Васнецов свалился с койки на дощатый пол. Была кромешная тьма. Свеча уже давно потухла. Теперь было ясно, что этот ужас ему лишь приснился.
— Черт... — вздохнул Николай, тяжело дыша. — Да что за хренота со мной происходит постоянно...
Вспоминая планировку комнаты, он осторожно пополз по полу, в надежде найти во тьме рюкзак, который должен лежать у койки Варяга. А койка Варяга за Славкиной койкой. Пришлось повозиться, однако Васнецов все же нащупал рюкзак и достал оттуда увесистый фонарь. Зажав стекло фонаря ладонью, он включил его и чуть отжал руку, чтобы только слабый лучик света пробивался наружу и не разбудил никого. Этого слабого лучика оказалось достаточно, чтобы разглядеть спящую на своем месте девушку. Дальше опустевшая кровать Николая. Потом Славик. Вот он спит. Вот могучая спина спящего Варяга. Последняя кровать была пуста. Людоеда не было. Николай осторожно пробрался в душевую. Там тоже никого. Тогда Васнецов подкрался к двери выхода и тут снаружи в коридоре послышался едва различимый шорох. Николай выключил фонарь и замер. Шорох приблизился. Наконец кто-то осторожно приоткрыл дверь в их апартаменты. Васнецов прижался к стене и медленно поднял руку с фонарем, чтобы нанести удар. Неизвестный вошел в комнату и замер у двери.
Бить? А если кто-то дверью в темноте ошибся? Тогда их съедят за плохое поведение. А если это Людоед вернулся? Куда он вообще ушел? Секунды раздумья превратились в бесконечность. Он слышал только биение собственного сердца, которое сейчас казалось оглушительным, и тихое дыхание неизвестного человека, вошедшего в комнату. Стоп! А как он в темноте ориентируется?
Вдруг кто-то схватил сжимающую фонарь ладонь Николая и другой рукой зажал ему рот.
Николай попытался вырваться и закричать, зовя на помощь спящих товарищей, но это ему не удалось.
— Коля, твою мать... — послышался шепот совсем рядом с лицом. — Какого хрена ты делаешь? — Он убрал руку ото рта Васнецова.
— Илья! — Васнецов чуть не закричал от радости. — Илья, с... с... сука... Как же ты меня напугал...
— Как ты меня назвал, салабон?
— П... прости. Это я от радости. Блин. Где ты был?
Крест выхватил у Николая фонарь и включил его.
— Буди Славика. Я бужу Варяга. Только тихо. Девку не разбудите. Пусть спит. Уходим. Срочно.
* * *
— Илья, что за спешка такая? — недовольно ворчал сонный Варяг, который шел по узкому темному коридору следом за Людоедом.
— После объясню. Некогда.
Вся община еще спала. На часах Яхонтова было четыре часа утра. Они вышли, наконец, к гаражу. Укутавшись в тулуп, возле лунохода сидел часовой и листал старый потрепанный порножурнал, разглядывая похабные картинки в свете керосиновой лампы.
— Вы чего это? — он уставился на четверых путников.
— Ну, погостили и хватит. Дорога дальняя. Уезжаем мы. — Улыбнулся Крест.
— А. Понятно. А девка наша где?
— Там. В комнате нашей. Спит. Умаялась бедняжка.
— Ага, а сами не умаялись? — часовой усмехнулся и подмигнул Людоеду.
— Ну, не без этого, — озорно кивнул Илья.
— Так вы это. Нам проверить надобно, что вы не набедакурили. И ничего не украли. И после можете уезжать, ежели все нормально.
— Разумеется. Проверяй. — Согласился Крест, стягивая с головы берет.
— Сейчас, мужиков разбужу, — вздохнул часовой и успел сделать только один шаг.
Ловким и привычным движением руки, в которой оказалось припрятанное в берете метательное лезвие, Крест разрезал ему горло и затем свернул несчастному шею. Уже мертвое тело он аккуратно усадил обратно на стул и вложил ему в руки журнал.
— Ты какого хрена делаешь! — зашипел Яхонтов.
— После, Варяг, после! Коля, Славик. Быстро к лебедке. Поднимайте воротину. Варяг, буди Юрия. — Людоед взял автомат мертвого часового и подсумок с рожками и гранатами.
Яхонтов постучал фонариком в дверь лунохода. Она приоткрылась.
— Что такое? — послышался сонный голос Алексеева.
— Заводись, — коротко ответил Варяг. — И аппарель открывай.
— Только ни в коем случае не включай фары, пока не скажу! — громко шепнул подбежавший Людоед.
Машина попятилась задом через открытую воротину.
— Не разворачивайся. Задом едь и быстрее, — произнес Илья, усевшийся рядом с Юрием в передней кабине.
— А если в дерево врежусь?
— Варяг в перископ смотрит. Он скажет если что.
— А что вообще происходит?
— Потом все объясню. Так. Сколько отъехали?
Юрий взглянул на приборную панель.
— Сто пятьдесят метров.
— Отлично! Включай теперь фары!
Алексеев включил.
— И что дальше?
— Они же в поворотных шарнирах, правильно?
— Ну.
— Видишь на крыше панели солнечных батарей у них?
— Ну, вижу.
— Направь свет фар на них.
Два ксеноновых прожектора задвигались в своих шарнирах и ослепительно яркие лучи света ударились в панели солнечных батарей на крыше комплекса охотничьей артели 'Три свиньи'. Прошло несколько секунд и всем в луноходе, кто смотрел в сторону комплекса, пришлось зажмуриться.
Яркая вспышка, возникшая словно из ничего, мгновенно выросла до огромного огненного шара невероятных размеров. Раздался оглушительный грохот. Огромный шторм огня продолжал расти, пожирая те остатки строения, которые не разлетелись в стороны в первые доли секунды взрыва. В разные стороны летели горящие бревна и объятые пламенем остатки машин, приспособленные для нужд этой общины. Весь комплекс превратился в бушующее море огня, который разбрасывал свои горячие сгустки на ближайшие деревья и те послушно вспыхивали. И, казалось, среди этого адского бушующего действа были слышны голоса сгорающих заживо людей, которые, впрочем, уже должны были быть мертвы.
27. НЕБО
— Илья, ты больной?! Ну, просто скажи, что ты больной и все станет понятно! Скажи, что ты патологически не можешь жить без убийств! — Варяг нервно топтался на снегу и часто затягивался своей трубкой, то и дело, выпуская сизый дым в ледяной утренний воздух.
Крест стоял, облокотившись на корпус лунохода и, исподлобья смотрел на Яхонтова.
— Тебе легче считать меня больным маньяком?
— А ты не маньяк?! Получается, что пока все спали, ты незаметно шнырял по этому комплексу, нашел их топливное хранилище на заправке, выдрал электрический кабель где-то на потолке и сунул его туда, в емкость. А потом заставил светом наших фар пустить электричество со световых батарей и произвести детонацию нескольких десятков тонн горючего?!
— Ну, именно так я все и рассказал, — равнодушно пожал плечами Илья.
— А нахрена?!
— Они там все людоеды...
— Людоеды? Людоед, да ведь ты тоже людоед!
— Несмешной каламбур.
— А кто тут шутит? Кто, Илья?
— Я единственный людоед, который не ест людей.
— Правильно. Ты их просто убиваешь. Пачками!
— Миллионами, — ухмыльнувшись, кивнул Крест.
— Они не от хорошей жизни каннибализмом занимаются! Занимались вернее!
— А ты? Почему ты человечину не ешь? Почему конфедераты и сталкеры людей не едят? Почему Колька от одной мысли о каннибализме бледнеет? Вы на другой планете живете? Сытой и благоденствующей?
— Они не причинили нам вреда!
— Но ели других. А на других нам плевать. Нам ведь хорошо и ладно. Так? — кивнул Людоед. — А теперь представь такую ситуацию. Вы добрались до ХАРПа и взорвали его к чертям. Наверное, он перестанет влиять на погоду. Наверное, облака расступятся. Наверное, климат смягчится. И все выжившие повылазят из своих нор. Если сейчас все действуют на ближайшей к их жилищу территории, кроме нескольких психов решивших проехать полмира ради призрачной надежды, то потом они, все остальные, ринуться на обширные пустующие территории. На своих соседей. И что эти 'три свиньи' принесут людям? Как ты думаешь?
— Это сомнительное оправдание.
— А я не оправдываюсь. Мне не в чем оправдываться. И к тому же, я сначала зарезал олигарха. Нам все равно не дали бы уйти оттуда.
— А зачем ты его зарезал? Просто из-за того, что его взгляды на жизнь противоположны нашим? Только из-за этого?
— Взгляды на жизнь, говоришь... — улыбнулся Крест. — Ну, были причины убить его. Тебе не понять, раз ты такой либерал.
— Илья... — подал, наконец, голос, стоявший в стороне и ежившийся от холода Николай, — Илья!
— Ну чего тебе?
— Расскажи Варягу. Расскажи ему про 'Артель'.
Людоед уставился на Николая, затем устало повесил голову и тихо засмеялся.
— Однако.., — пробормотал он. — Парень совсем не промах...
— Про какую еще 'Артель'? — нахмурился Варяг. — Про ту, что он взорвал?
— Нет. — Васнецов мотнул головой и поправил шапку, — Другая 'Артель'. Некое тайное общество... Неужели ты не знаешь, Варяг? Ты ведь дружил с моим отцом. А он был в этом обществе. Это люди, имевшие на руках списки влиятельных в стране людей, подлежащих уничтожению в случае большой войны.
— Что за бред, — Яхонтов недоумевал. — Откуда ты вообще взял это?
— Дядя рассказал.
— Кто рассказал?
— Эту записную книжку, что сталкеры мне просили передать, вел мой дядя. Владимир Васнецов. Его завербовали в 'Артель'.
— Ассасины, — хмыкнул Людоед.
— Ассасины? Это же древнее тайное исламское движение. — Яхонтов взглянул на Илью. — При чем тут это?
— Хашашины. Типа, употребляющие гашиш или одурманенные гашишем. Завербованные духовным лидером и фанатично преданные ему боевики. Ассасины, это уже европейская транскрипция. Синоним скрытных профессиональных убийц, для которых не существует преград и от которых практически нельзя ни скрыться, ни защититься. Вербовщик именно так нас и называл.
— Так ты ассасин? — удивлению Варяга не было предела.
— Да. Он самый... В том числе и ассасин, — Крест лукаво улыбнулся. — Именно поэтому я и грохнул этого олигарха. Он был в черном списке.
— Господи, Илья, столько лет уже прошло. Все в прах превратилось. На кой черт тебе это надо было сейчас?
— У преступлений нераскаявшихся врагов народа и страны, срока давности нет. — Нахмурившись, ответил Людоед.
— Врагов народа? У нас тут что, тридцать седьмой год?
— Знаешь, Яхонтов. Если бы мы повторили этот самый тридцать седьмой год своевременно, то может и катастрофы общемировой не случилось бы. Слишком поздно мы стали отстреливать тех, кто своими деяниями позволил противнику думать, что война будет легкой прогулкой. А оно вон как вышло. Давили нас, дробили. Разваливали и опускали. Потом решили сделать контрольный выстрел, а мы, оказывается, были в состоянии дать сдачи. И так дали... Сам видишь.
— Черт... Да ты сам понимаешь что говоришь?
— Возможно, если бы мы пошли на сознательные жертвы заблаговременно, то других, гораздо больших жертв избежать смогли бы...
— А кто... Кому дано определять списки жертв? Чья эта привилегия? Твоя? Ты же сам говорил Николаю, что он напрасно решает за других, что для них благо, а что нет. А сам? Кем ты вообще себя возомнил? А эта несчастная девочка, в чем провинилась? Она ведь тоже сгорела, как и все в той общине. Ее за что?
— А она выбрала свой путь. Верно Николай? — Крест посмотрел на Васнецова.
— Ты что, подслушивал мой с ней разговор? — вздохнул тот.
— Ну, ты ведь позволил себе подслушать мой разговор, — подмигнул ему Крест.
— Откуда ты знаешь?
— Догадался. — Хмыкнул Крест. — Ты весьма предсказуем.
— Она выбрала свой путь, — угрюмо кивнул Яхонтов, — Просто она не знала, что в их дом пришел человек, который всех их приговорил. Который сожжет их всех заживо. Она ведь не знала, что ей осталось жить пару часов. Потому и выбрала тот путь. Что ты за человек, Илья. Что ты за псих такой.
— Мне ее жаль, конечно. Вообще много кого стоит пожалеть на этой планете. Но. Когда лес рубят, то щепки летят.
— Да пошел ты! — рявкнул Варяг и полез обратно в шлюз.
Людоед какое-то время задумчиво смотрел не снег перед собой, потом медленно повернулся к Николаю.
— Ну, что блаженный. Пора ехать дальше.
— Мне до ветру надо. — Ответил Васнецов, переминаясь с ноги на ногу, отчего под ногами раздавался хруст снежного наста.
— Ну, так чего ты ждешь? Иди.
— Ладно.
— Только далеко не отходи. Опять вляпаешься во что-нибудь. — Улыбнулся Крест.
— Хорошо. — Николай направился накренившемуся дереву, одиноко торчащему из сугроба. Он встал за дерево спиной к луноходу и сделал свои дела. Уже когда он заправил одежду, его взгляд уловил что-то странное. Это была тень. Сумрачный мир не знал теней на улице. Солнечный свет растворялся в вечных облаках и те равномерно освещали днем поверхность земли. Но сейчас Васнецов увидел, как перед ним медленно очерчивается его собственная тень. И тень наклонившегося мертвого дерева. Николай замер, не понимая, что происходит. Тень становилась все темнее, и ее размытые границы постепенно приобретали все более четкие очертания. Дневной свет становился все интенсивнее. И вдруг мириады кристалликов снега засверкали вокруг, играя лучами света. Ничего подобного он никогда не видел. Во всяком случае, не помнил. Васнецов медленно повернулся и оторопел. Туманная дымка мутного как грязная вода горизонта расступилась и в непроницаемом своде лениво плывущих облаков образовалась огромная круглая брешь. Николай задрожал от волнения. В этой бреши, разогнавшей вокруг себя тучные, пышные облака, каскадом спускающиеся почти к самой земле, зияла невероятная голубизна чистого неба. Васнецов зажмурился от яркого нестерпимого света, когда наконец солнце выглянуло из-за края гигантской воронки. Он прикрыл лицо руками, отгораживаясь от этого фантасмагорического зрелища, поскольку солнце било даже сквозь прикрытые веки. И больно было смотреть на сверкающий снег. Это было совершенно невероятно. С тех самых пор, как тучи затянули небо и, началась ядерная зима, выжившие надеялись, что это временно. Это ненадолго. Что облака расступятся, как это обычно бывает в природе, и люди снова увидят солнечный свет и чистое небо. Но этого не происходило. И давно уже всем казалось, что теперь так будет всегда. Остатки людей, зажатые между промерзшей и покрытой снегом землей и низкими тяжелыми свинцовыми облаками... Но сейчас... Может все это лишь почудилось? Ведь мерещилась ему Рана, катающаяся на коньках и еще всякое прочее...
Николай осторожно приоткрыл глаза. Нет. Это действительно разрыв в облаках. Это действительно синее небо и то самое солнце, с которым человечество в разлуке уже долгие годы. Васнецов бросился бежать к луноходу. Людоед стоял возле машины, задрав голову. Непривычно было видеть его таким. Лицо удивленное и во взгляде что-то благоговейное. Даже рот от удивления приоткрыл. Берет, отягченный спрятанным в нем метательным лезвием упал с головы в снег и так и лежал позади Ильи, который на это не обратил никакого внимания. Он продолжал смотреть на это невероятное и красивое зрелище. Гигантская воронка в серых тучах медленно, но верно приближалась.
— Крест! Ты видишь это?! Или я сплю?! — Николай подбежал к Людоеду и схватил его за плечи.
— Небо, — с каким-то трепетом в голосе прошептал Крест. — Надеюсь, что ты не спишь. Тогда и я значит сплю. Господи, а я и забыл, как оно красиво...
