы сами сказали, что я должен лишь вывести вас. К тому же, что в книге, я не знал никогда, а принесли её так давно, что у меня не осталось памяти об этом. Что внутри, известно лишь одному её автору.
Да он мастер загадок почище Безликого! Николас аж присвистнул.
Они упёрлись в тупик.
— Прошу вашу руку, — Шелезгал приложил его запястье к камням похожим манером, что и Маньялай.
С гулким лязгом плита отъехала в сторону. В лицо дохнуло ночной прохладой. Николас поспешил наружу.
— Свобода! — возликовал библиотекарь и протянул руки к далёким звёздам.
Ветер подхватил его и распылил в прах. Мигнули в последний раз зелёные глаза, и истаяли, как болотные огоньки. Люк тайного хода с лязгом закрылся, встав настолько плотно, что от земли его отличить не получалось.
Устав удивляться, Николас поспешил в лагерь, пока его не обнаружил патруль.
Глава 27. Тайное собрание магистров
1569 г. от заселения Мунгарда, Священная Империя, Эскендерия
Когда он добрался до цирка, темнота начала редеть. Горизонт на востоке разгорался блёклой зарницей.
В укромном уголке у тлеющих углей Николас присел на корточки и снова попытался открыть книгу. Ни в какую! Словно на пудовый замок закрыта. Ни ветроплав, ни кровь с запястья — ничего не помогало.
Очередной бесполезный артефакт — Николас сплюнул от досады.
Надо выспаться и с темнотой бежать в Норикию. Нечего здесь больше рисковать.
Николас направился к вагончику. Из-под ветхого полога донёсся надсадный кашель, долгий, как в приступе, не прекращающийся. Непохоже на обычную простуду.
Охотник заскочил внутрь. Сесиль согнулась на полу, её плечи вздрагивали, руки прижимали к губам кусок материи, потемневший от крови.
— Что с тобой? — бросился к ней Николас.
Снаружи раздались торопливые шаги. Под полог заглянул Виктор, босой, в ночной рубахе и несуразном красном колпаке.
— В сторону!
Охотник пропустил его. Фокусник поднял Сесиль и поднёс к её лицу флакон мутного стекла. Она сделала несколько глубоких вдохов, и кашель начал отступать. Виктор накапал снадобья в стакан с водой и поднёс ко рту Сесиль.
— Убери, это колдовская дрянь! — прохрипела она и поползла на кровать.
Виктор поставил стакан на тумбу и вышел на улицу.
Укутав Сесиль в одеяло, Николас отёр её лицо от пота и крови. Веки танцовщицы смежились, грудь вздымалась всё медленней, дыхание выравнивалось — она засыпала. Удостоверившись, что всё в порядке, Николас выглянул на улицу.
Уже совсем рассвело. Виктор сидел на мокрой от росы траве и прикладывался к фляге.
Николас опустился рядом:
— Что с ней?
— Сухотка. Ею часто болеют дети из бедных семей Норикии. Вначале появляется непроходящий кашель, человек теряет вес, а потом начинает харкать кровью.
— Но ведь можно что-то сделать. У меня есть друг целитель... — лихорадочно соображал Николас.
— Думаешь, я не предлагал ей помощь целителей? Она даже моё лекарство отказывается принимать. Считает, что единственное её спасение в молитве своему богу, — фокусник с досадой сплюнул. — А насильно её лечить никто не возьмётся. Никакие боги, ни наши, ни их, не способны подарить человеку жизнь, когда он сам от неё отказывается.
Виктор ещё раз приложился к фляге и протянул Николасу:
— Лучшее лекарство от всех болезней.
— Вишнёвый ликёр? — усмехнулся Николас, узнав запах, и сделал большой глоток.
Как бросить Сесиль в таком состоянии? Может, поговорить с Олафом перед отъездом? Уж "доброго единоверца" она обязана послушать.
Напиваться на дорожку не стоило. Николас поднялся и побрёл обратно к вагончику Сесиль. Виктор тоже направился восвояси.
* * *
Отсыпался Охотник до обеда. Когда встал, Сесиль нигде видно не было. Пока никто не следил, он принялся собирать вещи. Выпытать у Маньялая, кто такой Шелезгал, не удалось. Когда Николас уже чистил Серого, к нему подошли Сесиль с Олафом.
— Где ты был? Мы повсюду тебя искали! — укорила его танцовщица.
— Здорово, что нашли! — усмехнулся Николас и повернулся к Лучезарному: — Нужно поговорить, мужской вопрос.
Олаф просиял, услышав его доверительный тон.
— Что у мальчиков могут быть за секретики? — засмеялась Сесиль. — Идите уж, я здесь подожду.
Они отодвинулись в сторонку.
— Насчёт Сесиль, — начал Николас. — Она очень больна, теряет вес и харкает кровью. Это называют сухоткой. Забери её из цирка и отыщи хорошего лекаря... Больше ей спасения ждать неоткуда.
— О! — удивился Лучезарный. — Я... я не знал. Конечно! Конечно, я помогу. Всё, что попросишь.
Николас положил руку ему плечо:
— Только не говори ей, что это я сказал. Ей не понравится. И сам... будь осторожен. Политика опасна, полна интриг и предательств. Ты же знаешь.
Большего открыть ему не получалось.
— Ты говоришь так, словно прощаешься, — проницательно нахмурился Олаф.
Николас молча отвёл взгляд. Лучезарный покривил рот:
— Можешь не отвечать, я не стану выпытывать или препятствовать. Друзья так не поступают, а я хочу быть... твоим другом.
Николас пожал его ладонь, и они вернулись к Сесиль. Олаф оглядывал её пристальней обычного, не в силах скрыть беспокойства. Николас молча дожидался, пока они уйдут.
— Что с вами? Олаф, ты же сам куда-то торопился! — нахмурилась танцовщица.
— Ах, да! Хочу показать вам кое-что. — Лучезарный шепнул Николасу на ухо: — Твой отъезд подождёт пару часов, такое ты вряд ли ещё увидишь.
Николас кисло улыбнулся. Как это не вовремя! Каким бы добрым ни выглядел Олаф, отказывать нельзя, иначе он вызовет подозрения и может даже подставить Сесиль. Надо перетерпеть, самую малость.
Застучали по дороге копыта. Троица обернулась. Виктор! Снова на кладбище поскакал. Почему всем так нравится доводить себя до гибели?
— Нужно торопиться! — потянул их за руки Олаф.
На этот раз они вошли в город через прореху в стене. Лучезарный вел их едва не бегом по узким грязным улочкам бедняцкого квартала. Они выбрались к обгоревшим остовам больших домов. У арочного прохода во внутренний двор дежурили Лучезарные. Олаф поманил друзей к дальней от патрульных стене. Втроём они юркнули в узкую, незаметную щель.
Хрустело под ногами каменное крошево. В противоположной стене зияло отверстие, похожее на бойницу. Тесно прижимаясь друг к другу, троица приникла к нему. Оно выходило во двор, вернее, там оказалась целая площадь. Посреди неё стоял засохший фонтан, растрескавшиеся бортики обвивали цветы камнеломки.
Перед фонтаном на скамьях рассаживались Лучезарные. Края их голубых плащей украшал золотой кант. Один из Лучезарных повернул голову и сверкнул разноцветными глазами. Николас сдавленно выдохнул. Предвестники!
— Это тайное собрание Магистров. Во дворце его проводить не решились — боялись соглядатаев. Поэтому незаметно переместились сюда. Я случайно подслушал, когда помогал лорду Веломри перебирать бумаги, — объяснил Олаф. — Мне... мне хотелось с вами поделиться. Вы ведь мои друзья.
К горлу подступил сухой ком, по спине прокрался холодок.
— Ты помогаешь лорду Веломри? — едва не заикаясь, спросил Николас.
— Он покровительствует мне с детства. Не слушайте, что про него говорят в народе. Он очень умный и благородный. Он почти не спит и постоянно работает: разбирает донесения, составляет планы и указы, печётся о нуждах простого народа, не позволяет повышать налоги. В отличие от остальных он ни разу не принял несправедливого, необоснованного решения. И даже этот город уничтожить не позволил именно он. Если кто и примет мои идеи, хотя бы выслушает, то только лорд Веломри.
— А я слышала, что колдуны убили его жену и похитили сына, — возразила Сесиль. — Этого он им никогда не простит.
— Да, он до сих пор скорбит. Держит портрет жены в полный рост у себя в спальне. Но ведь это дела минувших дней. Её убийц уже и в живых наверняка нет, — ответил Олаф.
Николас с трудом справлялся с дрожью. Олаф специально притащил его сюда? Хочет выслужиться перед Белым Палачом? Или действительно такой простак и не понимает?
— А что у них с глазами? — щебетала Сесиль, отвлекая внимание Олафа на себя.
— Перед посвящением Магистры проходят особый ритуал, чтобы избавиться от мирских страстей и лучше слышать волю Единого. Ритуал очень болезненный. Лишь немногие выживают, самые верные и крепкие сердцем. После этого цвет глаз меняется, как знак избранности.
Одержимости! У них в сердцах осколки Мрака — пульсируют чернотой жилы в ауре. Неужели никто не видит? Не слышит шепчущих им в уши голосов: "Подчините! Поработите! Уничтожьте!"
По мостовой мерно застучали кованые сапоги, из арки показалась внушительная фигура в белом плаще. Николас затаил дыхание. Лорд Микаш Веломри! Вживую, а не во сне!
Лучезарные разом поднялись и поприветствовали Белого Палача. Сесиль и Олаф уставились на него одинаковыми, полными восхищения взглядами.
— Можете сесть. Нет времени на расшаркивания — веско пробасил голос из кошмаров. Магистры опустились на скамейки. — Что слышно про катакомбы?
— Все входы, что вы указали, надёжно запечатаны. Мы не можем их открыть, — ответил один из Магистров.
— Позволено будет сказать, — встрял другой. — У северного, того, что находится за стеной, наш патруль вчера ночью засёк бродягу-мануша.
— И вы не привели его ко мне? — напрягся Белый Палач.
— Его прочитали тщательнейшим образом и ничего подозрительного не обнаружили.
— Может, потому что плохо смотрели? Разве вы не понимаете, какую опасность представляет этот город? Это же колыбель Сумеречников. Здесь на каждом шагу бунтовщики и их опасные тайны. Эскендерия ещё долго будет манить их, как огонь мотыльков. Именно поэтому мы и переносим сюда главную резиденцию — чтобы отрезать их от всех источников сил. Следите за происходящим тщательней. О любых подозрительных происшествиях докладывайте мне незамедлительно. Я найду время проверить всё лично, раз уж вы ни на что не годитесь!
Ряды Магистров пристыжено дрогнули.
— Какие вести из Авалора?
— Народ недоволен, что мы посадили короля в застенок, — отозвался третий Магистр. — Все эти легенды о священной династии Хассийцев-Майери... Люди хоть и приняли Единого, а старые суеверия отпускать не хотят.
— Объявите, что король ещё жив. Заставьте его написать обращение к народу. Или запишите под его диктовку, если он сам не в состоянии, — распорядился Белый Палач. — Кстати об авалорских заговорщиках, что слышно о лорде Комри?
— Ничего, — доложил следующий Магистр, самый старый. — Если он жив, в чём мы сомневаемся, учитывая, насколько жалким оказалось его семейство, то скрывается под чужим именем на неподвластных нам территориях. Зачем он вам? Право же, не стоит ставить личную месть выше общих нужд.
— Кто такой этот лорд Комри? — зашептала Сесиль.
— Так звали предводителя колдунов, который объявил их капитуляцию. Лорд Веломри знал его лично. Говорит, что это был коварный, вероломный человек. Наверное, его родич баламутит народ и призывает к новой войне, — Олаф пожал плечами.
Николас сжимал и разжимал кулаки, до крови вонзая в кожу ногти. Воздух обжигал грудь, даже дышать стало трудно.
Как жаль, что он не взял с собой проклятый клинок. Как жаль, что он не может накинуться на эту широкую спину и изрубить на ошмётки. Как жаль, что не может окрасить этот до боли белый плащ в алый, цвет крови и огня, который гораздо больше подойдёт лжецу и душегубу.
А может и стоило! Выкрикнуть правду, чтобы услышали и Сесиль, и Олаф, и весь это проклятый город: ни его дед, ни его семья, ни он сам ни в чём не виноваты. Это разноглазые Предвестники — зло, а предатель в белом плаще — самый худший. Он ведёт мир к гибели.
— Дело не в мести, сколько раз повторять, чтобы вы поняли? — посетовал на их недогадливость Белый Палач. — Мальчишка Комри — ключ ко всему. Без него не наступит Час Возрождения, и Тень не обретёт силу.
"Какой я тебе ключ?! Сейчас как проломлю эту стену ветроплавом и разорву твою поганую глотку голыми руками! Лучше умереть, пускай даже глупо и бесславно, чем помогать тебе в твоих гнусных делишках!"
