Криков слышно не было: 'лорин', оглохнув в неистовом свете и реве двигателя, несся на броневик. Прямо в лоб. И орать что-то ошалевшему от азарта Кольке было бесполезно. Он и раньше отъявленным самоубийцей в миру числился.
Впереди сквозь сияние прожектора запульсировало... ударил лобовой пулемет броневика. Колька, укрываясь, нырнул вниз — даже кепки не видно, одни лапы в крагах — вцепились в баранку намертво. Под пулю не желает, непременно ему надо влепиться всем железом. Есть в этом своя логика, есть...
— Давай! — зарычала Катрин шинельному соседу, спихивая солдата со своего бедра, вскинула маузер...
Свинцовые пульсации вражеского 'максима' пока миновали атакующую машину — то ли ограниченный горизонтальный угол прицела не позволял всадить очередь, то ли у пулеметчика тоже оказалось очко не железное, мазал второпях. Бронированная громада росла в размерах, 'лорин' спешил вмяться в нее своим продолговатым, но весьма легковесным для таранных маневров телом. Сейчас заскрипит, корежась, жесть, лопнет фанера, расщепиться красное дерево отделки...
Вспомнилась почему-то вскрываемая штыком банка тушенки. Зверски иной раз та тара вспарывалась, чего уж тут. Разодранный металл, брызги мяса и жира. Хотя с чего вдруг жир? В хорошей спортивной форме помираем, даже как-то жаль...
Катрин успела выпустить три пули, автомат соседа поддержал. Целились по вспышкам пулемета, хоть кожух ему продырявить напоследок, что ли...
Броневик — это сияние на угрюмом стальном постаменте — затмил весь мир. Всё...
Захотелось заорать 'мама', но поминать родительницу было как-то ни к чему, потому шпионка прошептала иное, глупейше зажмурилась и машинально вцепилась в ремень соседа...
...Почему не влепились, Катрин так и не поняла. Просвистели мимо клепаного броневого бока, сквозь облако пороховой вони. Что-то торжествующе орал Колька, шпионка ощутила явственный порыв двинуть рукоятью маузера по появившейся над передним сидением кепке героя-шофера.
— Отвернул, гадюка! — вопил виртуоз, руля.
Катрин отложила воспитание душегубца-водителя до иного случая. Похоже, броневик действительно дал задний ход, что и позволило машинам разминуться. 'Миллиметраж' как говорили в давние, не очень счастливые школьные годы. Исключительно чудом не убились. Вот же, сука, уродская техника, и водители уроды, и вся эта революция...
— Ну, ... — зарычала шпионка, отпуская, наконец, соседа, и с неопределенными целями вскидывая пистолет.
— Догоним! Не волнуйтесь! Щас мы его перехватим! — заверил Колька, закладывая крутейший вираж.
Катрин вовсе не была уверена, что броневик так уж необходимо спешно перехватывать, да собственно, и как это сделаешь? Но ситуация целиком оставалась в лапах тирана-водителя...
На повороте пассажиров чуть не вышвырнуло из 'лорина'.
— Никола, аккуратней, в сопли размажешь! — взмолился автоматчик.
— Сейчас-сейчас, мы его мигом! Погодите! — ободрил стервец за рулем.
Развернувшийся лимузин радостно взревел и рванул в погоню. Броневик шустро уходил задним ходом к Адмиралтейству. Прожектор бронемашины погас, сейчас лишь фары 'лорина' на мгновения цепляли серый бок удирающего противника. Ну да, во время лобовой атаки ведь и световое вооружение лимузина порядком слепило врага. Война нервов, пулеметов, десятков 'свечей' и 'лошадиных сил', чтоб они все сдохли...
— Коля, он же сейчас нас из пулемета! — осознав, в панике заорала Катрин.
— Не успеет, ему сворачивать! — успокоил юный шофер, бросая машину вправо.
Действительно, кормовой пулемет врага успел выдать куцую очередь и броневик свернул к Невскому, упустив преследователя из сектора обстрела.
Бесстрашный экипаж Общего орготдела гнался за бронемашиной, принадлежащей к числу моделей не самых распространенных, безбашенных и в самом прямом смысле этого слова. По сути, это было шасси грузовика, тщательно обшитое катаной хромоникелевой броней. Вооружен соперник на данный момент по схеме 'дави-тикай': пулеметы в лобовой и кормовой амбразурах, бортовые бойницы задраены[1]. Не самый приспособленный к уличным боям бронезверь, но как его уничтожать, не имея противотанковых ружей, ПТУР и прочих базук?
Удирающий агрегат задел баррикаду у Адмиралтейского проезда, но это броне-гада не задержало — не снижая скорости, вырулил на Невский.
— Тарищ капитан, а как мы к нему подступимся? — задал закономерный вопрос автоматчик — в котором Катрин с некоторым опозданием, но без особого удивления опознала Василия-снайпера широкого профиля.
— Да хрен его знает, — шпионка полезла в карман за свежей обоймой, но мероприятие по перезарядке пришлось отложить — взявший след 'лорин' скакал по подпорченной возведением баррикад мостовой чересчур непредсказуемо.
— Никола, ты только бронник больше на таран не бери, — проникновенно попросил боец.
— Да с чего вы взяли, что я машину буду портить?! — возмутился специалист баранки. — На испуг брал. Оно и получилось.
— Ладно, а сейчас как? — поинтересовалась Катрин, вполне согласная что 'на испуг' взять получилось, и не только с броневиком. — Догоним, и...?
— Я догоняю, а вы уж как-нибудь останавливайте. Это ж военный момент, мне его откуда знать? — справедливо удивился Колька.
Мимо промелькнула Мойка, Строгановский дворец.... Несмотря на глубоко ночное время, народу на проспекте стало больше. То ли торжества на Дворцовой разбудили обывателей, то ли...
— А он ведь сейчас пальбу откроет, — сообразила Катрин, оценивая широченный как полковое стрельбище простор Невского.
— Не подставимся! — заверил шофер. — Только вы уж как-то не теряйтесь, останавливайте урода, а то страшновато.
Легкий 'лорин' мгновенно прибавил газу, ушел в сторону, выскочив правыми колесами на тротуар, необъяснимо умудрившись не задеть фонарный столб... Вовремя — заплясал огонек у пулеметного дула на броневике. Свиста пуль было не слышно, но народ на панелях Невского, наконец, бросился врассыпную...
Очередь ушла выше — по стенам домов, бронепулеметчик поправил прицел, вновь вдавил гашетку, но коварный Колька уже бросил машину влево. Несколько пуль все же задели заднее крыло, водитель негодующе взвыл, добавил газу. Визжащий лимузин практически настиг броневик, держался-танцевал сзади и левее, то и дело запрыгивая колесом на поребрик. Трясло немилосердно, но рыло кормового пулемета, судорожно дергаясь, не могло довернуть и достать столь близкого преследователя.
— Давай по кожуху! — лязгая зубами, проорала шпионка.
Бить прямиком в броню броневика смысла не имело — она хоть и противопульная, уязвимая на сверхкороткой дистанции, но относительно легкие пули 'маузера' и японского боеприпаса 'федорова' вполне отражала. Имелась бы в машине 'трехлинейка' — другое дело. Но кто знал...
Стрелки 'лорина' открыли огонь, имея целью ствол кормового 'максима'. Попасть при такой скачущей езде даже в стену дома было проблематично, но все ж из десятка пуль одна задела пулеметный кожух, из пробоины брызнула струйка воды...
— Отлично бьете, Катерина Георгиевна! — восхитился автоматчик.
— Да это ты словчил... Амбразура!
Из броневика пытались открыть ответный пистолетный огонь, но эту глупость агенты Общего орготдела пресекли немедля. Катрин била с двух рук, автомат неслабо поддерживал, пули вышибали искры вокруг амбразуры, надо думать и внутрь что-то влетело, по крайней мере, от мысли продолжать дуэль бронеходчики отказались.
— Под пулемет не суйся, — предупредила шпионка, пытаясь догадаться, что делать дальше.
— Естественно, они же и без охлаждения полоснут, — ответил юный водитель, временами проявляющий удивительную трезвость мышления, но исключительно по технической части. — А он сейчас свернуть норовит!
Как можно догадаться о намерениях экипажа туповатой и полуслепой стальной колымаги было не ясно, но перед мостом броневик действительно свернул на набережную. На бешеной скорости около двадцати пяти верст в час погоня пролетела мимо Казанского собора.
— Вася, у тебя же гранаты есть?
— А как же! — отозвался боец. — Но они того... 'бутылки'. Противотанковую бы, закинуть ему в кузов, глушануть.
— Да хоть как. У меня только дымовые, вперед по курсу бросать их бессмысленно, он мигом проскочит, — Катрин выругалась.
— А в кузов? Ослепим, потом я запрыгну и в кабину дым переброшу. Пусть нюхнут.
— Это же тебе не кино с ковбойцами, по машинам да паровозам сигать, — заворчала шпионка, но принялась доставать дымовые гранаты. — Давай так: фугасную подальше вперед, пуганем гада, а потом дым — может, смутим. Если очко у него сыграет и тормознет, придется штурмовать. Возьми пистолет. Справишься?
— Вот прямо обижаете, — Василий сунул один из 'маузеров' за борт шинели, принялся готовить гранату...
Гранатометчиком он оказался изумительным — 'бутылка' улетела далеко вперед, но рванула точно перед носом броневика. Стальное чудовище вильнуло, Катрин, подготовившая дымовую, успела проорать 'внимание!'. Дальше необходимость в руководящих действиях отпала, поскольку все замелькало очень быстро...
Потерявший управление бронеход нелепо повернул, с маху бухнулся носом в афишную тумбу у Банковского моста. Предмостные позолоченные грифоны крякнули от неожиданности, внутри броневика что-то загремело и зазвенело, двигатель заглох. 'Лорин' вовремя затормозил, Василий, словно по инерции взлетел из машины, пробежал по длинному капоту и перепрыгнул в неуклюжий броне-кузов врага. Катрин перебросила бойцу уже дымящуюся химгранату, ловкач сходу зашвырнул ее в бойницу пулемета и мгновенно присел под защиту рубки. Вскинул пистолет, круто выворачивать кисть ему было неудобно, но подготовка сказалась — твердой рукой высадил внутрь броневика остаток магазина...
Из щелей и амбразур бронемашины повалил густой дым. Внутри было тихо, потом надрывно закашлялись, завозились.
— Живьем! — едва слышно предупредила Катрин, готовя автомат.
Василий пятился от дыма, стоять в кузове было уже невозможно. Шпионка, не опуская непривычно массивный 'федоров', выбралась из лимузина. Травмированное бедро о себе почти не напоминало, но упускать из вида неполноценность собственного физического состояние было неразумно.
Пятиугольная единственная дверь броневика распахнулась, клубы дыма повалили гуще, среди них вывалилось что-то плотное — Катрин рассмотрела плечо в кожаной куртке, бессильно вытянутую по булыжнику окровавленную руку. На безжизненное тело бахнулось еще одно, с виду пободрее, не очень осмысленно, но торопливо поползло прочь от дыма: шинель задралась, шаровары сползли, белело исподнее. Вот остановился, разразился судорожным кашлем... Василий напрыгнул болезному на спину, ткнул стволом пустого 'маузера' между суконных лопаток:
— Руки за голову!
Плененный пытался исполнить приказ, задрал было грабли, но его снова скрутило в кашле. Боец за шиворот поволок задыхающийся трофей подальше от дыма...
Катрин держала на прицеле двери броневика, но удушливое нутро не подавало признаков жизни. Или уже задохлись, или противогазы у умников нашлись. Но, вероятнее, они там еще раньше кончились — Вася внутрь весьма толково пули вгонял.
— Держи колымагу на прицеле! Если что, пали сразу, — приказала Катрин.
Колька ухватил поданный 'маузер'...
Давить клиента нужно, пока не продышался.
— Алекс, кончай задохлика, — очень равнодушно сказала Катрин, подходя к кашляющему и его охраняющему. — Все равно не жилец, дуче-кислота легкие выжрала.
— Так хоть в рожу скоту гляну, потом пристрелю, — отозвался Василий, даже не моргнув глазом на манерного 'Алекса' и загадочную, но убийственную дуче-кислоту.
— Что там смотреть, все они одинаковые, — шпионка брезгливо ткнула стволом автомата в давно не стриженый, сальный затылок пленника. — Глянь, за ушами уж газовая бурость пошла. Сейчас отмучится.
— Как отмучаюсь? Почему не жилец?! — с трудом выкашлял плененный бронеходчик, и попытался поднять голову.
— Лежи, стервец! Поздно извиваться. Подыхаешь, и в больницу иль на погост тебя никто не повезет. Как окочуришься, в канал спихнем, авось пескари не подавятся.
— Не-не, нада в больничку. То не по-людски выйдет, — умирающий решительно приподнял тылы.
— Не хоца подыхать?! — Катрин наступила на широкий крестец, вновь прижимая страдальца к мостовой. — А ты наших жалел? Вы на площади весь штаб положили и трех генералов! Одной очередью! Сука говенная, ты что себе думаешь?! Пожалеем?! С какой стати тебя жалеть-лечить? Алекс, дай финку, я ему горло до пупа вскрою. Пусть продышится напоследок, свои потроха потискает, прежде чем пескарей угощать.
— За чо?! — возопил пленник, лихорадочно отхаркиваясь. — Меня силком заставили! Я же свой, товарищи! Нижний чин, механик из автороты. Меня в подвале держали. На одной водице! Я пострадавший и заставленный! Посадили, наган в ребра, рули, грят, куда скажем!
— Это какие мы тебе 'товарищи'? — уже безо всякой любительской театральщины процедил Василий.
— Так откуда мне знать?! Ну, пущай, господа. Хоть кто. Ваши благородия, я ж невиноватый, чистым русским языком объясняю...
Катрин дважды двинула выдающегося филолога под ребра. Тот вновь зашелся кашлем.
— Впустую время теряем. Бурость уж на затылок лезет, — с отвращением отметила Катрин.
Пленник в ужасе схватился за темя:
— Подохну ведь! Бога ради, в больницу свезите...
— Ты с кем на площадь ехал?! Быстро говори! С кем, откуда, кто послал, зачем рулил? Живо, сдохнешь с минуты на минуту, падаль голожопая!
Заговорил. Спешно, с перепугу почти не кашляя...
...— пулеметчики, они всего два слова по-русски умеют, да и то через пень-колоду. Все 'пщел, свыныя' да 'пщел, свыныя' А есаул — тот хоть беспалый, но знающий, объяснял как ехать. Грит: 'я здесь сойду, заберете по возвращении, а то опять заблудитесь'. Ваши благородия, они ж мне говорили, что только панику навести надо. Вот ей богу — что только напугаем, мне грили. И наганом, наганом... Что по штабу, да очередями о том уговора не было. Да ежели бы я знал...
— Где вы есаула забрать должны? Живо, урод, живо!
— Так тут недалече. Как она... Подъячья улочка, что ли...
Катрин и Василий одновременно ухватили убогого за шинель, вздернули на ноги:
— Заводи свой примус. В минуту управишься — жить будешь.
— Так я отравленный, мене в больничку надоть... — зароптал пленник. — Помираю...
Боец-'попутчик' вполсилы угостил 'помирающего' по почкам — тот слегка блеванул желчью, но дискуссия по поводу немедленной госпитализации на этом и закончилась.
Выволокли из бронемашины второго пулеметчика — вонял дымом, но новенькая куртка оказалась непоправимо испорчена пулевыми отверстиями — помер не от удушья. Коротковатые рукава задрались, на предплечьях ветвился рисунок знакомой татуировки.
У техники и убитых потихоньку собирался народ. Несмотря на ночь, на набережной откуда-то взялись мальчишки, орали всякое разное — к выдумыванию слухов в Петрограде относились с большой любовью. Но слушать было некогда.
Сволочная бронетехника завелась не сразу. Колька лазил в тесноту моторного, совмещенного с боевым, отсека, помогал с магнето, наконец, затарахтели...
