— Ты не можешь просто отбросить свою жизнь.
— С чем я могу жить. Без чего я жить не могу. Ты сам меня этому учил.
— Ну так отучись нахрен! — взорвался он с такой яростью, что я вздрогнула и отстранилась. — Ты думаешь, я хочу смотреть, как ты умираешь?
— Вот именно, — невозмутимо сказала я. — Ты не можешь принимать решения за меня. Это моя жизнь, и только я знаю, что мне нужно и через что я готова пройти. Я не хочу жить без тебя. Однажды я это уже прочувствовала. Я не хочу ощутить это снова, — я была потерянной, бесцельной, изгнанной из Рая. Как будто его частота и моя частота вместе создавали столь совершенную песню, что без нее я не жила.
— Ты гребаная идиотка.
— Как будто ты не был идиотом раз-другой. Иерихон, я буду держать тебя за руку до самого конца. Мы будем сидеть на верхушке водонапорной башни Дэни, смотреть, как исчезает мир, и исчезнем вместе с ним. Я буду смотреть в твои глаза до самого конца. И мы будем улыбаться. И меня это устраивает.
Меня это более чем устраивало. В какой-то мере это казалось правильным. Я нашла свою вторую половину. И какое бы приключение не ждало впереди, я встречу его с ним. Или утону в забвении без него. Я не могла его оставить. Это больше невозможно. И я не уверена, что когда-то это было возможно.
Никто из нас больше не разговаривал словами, лишь телами, мы обрушивали друг на друга нашу любовь, печаль, нужду и верность. Мы занимались любовью и трахались, мы нежно скользили и разбивались на куски словно камни, пытающиеся выточить друг друга в иную форму, осознавая, что даже если нам удастся снять несколько слоев, наша фундаментальная природа никогда не изменится. Мы были собой.
С ним я была всем, чем когда-либо хотела быть.
Он пробуждал во мне лучшее и худшее, самое из самого. И когда ты получаешь такое, все меньшее становится пустым и бессмысленным.
— Иерихон, — прошептала я ему на ухо, — спасибо тебе. За все, — я отстранилась и рассмеялась, чувствуя невыразимую легкость. — Это было то еще адское приключение.
Он улыбнулся мне, темные глаза мерцали.
— Радужная Девочка, — он переплел свои пальцы с моими и долгое время ничего не говорил. Затем: — Мы вновь найдем друг друга. Так или иначе.
В этом я не сомневалась.
56
Если ты когда-нибудь встретишь полуночного гуляку,
идущего по твоему мраморному залу
Синсар Дабх
Полы из блестящей бронзы сменяются солнечно-желтыми.
Желтый быстро приводит меня к белому мрамору, в пустую белую комнату, к зеркалу к моей свободе.
— Мак-КАЙ-ла, — произношу я нараспев и смеюсь. — Готова или нет. Я иду!
57
Кровь овечки стоит двух львов
Мак
Я стояла перед передней дверью КиСБ и смотрела на свой магазин, слегка улыбаясь.
Он был идеален.
Сегодня я решила закатить вечеринку в честь Конца Света, и все дорогие мне люди приглашены.
После вечеринки я провожу своих родителей и Алину, вместе с Дэни и Танцором — если только они не решат отправиться в другой мир — к порталу на Новую Землю и попрощаюсь. Конечно же, притворяясь, что скоро к ним присоединюсь.
Я солгала папе. Я сказала ему, что собираюсь передать Истинную Магию. Я не была уверена, что в противном случае он уйдет.
Затем мы с Бэрронсом фактически останемся одни во всем городе, не считая Риодана. Остальные члены Девятки ушли в другие миры, делая ставку на то, что они могут пережить гибель Земли и насладиться последним сроком жизни. Ушел даже Кастео, утащив с собой Кэт и Шона О'Банниона. Мне было интересно, как она справлялась. Как она справится с тем, когда Шон умрет в тот же момент, когда Земля прекратит существование. Я попыталась спроецировать ее будущее. Если Кастео выживет, построят ли они совместную жизнь в новом мире?
Позади меня звякнул колокольчик.
— Привет, Мак. Ты где нашла воздушные шарики?
Я повернулась, улыбаясь и раскрывая объятия для Дэни, и к моему удивлению, она шагнула в них и действительно обняла меня. Хорошее, теплое объятие. Как будто я ей действительно нравилась. Я поцеловала ее в щеку и на мгновение прислонилась своей головой к ее. Затем отстранилась и пристально посмотрела на ее лицо.
Моя Дэни полностью была там, пылая в изумрудных глазах. Ее волосы представляли собой длинные спутанные рыжие кудри, и она потрясающе выглядела в линялых джинсах, ботинках и кожаной куртке, поперек спины висел меч. Я прищурилась. Что-то изменилось. Она была другой, не такой, какой я видела ее подростком или женщиной.
— Выкладывай. Что произошло? — потребовала я, подводя ее к дивану.
Она рассказала мне.
Все. Даже слишком много, честно говоря, но она была юной и бурлила новыми ощущениями первой влюбленности. Я получила детали, которые никогда не смогу выжечь из своего мозга. Я громко хохотала, когда она рассказала, как решила свою проблему с разрешить-добраться-до-третьей-базы. Я успокоилась, когда она рассказывала, как он изумлялся тому, что она его хочет. Я приглушила ее, мысленно напевая ла-ла-ла, когда она рассказывала кое-какие детали.
Она была девственницей. Никакие слова не могут выразить моего облегчения на этот счет. Прошлой ночью она отдала невинность Танцору. И опять, никакие слова не могут выразить моего облегчения на этот счет. Поначалу, когда она превратилась в Джаду, я думала, что это будет и наверное должен быть Риодан. Ожесточившаяся, хладнокровная Джада казалась на десять лет старше женщины, сидевшей со мной сейчас. Но для Дэни Танцор был идеальным выбором. Он дал ей нормальный, подростковый ритуал прохождения — единственный известный ей.
И моя девочка просто горела этим чудом, ее свежая юная кожа сияла, глаза светились! Ее кудряшки буквально трещали от энергии, она даже двигалась иначе. Она слегка по-новому ощущала себя и была восхищена тем, что могло готовить будущее. Она находилась в самом начале своей жизни.
Я находилась в конце своей.
И это более чем устраивало меня, все хорошо, потому что не так давно я готова была умереть, лишь бы увидеть, что она получила еще один шанс. Теперь у нее не просто есть шанс. Она снова была Дэни. Активно участвующей и сопереживающей.
— Итак, я подумываю поймать Риодана на слове, — сказала она наконец.
— А именно?
— Он сказал, что проведет меня и Танцора, чтобы спасли Шазама, позаботится, чтобы оттуда мы попали в новый мир, — ее сияющие глаза померкли, и она неуютно заерзала.
— Как Танцор? — тихо спросила я.
Зеленые глаза встретились с моими.
— Он умрет. Я просто не знаю, когда. Ты можешь что-нибудь сделать? Ну то есть, как королева?
Я печально покачала головой.
— Единственная возможность — это Эликсир Жизни. Я уже предложила ему, и он отказался.
— Да? Погоди... он отказался?
— У него дерьмовые побочные эффекты. Он разрушает бессмертную душу.
Она закрыла глаза и вздохнула.
— Он никогда бы этого не сделал, потому что однажды уже умирал и знает, что там есть что-то дальше.
— Умирал? Он знает это? — я ухватилась за это. — Точно?
То есть у нас с Бэрронсом действительно есть шанс вновь найти друг друга, как у двух детей на их лодочках в конце "Куда приводят мечты".
— Он уверен. А значит, это наверное правда. Его нелегко обмануть, и он не склонен к нелогичной сентиментальности, — на мгновение она притихла, а потом сказала: — Я могла бы подлить эликсир в один из его протеиновых коктейлей.
Мои брови взметнулись вверх.
— Ты бы сделала это с ним? — не то чтобы я могла и дала бы ей эликсир. Он был спрятан в Фейри, и я не могла туда попасть.
Она порывисто выдохнула.
— Нет, — сказала она почти не слышно. — Хотела бы, но не смогу.
— Никто из нас не знает, сколько времени нам осталось, Дэни. Возможно, это и делает жизнь такой насыщенной. Спаси Шазама. По крайней мере, попытайся. Возможно, в итоге у вас троих будет долгая жизнь. Возможно, Шазам знает способ помочь ему.
Она ошеломленно посмотрела на меня.
— Я даже не подумала об этом, но ты права, он может знать.
Дверной колокольчик звякнул, и вошла Алина.
Дэни обернулась через плечо и застыла, лицо ее побледнело.
— Это всего лишь моя сестра, — легко произнесла я .
— Привет, Дэни, — сказала Алина с теплой улыбкой. — Я столько всего слышала о тебе от Мак, но мы так и не представились друг другу.
— Потому что я, типа, убила тебя вскоре после нашей встречи, — напряженно сказала Дэни.
Алина медленно подошла к нам, остановившись в нескольких футах.
— Сколько ты помнишь из того дня?
— Более чем достаточно.
— А я помню, как в конце ты кричала, рвала волосы, и тебя тошнило прямо на себя. Дэни, дорогая, это не твоя вина. И если ты не перестанешь себя винить, я пропинаю тебя через весь город и обратно. Ты не глупая. Возьми себя в руки. Ровена была старой сукой-садисткой, а ты была ребенком. Хорошим ребенком. Все, конец. Отпусти это.
Люблю тебя, сестра, беззвучно сказала я Алине одними губами. Она произнесла в точности нужные слова. Не слишком много, не слишком мало. Не слишком грубо, не слишком мягко.
Долгое время Дэни ничего не говорила, просто сидя молча. Затем сказала:
— Ты говоришь серьезно. Ты не ненавидишь меня.
— Нет. И не ненавидела тогда. Я чувствовала грусть. За нас обоих. За то, что мы оказались в обстоятельствах, которые не могли контролировать. Было очевидно, что тобой управляют, и ты сопротивляешься этому изо всех сил. Уходи с нами из мира, Дэни, сегодня. Начни новую жизнь. Мак придет через пару дней. Мы будем сестрами, — она просияла. — Втроем.
Ох, проклятье, это вогнало нож мне в сердце. Дэни пойдет за Шазамом. Алина пойдет с мамой и папой. Я умру. Мы втроем никогда не будем горошинками в Мега-стручке. Это время прошло.
Но какое-то время мы могли притворяться.
— Что скажете, если мы пойдем прогуляться по нашему городу? — поспешно предложила я. — В последний раз насладимся видами? Втроем.
Дэни повернулась и перевела взгляд с меня на Алину, снова на меня и снова на Алину. Затем сказала:
— Я бы с удовольствием.
♪
Тем днем я получила еще один кусочек рая. Мы ходили по пустынному городу, говорили и вспоминали. Между Дэни и Алиной поначалу присутствовала натянутость, но мы с сестрой так похожи, что у Дэни не было ни единого шанса.
Мы обошли Темную Зону, постояли снаружи здания на Ла Ру, 1247 и обменялись историями о нем. Мы забрались на водонапорную башню Дэни и смотрели на город, пока она рассказывала нам о ночи, когда Риодан впервые "предложил работу". Затем она посвятила меня во все, что я упустила из-за Ледяного Короля. Мы заглянули в старую квартиру Алины, а Дэни показала нам пару своих любимых укрытий, и наконец мы оказались у Честера, стоя в двенадцати метрах от огромной взбаламученной черной дыры, опускавшейся в выкопанную под ней почву. Все сфера, за исключением крошечного, размером с грецкий орех пятнышка абсолютной темноты в центре, превратилась в завихряющуюся эргосферу. Мы держались друг за друга, наши куртки резко хлопали на ветру, вызываемом дырой.
— Ты это слышишь, Мак? — мрачно спросила Алина.
Музыка была ужасающей, и я более чем слышала ее. Я ощущала ее костьми.
Тогда я поняла.
Что бы ни происходило с этой планетой, это повлияет не только на наш мир. Это катастрофически повлияет на всю нашу галактику.
Но это не ограничится галактикой. Это распространится за ее пределы.
Эта Песнь Разрушения в итоге медленно, но неизбежно разрушит все.
Это потребует времени. Но это случится.
И это моя вина.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, и посмотрела на Алину.
— Что? — потребовала она.
Я покачала головой.
— Просто не ожидала, что она окажется такой большой. Эта песня причиняет мне боль. А тебе?
Она кивнула.
— Я забыла прихватить пару вещей для вечеринки, — солгала я. — Увидимся позже?
Они кивнули, я крепко обняла их обеих, прошептав им на ухо "Я люблю вас", прежде чем мы отправились в разные стороны.
♪
В ходе моих многочисленных встреч с Круусом я периодически пыталась описать его в своем дневнике, как В'Лэйна или в истинной сущности. Я использовала слова вроде: пугающе красивый, богоподобный, обладающий нечеловеческой сексуальностью, смертельно эротичный. Я называла его смертоносным, я называла его неотразимым. Я проклинала его. Я жаждала его, даже извивалась под ним. Я называла его глаза окнами в сияющий Рай, я называла их вратами в Ад. Я делала записи, полные бумагомарания и впоследствии казавшиеся мне бессмысленными — они состояли из колонок с антонимами: ангельский, дьявольский; создатель, разрушитель; огонь, лед;, секс, смерть.
Я составила список цветов, всех мерцающих оттенков черного, вороного, синего и ледяного, известных человеку. Я записала масла и специи, запахи из детства, запахи из снов. Я позволяла себе пространные записи, подобные словарю, пытаясь поймать ту сенсорную перегрузку, которую вызывал Круус.
Я провалила все попытки по-настоящему описать его.
Потому что я описывала его тело. А не его сущность.
Если я была добром, а он злом... или возможно, я была Светом, а он был Тьмой... сделала ли я достаточно, чтобы примирить эти две стороны?
Нет, я списала его со счетов, как безнадежный случай.
Нас испытывают? спросила я у ПМГ.
Всегда, был его ответ.
Я стояла в пустом музее, потому что он был местом одной из моих встреч с В'Лэйном, и потому что КиСБ священны, и туда я не стану призывать Крууса.
Если вообще смогу его призвать.
Но я, черт подери, собиралась попытаться. Несмотря на то, чего это могло стоить.
Я присела на небольшой пьедестал, артефакт с которого украли давным-давно, возможно, вскоре после падения стен. Держа дневник, я сделала еще несколько заметок, потому что записывание вещей помогало мне думать.
Круус был гордым, тщеславным, безжалостным, коварным, непревзойденным лжецом, могущественным, жаждущим власти, хитроумным и целеустремленным. Он манипулировал и подстроил те сами события, которые создание Синсар Дабх королем, разрушение стен между нашими мирами и привели прямиком к теперешней катастрофе. Он пытался контролировать. Он использовал меня при каждой удобной возможности. Он изнасиловал меня.
Но как и сказал Эобил, он был терпеливым, мудрым. Казалось, иногда он действительно испытывал искренние эмоции. Будучи В'Лэйном, он сказал мне, что Круус был ренегатом, неуправляемым воином. Он таился и притворялся кем-то другим дольше, чем я могла себе представить, терпеливо преследуя свои цели. И он постоянно настаивал, несмотря на отсутствие ощутимой выгоды для себя, на том, что он заботился обо мне. Хотел меня.
Я видела правду в выражении его лица, когда стояла возле черной дыры у Честера, и Бэрронс с Круусом смотрели на меня с одинаковым голодом и желанием.
Что тогда сказал Круус?
Ты одна говоришь с лучшей частью меня.
Вот моя миссия — воззвать к лучшему в нем. Любыми способами.
