Проворочавшись почти половину ночи, Энакин плюнул на все это и, собрав одеяла, тихо пошел к лазу на технический уровень, где и столкнулся с Падме, тоже прихватившей пару одеял.
— Что ты здесь делаешь? — удивился Энакин.
Падме ответила вопросом на вопрос:
— А что делаешь здесь ты? Только честно, обещаю, я тоже не буду врать.
— Не мог заснуть, — вздохнул Энакин. — Мне...
— Одиноко и страшно, — продолжила его мысль Падме.
— Если ты сама знаешь, то зачем спрашиваешь? — с легким раздражением спросил Энакин.
— Я догадывалась, а не знала, это разные вещи, — улыбнулась ему Падме, однако, ее улыбка быстро увяла. — Я вот тоже не могу уснуть, все думаю, что происходит дома.
— Прости, я не подумал, точнее, думал, что... — виновато сказал Энакин.
— Да ладно, человек всегда думает в первую очередь о себе, это естественно. — Падме взъерошила ему волосы. — И все же, почему ты пришел сюда?
— Ну-у-у... — протянул Энакин, с некоторой робостью поглядывая на нее. — Здесь, на этом корабле, я хорошо поспал только там, вместе с тобой. Надеяться на твою компанию было глупо, но само место спокойное и уютное.
— Ну почему же глупо? — улыбнулась Падме. — Рядом с тобой и мне спокойно, и я забываю о проблемах и страхах, поэтому пошли спать, я вот с собой тоже пару одеял прихватила, так что хорошо устроимся.
Она пригладила волосы Энакина, а буквально засветившийся от счастья мальчик прильнул к ее руке, как котенок.
После чего парочка открыла лаз и скользнула в него с грацией акробатов. Пройдя низким коридором, они оказались в уже знакомом помещении, и с помощью лежавшего там куска корабельной обивки и четырех одеял соорудили себе уютное гнездышко, в котором и уснули в обнимку.
Выспались они замечательно, и в течение всего перелета на Корусант они ночевали здесь вместе.
Когда корабль подошел к Корусанту, то всех набуанцев охватила легкая нервозность — перед ними была цель их рискованного путешествия, но будет ли им и дальше сопутствовать удача? Благодаря пробуждающейся эмпатии форсъюзера, Энакин ощущал эти эмоции, а привыкший к работе с технической информацией мозг сортировал и анализировал эти новые ощущения.
Если беспокойство гвардейцев сочеталось с угрюмой готовностью, то эмоции служанок живо напомнили Энакину высказывания многих бывалых знакомых, сравнивавших нервничающих женщин со стаей перепуганных нун, бестолково мельтешащих вместо осмысленных действий. На этом фоне Падме казалась уникумом — хоть девушка и нервничала, но внутри все также чувствовался бескаровый стержень и готовность идти до конца, сквозь которые изредка ощущалась уверенность в своей правоте. Энакин откровенно залюбовался девушкой, чувствуя, как непроизвольно самодовольно надувается, вспоминая слова Падме, что она будет его ждать. От одного осознания, что это сокровище будет принадлежать ему, хотелось петь.
Но как всегда, хорошее длится недолго, и великолепное настроение Энакина было испорчено появлением в отсеке джедаев. Помня слова Падме о том, чем им грозит внимание джедаев, Энакин непроизвольно сглотнул, чувствуя ледяной укол страха. Он попытался отойти за груду вещей королевы, которые служанки, в том числе и Падме, носили из королевской спальни, нагромождая буквально горы, и когда только успели, ведь в спешке улетали, или это все изначально хранилось на яхте? Вот за одной такой грудой сумок Энакин и попытался спрятаться. Но буквально через минуту его нашла Падме, словно почувствовавшая его беспокойство:
— Эни, вот ты где. — Девушка мило ему улыбнулась, не обманув его напрягшихся чувств — она точно так же опасалась джедаев и сейчас напряженно думала, куда его отправить подальше от них. — Ты ведь никогда не был в космосе?
Энакин отрицательно мотнул головой, удивившись про себя — она ведь и так это знала, узнав во время их вечерних бесед перед сном, когда они болтали обо всем и ни о чем, в том числе рассказывая о себе. Но следующие слова девушки мгновенно развеяли непонимание:
— Тогда тебе, наверное, будет интересно посмотреть из космоса на Корусант и на то, как мы будем на него садиться. Представляешь, планета, полностью покрытая городом, это совершенно невероятно.
— Ух ты! — поняв, что от него требуется Энакин, тут же подыграл Падме. — А можно в рубку — хочу посмотреть, как капитан Олие управляет кораблем!
— Конечно, — кивнула Падме. — Пойдем со мной. — Заметив, что Квай-Гон дернулся вслед за ними, она, как будто только сейчас его увидев, сказала: — Мастер Джин, королева как раз хотела задать вам несколько вопросов, полагаясь на ваш опыт дипломата.
Еле заметно поморщившись, Квай-Гон коротко поклонился и пошел к королевским покоям, в то время как Энакин с Падме поднялись в рубку.
Глядя на растущую в иллюминаторах планету, Энакин опять ощущал себя счастливейшим человеком во вселенной: на плечах лежат руки его сокровища, он в космосе, он смотрит, как управляют красивым и быстрым кораблем, и непроизвольно примеряет на себя все действия — что еще надо для счастья?
Корабль сел на репульсорную площадку (Энакин по привычке прикинул стоимость эксплуатации и обслуживания такой дуры и икнул от получившейся суммы, действительно — на Корусанте денег немерено) в ВИП-зоне космопорта, и снова начались бардак и суматоха. И джедаи тут как тут, но Энакин технично держался на другой стороне стайки королевских служанок, стараясь быть поближе к Падме.
Оказавшись снаружи, Энакин внимательно рассмотрел сенатских гвардейцев и канцлера. Несмотря на шуточки, ходившие в кантинах Татуина, и нелепую и вычурную форму, гвардейцы не показались Энакину игрушечными солдатиками для парада, как их многие называли. Нет, такое равнодушное внимание возможно только у профи, особенно если чувствовать, как они напряглись при виде набуанских гвардейцев, явно разобрав их на цели. Энакин заранее зарекся легкомысленно относиться к гвардейцам — в случае чего с ними будет непросто справиться.
А возникли такие мысли от ощущения эмоций канцлера. Внешне тот был безукоризненно вежлив, с легким налетом равнодушия, свойственного крупным чиновникам, но внутри все было не так. Канцлер Валорум был раздосадован прилетом набуанской королевы, испытывая досаду, что прилет случился так рано, и предчувствуя проблемы из-за набуанцев. Этого уже было достаточно, чтобы Энакин отнес его к недругам, но тут вмешался еще один фактор: задержав на мгновение взгляд на мальчике, Валорум позволил ощутить себе брезгливое пренебрежение, чем сразу вызвал враждебность Энакина.
Мальчик кинул взгляд на свою одежду: ну да, не новая и потрепанная, из недорогой и прочной ткани, но ведь чистая, даже без пятен от смазок и других технических жидкостей, что еще надо этому столичному снобу? Можно подумать, что Энакин виноват в том, что лишился остальных вещей по милости того рогатого урода. Надо будет попросить Падме о помощи, вряд ли Ангел откажет, тем более что деньги у него есть, рука нащупала в поясе карту памяти с вполне приличной суммой, чтобы можно было не умереть с голоду даже здесь, на Корусанте.
Впечатления от сенатора Палпатина были в целом положительные, хотя сначала мальчик почувствовал некоторую неприязнь из-за радости Падме при виде сенатора, хотя она быстро утихла, когда Энакин понял, что это, скорее радость, при виде наставника и старого друга. В целом Палпатин был искренне рад прилету королевы, чувствуя облегчение от благополучного окончания путешествия, но все же некоторая... не то что недосказанность, но ощущение, что на виду лишь крайне малая часть сенатора, у Энакина осталось.
Когда набуанцы направились к спидерам, Энакин оказался чуть ли не в первых рядах, сразу за королевой и Палпатином, но по пути, ради интереса оглянулся — Квай-Гон даже внимания на него не обратил, поглощенный разговором с канцлером. Кивнув своим мыслям, мальчик обернулся на возглас Падме и кинулся ее догонять. Добежал к спидеру он как раз к тому моменту, когда все только начали заходить, и тут он своего не упустил — скользнув за спиной королевы, Энакин сел рядом с Падме.
Пока они летели, Энакин тихо сказал девушке:
— Падме, сможешь помочь мне купить подходящую для этой планеты одежду? А то моя как-то плохо сочетается с окружающим. — И поспешно добавил, боясь, что его сочтут попрошайкой: — Ты не подумай, деньги у меня есть! У меня и другая одежда была, но она осталась на Татуине, из-за того рогатого урода...
Падме возмущенно вскинулась:
— Эни, какие деньги?! Ты же выиграл для нас деньги на гипердвигатель, без тебя мы бы не выбрались, так что приличная одежда — это самое малое, чем мы можем тебе помочь. — Девушка повернулась к соседке: — Сабе, если я буду занята, ты ведь поможешь Энакину?
— Конечно, о чем речь? — кивнула соседка. — Энакин милашка, а если это подчеркнуть, то он станет настоящим красавчиком.
— Думаю, Энакин вряд ли обрадуется изыскам высокой моды, — с нажимом сказала Падме. — Думаю лучше подобрать простую и практичную одежду, но обязательно из лучших тканей.
Энакин только согласно покивал, придя в ужас от перспективы попасть в руки этой... любительницы моды, бр-р!
Потом они прилетели, и тут Падме дали какое-то поручение, а это значило, что теперь он остался на растерзание Сабе.
— Отлично, — та потерла руки. — Можно будет тебя одеть как следует.
Заметив искренний ужас на лице мальчика, девушка звонко расхохоталась:
— Ох, Энакин, видел бы ты свое лицо... Жаль нечем было сфотографировать, — помолчав секунду, она продолжила: — И почему все мужчины, независимо от возраста, так не любят ходить по магазинам, это же так интересно?
— Потому что вы водите нас не в те магазины, — буркнул Энакин.
Проходивший мимо Панака хохотнул и хлопнул мальчика по плечу:
— Молодец, правильно отшил — что интересного в тряпках?
— Неотесанные мужланы, — притворно надулась Дорме, после чего подмигнула и вытащила Энакина за руку из апартаментов.
Следующий час Энакин запомнил как беспорядочное мельтешение различной одежды, тканей, фасонов. В результате отчаянной обороны мальчику удалось обзавестись только несколькими комплектами костюмов, похожих на джедайские — довольно популярные среди корусантских модников, любящих эпатировать публику простым фасоном и крайне дорогими тканями, впрочем, такой стиль ценила и более практичная публика — удобно и комфортно, что еще надо? К костюмам прилагались также несколько пар сапог и прочный широкий пояс, с возможностью подвесить почти что угодно, и это Энакин оценил крайне высоко. Правда, свою татуинскую одежку он не выкинул в утилизатор, как предлагала Сабе.
— Но зачем тебе эти обноски? — удивилась девушка.
— Какие обноски? — возмутился мальчик. — Вполне нормальная одежда, чтобы возиться с техникой, собственно, именно для этого я и использовал ее на Татуине, ведь с техникой я возился постоянно. Ты же не предлагаешь мне лезть к механизмам в этом? — он приподнял край робы.
— Ну, думаю, это несколько расточительно, — согласилась Сабе, вспомнив, сколько стоила эта роба, выполненная из натуральной ткани.*
На этом шоппинг они свернули и наконец вернулись в апартаменты набуанской миссии, расположенные, как теперь узнал Энакин, в доме 500 по Республиканской улице. В ушах мальчика зазвучал голос матери: 'Всегда имей привязку к ориентирам на местности, а если это город, то всегда запоминай адреса'.
Вернулись они как раз к окончанию разговора Палпатина с королевой,** в которой Энакин, к своему изумлению, узнал Падме. Кого другого этот грим, превращающий лицо маску, может, и смог бы обмануть, тем более что все служанки, как сейчас обратил внимание мальчик, были довольно похожи. Но форсъюзера, чувствующего ауру разумного, подобным трюком не провести.
Падме заняла место двойника королевы или... Решив сначала разобраться, Энакин прислушался к разговору, который касался какой-то фигни: законов, демократии и прочей чуши. Уроженец Татуина твердо знал, что если на тебя напали, то надо отбиваться изо всех сил и не останавливаться, пока враг или не сдохнет, или не начнет скулить, умоляя о пощаде. А законы или тем более демократия... Пф, сказки для идиотов!
Да и разговор был каким-то театральным, наигранным. Правда, не наигранным было другое — то, как все реагировали на просьбы Падме, и то, как она отдавала распоряжения. А делала она это привычно, будучи полностью уверенной в своем праве.
Энакин тихо скользнул за дверь, пытаясь унять зачастившее дыхание — Падме ему врала! Хотя... Она ведь только не говорила, что она королева, ведь так? А ее рассказы о ее детстве были полностью правдивы, он в этом уверен. Да и ее обещание дождаться его, и их совместные ночевки — нет, тут она не врала. А что не сказала, кто она на самом деле — так вспомнить только Джаббу, сколько было разных просителей, которым от него что-то надо, как правило, деньги или подачка. Может, и ей захотелось побыть просто Падме, а не королевой Амидалой? Что ж, если она так хочет, то он поддержит ее игру, недаром ведь мама говорила, что самое трудное — это научиться доверять самым близким людям. А мама всегда оказывалась права.
Только Энакин успокоился после неожиданного открытия, как заявились джедаи и позвали его в Храм. Он сумел только выторговать время, чтобы попрощаться с Падме, Квай-Гон с неохотой, но разрешил ему это.
Попытавшись пройти в комнату королевы, Энакин был остановлен гвардейцем, но после запроса пропущен. Дальше ему пришлось сдерживать смех от разыгрываемой сценки: чтобы он и не узнал Падме? Это же смешно, но если она так хочет... Правда, ухмылку спрятать не удалось, но получилось замаскировать под ликование о своем будущем джедая.
* * *
Ангел тоже переживала — впереди у нее было заседание Сената, а о продажности и бесчестности сенаторов говорил сам Джабба, так что впереди у нее нелегкий бой. Но Энакин был уверен, что она добьется своего, мелькал такой настрой в эмоциях девушки.
Он сам, вместе с Квай-Гоном и Кеноби, отправился в Храм джедаев. Там его провели в башню Совета, но сразу не ввели в зал, оставили в приемной. Наверное, чтобы понервничал.
Хотя Энакин действительно нервничал. Вот только не от ожидания неизвестности, а от размышлений о том, как скрыть свой страх перед джедаями. Вот бы мама была рядом, она бы точно что-нибудь посоветовала. Стоп... Точно, мама! Ведь будет естественно, если он будет скучать по маме и бояться, что никогда ее не увидит? А один страх всегда можно принять за другой. Отлично, так он и будет действовать.
Спустя некоторое время его вызвали, чтобы предстать перед Советом. Ему начали предлагать угадывать, какие рисунки были на датападе в руках коруна. Потом начались расспросы. Зеленый коротышка почуял его страх, но поверил его словам и прочитал мораль: про страх, гнев и прочую лабуду. Это что же получается — никого нельзя любить и ни о ком нельзя беспокоиться? Бред какой-то... Нет, Рой правильно говорил, что нельзя позволять своим страхам управлять тобой, но если ты кого-то любишь, то беспокоиться о нем — это естественно. Так что Энакин был даже рад, когда его отпустили из зала.
