— С ним можно будет как-нибудь встретиться? — поинтересовался я.
— Не думаю, что это хорошая идея — встречаться с моим отцом я бы тебе категорически не советовала. Но давай лучше вернёмся к нашему опыту с тарелкой. Мы остановились на том, что масло на поверхности воды начинает растекаться, а нам нужно этот процесс как-то остановить. Для этого мы капнем ещё несколько капелек такого же масла по краям растёкшейся первой капли. Назовём эти капли вторичными, в отличие от первой, первичной капли. Они, в свою очередь, тоже станут растекаться в разные стороны, но края, граничащие с первой каплей, останутся на месте, задержав процесс растекания по поверхности воды самой первой капли. Силы отталкивания капель уравновесят друг друга. Наша первая капля, наш Эдем, замрёт в неустойчивом равновесии, которое будет продолжаться до тех пор, пока силы отталкивания взаимно не компенсируются. С этого момента все капли опять начнут растекаться в разные стороны от центра тарелки, и остановить этот процесс можно лишь капнув ещё несколько капель того же масла уже по краям окружности, образованной вторичными каплями. Теперь растекаться будут третичные капли, а первая и вторичные замрут в равновесии. После третичных капель пойдёт четвёртый круг, потом пятый, шестой и так до бесконечности. Сохранить устойчивость внутренних слоёв можно, своевременно добавляя внешние, периферийные капли. Теперь вместо слова "капли" подставь слово "галактики", и ты получишь модель вселенной Эдема. Да, для сохранения стабильности её границы должны постоянно расширяться и прирастать новыми галактиками, зато внутренние галактики будут находиться в статическом равновесии. Неустойчивом, но равновесии.
— И откуда в этой вселенной появляются новые периферийные галактики? Расширяющийся фронт вырождающегося многомерного пространства, как я понимаю, тоже далеко не бесконечен, и должен брать откуда-то энергию.
— Энергию для рождающей материю расширяющейся волны вырожденного пространства генерирую я. Своей силой. Для этой вселенной я демиург, Кейт... Так пожелал мой отец. Пока я живу здесь и поддерживаю вселенную своей силой — она будет жить вечно.
— Значит, стоит только тебе покинуть этот мир...
— Не сразу, со временем, но он потеряет устойчивость и вновь начнёт расширяться. Сначала незаметно, но постепенно скорость его расширения станет увеличиваться. Галактики будут разлетаться, да и расстояния между звёздами в галактиках тоже станут увеличиваться. Со временем звёзды удалятся друг от друга на гигантские расстояния, сожгут весь находящийся в них водород и погаснут. Как только погаснет последняя звезда — эта вселенная умрёт. Случится подобное, разумеется, нескоро, но без демиурга конец Эдема неизбежен.
— Печально... Значит, ты никогда не сможешь покинуть свой мир, свою тюрьму?
— Наверное, когда-нибудь смогу — срок моего заключения не вечен.
— А кто решает, сколько тебе осталось?
— Раньше я полагала, что решает отец... Теперь, прожив здесь почти двадцать тысяч лет, я начинаю понимать, что решение о моём дальнейшем заточении здесь принимает сам мир.
— Но если решает сам мир, который без тебя погибнет, то кто мешает ему запереть тебя здесь навсегда?
— Наверное, я всё же не совсем точно сформулировала условия своего заточения. Решает действительно мир, но вот критерии принятия решения заложены в него моим отцом, создателем Эдема. Нарушить их мир не может, даже если очень сильно этого захочет.
— Ты говоришь так, как будто этот мир разумен.
— В некотором роде так оно и есть. Разум вселенной не похож на разум человека, но её реакцию на внешнее воздействие можно считать разумной — она инвариантна и обладает определённой логикой. Наверное, проще всего сравнить Эдем с супермощным искином.
— И как это связано с твоим заточением?
— Мир должен понимать, что я не собираюсь жить в нём вечно — он должен чувствовать мои мысли и желания и учитывать их в своём развитии. Я помогаю миру, но и он должен помогать мне, идя навстречу моим желаниям. Мир развивается, и я развиваюсь вместе с ним — думаю, именно в связи с этим обстоятельством я уже могу ненадолго, примерно на час, покидать Эдем и перемещаться за его пределами. К сожалению, моё общение с тобой тоже будет ограниченно часом в сутки, не больше.
— Но почему? Я так много хотел с тобой обсудить... — в волнении я даже привстал с кресла. Отпущенное на общение с девушкой время неожиданно для меня оказалось ограниченным, а ведь я ещё не успел признаться, что люблю её и не хочу никуда отсюда уходить...
— Почти всё время я провожу в облике рурха, Кейт, — с едва заметным оттенком грусти ответила девушка.
— В облике зверя?
— Я метаморф. Находиться в облике зверя или любого другого живого существа для меня так же естественно, как и в человеческом. К сожалению, одним из условий моего наказания является постоянное, за исключением примерно часа в сутки, пребывание в зверином облике.
— Мне жаль, — сочувственно пробормотал я.
— Не жалей и не расстраивайся, я привыкла, — улыбнулась девушка.
Чувствуя, как словно вода в песок, утекают последние отпущенные мне мгновения, я уже готовился признаться Линнее в своих чувствах, как неожиданно, мурашками разбежавшись по спине, меня с ног до головы прошиб холодный пот осознания простой истины, до сего момента скрывавшейся от моего понимания. Вероятно, подобный паралич мыслительной деятельности объяснялся огромным объёмом свалившейся на меня за последний день информации, но только сейчас я по-настоящему осознал, что сидящая передо мной девушка с лицом и фигурой фотомодели не просто маг, не просто богиня — она БОГИНЯ! Существо, по определению на порядки могущественнее простого человека. В этом мире мне постоянно говорили, что я отмечен вниманием богини Мары. Мара — второе имя Линнеи. Значит ли это, что моя девушка ПОСТОЯННО следила за мной, и что ей известен КАЖДЫЙ мой шаг? Да это не просто неприятное известие, это же полная катастрофа!!! С ужасом я осознал, что Линнея не просто следила и помогала мне освоиться в этом мире и незримо сопровождала на всём протяжении моего путешествия от посёлка Ирумы до Тсаны — она знает и о моих женщинах, и о моих детях! И как я теперь признаюсь Линнее в своей давней любви, когда сам всего за пару лет успел обзавестись не только гаремом, но и потомством! Что же мне теперь делать? Что говорить?
Как будто догадавшись о неожиданно возникшем в моих мыслях смятении, моя собеседница, пристально глядя мне прямо в глаза, сказала:
— К сожалению, на сегодня отпущенное мне время истекло. Сейчас я должна уйти, но обещаю вернуться и продолжить разговор завтра вечером. Осваивайся, мой дом в полном твоём распоряжении. Не скучай тут без меня...
И с этими словами Линнея исчезла, просто растворившись в воздухе. Я остался один в ставшем неожиданно таким большим и таким пустым доме...
Глава 11
Немного успокоившись и осознав, что ничего страшного пока не случилось, я, почувствовав, что за время разговора успел проголодаться, переместился из зала на кухню. Сотворив в синтезаторе полноценный по имперским меркам ужин — рыбный суп на первое, картофельное рагу с отбивной на второе и чай по-имперски с набором сладостей на десерт, я устроился в уютном мягком кресле за огромным пустым столом и с наслаждением приступил к то ли запоздавшему обеду, то ли раннему ужину. Насытившись, я устало откинулся в кресле, попивая горячий ароматный чай, и стал выстраивать в голове план предстоящей мне завтра беседы с Линнеей.
Для начала я определился с продолжительностью нашего следующего разговора — он, по словам Линнеи, не мог превышать одного часа, после чего девушка должна была меня покинуть. Этот момент желательно прояснить сразу — станет ли она появляться в своём доме ежедневно и проводить в нём по часу, или это время можно суммировать — например, проводить со мной один день в неделю. И чем тогда Линнея занимается всё остальное время? Следила она за мной, как я начинаю догадываться, постоянно, и часовое ограничение на неё при этом не действовало.
Следующий вопрос, требующий прояснения — смена Линнеей своего облика. В то, что она является оборотнем, или, как она сама говорит, метаморфом, я почему-то сразу поверил. Да и как тут не поверить — отпечатки огромных кошачьих лап я видел своими глазами! Куда девушка перемещается, воплотившись в рурха? Маловероятно, что в своём зверином облике она остаётся здесь — дом явно не предназначен для проживания в нём крупных животных. Мелких, впрочем, тоже.
Третьим по очереди, но, вероятно, первым по значимости идут мои будущие отношения с Линнеей. Как она воспримет информацию о том, что я всю свою сознательную жизнь искал её, чтобы сделать предложение и взять замуж? Текущий статус девушки в корне меняет раскладку — это не я собираюсь жениться на Линнее, а Линнея, или, что вернее, Мара возьмёт в мужья меня. Если захочет, разумеется. Зачем я богине? Да и как в этом случае быть с моими детьми и, самое главное, с моими гражданскими жёнами? Потерпит ли Линнея рядом с собой Ланию и Ируму, или захочет от них избавиться? А мои дети, Раймон и Рая? Пусть я видел их лишь грудничками, но это мои дети! О, создатель, да как я же не подумал об этом сразу — Линнея ведь отлично знает о каждом моём шаге со времени моего перемещения в Эдем, и просто не может не знать про мою личную жизнь! Я улыбался Линнее и планировал, как скажу ей о своей любви, а она, улыбаясь мне в ответ, знала всё про моих жён! И что мне теперь делать? Как смотреть ей в глаза? Настроение не просто упало вниз, а замерло где-то на отметке "всё плохо настолько, что хуже уже быть не может".
В подавленном состоянии я покидал грязную посуду в мойку и поднялся по лестнице на второй этаж, зайдя в первую попавшуюся спальню, где, раздевшись, улёгся на кровать. Меня не радовала ни роскошная мягкая постель с удобными подушками и нежнейшим, невесомым, ласкающим кожу одеялом, ни мягкий полумрак просторного, наполненного свежим воздухом помещения. Поворочавшись под одеялом пару часов, я, в конце концов, забылся тяжёлым тревожным сном.
Проснулся я задолго до рассвета и долго бродил по пустому дому, не зная, чем заняться. Правда, из этих бесцельных метаний я всё же извлёк определённую пользу, причём двойную — во-первых, немного успокоился, а во-вторых — разобрался с освещением в доме. Оказалось, что если освещение не включалось автоматически, то достаточно было пожелать вслух, чтобы загорелся свет, и в помещении тут же становилось светло — свет, как правило, лился прямо с потолка. В комнатах, лишённых окон — ванной, туалете, душевой, комнатах с бассейнами, свет вообще включался сразу же, как только открывалась дверь. Удобно, ничего не скажешь. Вероятно, дом оснащён какими-то скрытыми датчиками, срабатывающими или на движение, или на голосовую команду. В империи тоже иногда делают что-то подобное, дабы не путаться с выключателями. К тому же при обходе я обнаружил, что дом имеет, помимо двух этажей, чердак и подвал, однако исследовать их у меня не было ни желания, ни настроения.
Успокоился, достигнув приемлемого уровня душевного равновесия, я лишь после завтрака. Что этому способствовало — прекрасное солнечное летнее утро, пасторальная картина заросшего цветами и шелковистой травой луга за палисадником, которую я наблюдал, сидя с чашкой горячего ароматного кофе на веранде, или именно та самая чашка кофе, которую я долго и с наслаждением смаковал, не знаю. Знаю только, что допив кофе, я перестал метаться в душевных терзаниях и понял, что если Линнея с самого начала была в курсе моей личной жизни в этом мире и так ничего мне об этом не сказала, значит, она на меня за это не сердится. Будь иначе — давно бы явила как минимум своё божественное неодобрение, тем более что подобное вполне в её силах. И, следовательно, нам нужно, отринув прошлое, просто расставить все точки над "и" и поговорить о наших будущих отношениях. Возможных будущих отношениях... Просто поговорить...
Придя к такому решению, я отставил в сторону пустую чашку из-под кофе, поднялся с кресла и, покинув веранду, вернулся в дом. Войдя в прихожую и направившись к залу, я поймал себя на мысли, что в зал идти мне, собственно говоря, совсем не нужно, однако меня всё равно что-то неумолимо туда тянуло — как будто я забыл сделать какую-то важную вещь, требующую моего непременного присутствия в данном помещении. И вместе с тем я неожиданно ощутил, что в доме сейчас нахожусь не один. Такое странное иррациональное чувство, как будто я каким-то внутренним зрением вижу кого-то, сидящего в зале на кресле перед окном, и этот неизвестный кто-то явно не Линнея. Причём моё усовершенствованное магическое зрение, захватывающее как ультрафиолетовый, так и инфракрасный и радиоволновой диапазоны, утверждало, что в зале никого нет. Опасности я не ощущал, поэтому, немного поколебавшись, открыл дверь в зал и сделал уверенный шаг вперёд.
В кресле рядом с окном, абсолютно не отображаясь магическим зрением, действительно кто-то сидел, поэтому я, удостоверившись, что нахожусь в помещении не один, перешёл в более привычный для меня диапазон визуального восприятия обычного человека и внимательно оглядел посетителя. Внешне незнакомец выглядел как молодой, спортивного телосложения мужчина ростом несколько выше среднего, с короткой стрижкой и ясными, пронзительными глазами. Одет он был в новый, как будто только что с иголочки, светло-серый парадный имперский костюм, состоящий из брюк свободного покроя и классического пиджака. Белоснежная рубашка с небольшим стоячим воротником по своему крою идеально подходила к пиджаку. Кожаные туфли в цвет костюма дополняли совершенную композицию подобранного с истинно аристократическим вкусом безупречного ансамбля. Из украшений на мужчине не было ничего, что ни капельки не умаляло его безукоризненного внешнего облика. По лицу незнакомца блуждала лёгкая тень приветливой, но ни к чему не обязывающей улыбки. Всего лишь тень, не более, однако она смягчала тяжёлый, давящий, вжимающий в пол взгляд мужчины, делая его официально-благожелательным. На мгновение мне показалось, что даже император, окажись он рядом, имел бы по сравнению с незнакомцем крайне бледный вид.
Оценив одежду мужчины и способ его проникновения в дом — тот явно, как и Линнея, проигнорировал входную дверь и попал сюда порталом, — я проникся ощущением незримой силы, которую распространяла вокруг аура посетителя. Не знаю, сделал это мужчина нарочно или так проявлялось одно из свойств его организма, но неприятностей от посетителя мне, по-видимому, ожидать не стоит — навестивший дом Линнеи мужчина, судя по испускаемым флюидам, без сомнения является могущественным магом, и при желании мог бы уже сто раз меня уничтожить. А если незнакомец не только не собирается на меня нападать, но, напротив, спокойно сидит в кресле и ждёт — значит, настроен поговорить.
Пройдя по гасящему звуки шагов пушистому ковру через весь зал, я выбрал кресло, стоящее напротив посетителя, и, уверенно сев в него, сказал, настроившись на долгий и серьёзный разговор:
