Мы стояли на краю причала, вглядываясь в темноту, где на волнах вертелась лодка, за борт которой держался человек. Ветер иногда доносил до нас их слова отчетливо, а иногда они терялись в шуме волн. Странную, должно быть, мы представляли собой картину — две закутанные в женские покрывала фигуры с мужскими лицами, полными смутного ужаса. Мы чувствовали, что сейчас произойдет что-то страшное, но не могли понять, что именно.
Рандалин наклонилась вперед и произнесла несколько слов, которые мы, по счастью, не расслышали. Так что передать кому-то еще это заклинание я не смогу, и меня это несказанно радует.
Ньялль усмехнулся, поднимая лицо к небу.
— Это старый Скильвинг научил тебя таким вещам? Что же, я ему искренне признателен. Будь осторожна. Лучше всего тебе было бы сесть в мою лодку и уплыть подальше, прямо сегодня. Но ты ведь этого не сделаешь?
— Нет, — Рандалин оставила весло и наклонилась, глядя ему прямо в глаза.
— Тогда прощай, магистр чашников. Наш обмен был неравноценным — я получил от тебя гораздо больше. — Он что-то прошептал, но слова опять потерялись в волнах. — Вэлья сэла, — добавил он громко, почти торжествующим тоном, и нырнул.
Мы не сводили глаз с волны, накрывшей его голову. Долгие мгновения в воде ничего не было заметно, потом снова вынырнула темная голова. Но она не была человеческой — это была голова огромного черного тюленя.
Он горделиво фыркнул, глядя на нас выпуклыми глазами, и снова нырнул, словно демонстрируя свое великолепное сильное тело. Лодка Рандалин покачнулась, но она устояла на ногах, взмахнув веслом. Мы с Жераром дружно ухватили ее за плечи и втащили на причал.
— Что это? — спросил я с ужасом. — Что вы с ним сделали?
— Он сам это сделал, — Рандалин стиснула руками виски, и я почувствовал, что она вздрагивает. — Он попросил у меня заклинание о превращении. Это наша самая запретная магия. Он сам выбрал, кем стать. Теперь он будет духом этого моря.
Жерар в ужасе передернулся. В свете выглянувшей луны его лицо приобрело отчетливо зеленоватый оттенок.
— И что, так можно превратить кого угодно? — пробормотал он.
— Превратить никого нельзя, — серьезно сказала Рандалин. — Каждый может это сделать только сам. И нет никакой уверенности, что у него это получится — только если он действительно этого хочет.
— На всякий случай прошу запомнить, — Жерар судорожно сглотнул, постепенно приходя в себя, — я этого точно не хочу.
Через два дня мы сидели на скалах, у подножия Оружейного замка. Чудесная лодка Ньялля качалась на волнах у наших ног. На ее дне лежали мотки веревки и железные крюки, напильник, несколько сухих плащей, мешок с сухарями и тщательно закупоренная фляга с водой. Мы ждали смены ночного караула.
Жерар и Бэрд болтали ногами в воде. Мы с Рандалин сидели на камнях чуть выше. Я внимательно смотрел на небо — заранее прикидывал, как лучше двигаться по созвездиям в открытом море и сам упрекал себя за поспешность. Планировать все заранее — дурная примета в Ордене. Но я уже успел свыкнуться с мыслью, что моя жизнь не будет больше связана с Орденом.
Я покосился на Рандалин. Она в своей излюбленной манере подтянула колени к подбородку. На ее лице застыло странное выражение какого-то непонятного раздумья.
— Рэнди, — позвал я, — вас что-то беспокоит? Что-нибудь не так?
Она медленно повернула ко мне лицо, на котором светились в темноте светло-серые, широко раскрытые глаза.
— Вам никогда не приходилось считать себя предателем, Торстейн?
— Например, сейчас, — сказал я, настолько ее слова совпали с тем, что происходило в моей душе. — Я предаю интересы своего Ордена. Но не слишком жалею об этом.
— Хорошая у нас компания, — протянула Рандалин. — Такое веселое сборище предателей. Я вот, например, предаю человека, которого любила больше своей жизни. Пусть он даже сейчас мертвый, я все равно его предаю. И тоже не испытываю страшных угрызений совести по этому поводу.
Я посмотрел на нее. Она подобрала лежащий рядом камешек и бросила его в воду. Потом еще один.
— Это очень странно, Торстейн, — сказала она, уже глядя в мою сторону.— Он так похож на моего мужа, и вместе с тем не похож. Иногда мне кажется, что это Бенджамен пришел ко мне из могилы. Но он все-таки был совсем другим. Он говорил по-другому, держался по-другому, даже на лошадь садился по-другому. Получается, что я его разлюбила? Я думала, что вечная любовь существует. Выходит, что нет?
В ее голосе звучала такая искренняя печаль, что мои губы невольно разомкнулись.
— Вы ошибаетесь, Рэнди. Вечная любовь на самом деле есть.
— Почему вы так думаете?
Она снова обернулась ко мне. В ее глазах стал медленно проявляться зеленоватый оттенок, как всегда, когда ей было любопытно.
"Я считаю вас своим другом, Торстейн, — неожиданно прозвучал в моих ушах голос Гвендора. — Если она все узнает, будет нетрудно догадаться, от кого".
— ...только, видимо, не всем дано ее испытать, — закончил я, сквозь зубы, так сильно мне пришлось сжать челюсти. — Получается, что это не ваш случай. Вот в хрониках, например, про основателей Ордена...
Она разочарованно отвернулась.
— Откуда мы можем знать, как все было на самом деле? Вы верите всему написанному, как истинный хронист, Торстейн.
— Потому что я сам стараюсь писать только правду.
— Интересно, что же вы в итоге напишете про меня. Или я недостойна чести стать героиней вашей хроники?
— Почему же, — сказал я искренне. — Если мы останемся в живых, я обязательно напишу хронику "О Гвендоре и Рандалин", Только в Ордене ее вряд ли напечатают. Она будет передаваться тайно, в рукописи, и скорее всего будет запрещена в орденских библиотеках.
— Вы правы, — пробормотала Рандалин, неожиданно мягко поднимаясь на ноги. — Для этого нам действительно надо остаться в живых. Эй, созерцатели! — позвала она шепотом. — Видите факел на внутренней лестнице? Караул сменяется.
— Правда, — Бэрд тоже поднялся. — Пошли.
Они с Жераром подтянули канаты, удерживающие лодку, и мы по очереди попрыгали в нее с камней. Замыкающий Бэрд потянул за канаты, развязав хитрый узел, и лодка свободно закачалась на волнах. Мы тихо двинулись вдоль скал, направляясь к отвесной стене замка.
Ньялль действительно умел все, что касалось моря. Его лодка взлетала на гребне прибоя, но мягко соскальзывала обратно, хотя обьчную посудину давно вдребезги бы разнесло волной о скалы. Рандалин сидела на руле. Я заметил, как она что-то прошептала и погладила рукой борт.
У поворота, где начиналась стена замка, наполовину вырубленная в скале, наполовину достроенная руками орденских строителей, мы чуть помедлили. Бэрд нерешительно обернулся в сторону Рандалин.
— Ну начинайте, — сказал он. — Охрана...
— Охране уже не до нас, — отрезала она. — Плывем дальше.
Действительно, мне показалось, что я слышу приглушенные голоса. На лестничной площадке в открытых оконных проемах мелькнуло несколько факелов, словно кто-то торопливо убегал. Из одного окна на мгновение вылетело нечто черное и развернуло перепончатые крылья, превратившись в большую летучую мышь. Она издала торжествующий вопль и метнулась обратно.
— В первоначальном сценарии были пчелы, — заметил Жерар, сидевший на веслах.
— Скажите спасибо, что так, — проворчала Рандалин, удерживая лодку на волне. — Уж как получилось. Теперь ваш выход на сцену.
— Давай, Торстейн, — Жерар прицепил к поясу моток веревки и вытащил два длинных крюка, один из которых перебросил мне. — Я первый, ты для страховки снизу. Вспомним ту веселую ночку в Ташире, а? Помнишь, как я заглянул в окно к тридцать пятому племяннику Гариде, и чем он там в этот момент занимался?
— Лично я тогда не подглядывал в окно, а брал крепость щтурмом, — сказал я сухо. Жерар опять принимался за свое, а так как я уже успел отдохнуть от его выходок, возвращаться к прежним мучениям не хотелось.
— И я тоже, но какое я при этом получил удовольствие! Жаль только, что я не мог к нему присоединиться — надо было лезть дальше.
— А чем он занимался? — с внезапным любопытством спросила Рандалин, подняв голову кверху — Жерар уже успел зацепиться крюком за еле заметный выступ и подтягивался дальше.
— Он считал золото, — ответил тот чуть приглушенно. — И судя по жадному блеску в глазах, чужое.
Я полз следом за Жераром, удивляясь тому, насколько ловко тот закидывает крюк и находит выемку в камне, куда поставить ноги. Вниз я старался не смотреть, хотя боязнью высоты никогда не страдал. Я и так легко мог представить, что там внизу — волны разбиваются о гладкую стену, на волнах то взлетает, то опускается легкая лодка с опущенным парусом, и из лодки за нами непрерывно следят две пары глаз. Но что нас ждет наверху, я и представить себе не мог.
Мы ползли по стене вдоль оконного проема. Вдруг Жерар случайно посмотрел в ту сторону и едва не сорвался, в последний момент зацепившись крюком. Я видел его движение и приготовился его подхватить, но потом проследил за его взглядом и похолодел, хотя поверхность стены, к которой я прижимался, была нагрета ярким летним солнцем.
На подоконнике стоял Ронан и внимательно рассматривал нас. Ветер шевелил его волосы, и появившаяся проседь была особенно хорошо заметна. На его лице ничего нельзя было прочесть, хотя обычно я сразу ощущал его гнев, который разгорался так же быстро и бурно, как костер, в которое плеснули горючей жидкости.
— Как я вижу, мой летописец пытается изменить ход истории Ордена, вместо того чтобы ее просто записывать, — произнес он тусклым голосом. — Но никогда не надо браться не за свое дело, Торстейн. Идите сюда.
Мы одновременно посмотрели вниз. Высота была достаточной, чтобы разбиться насмерть. Я был уверен, что каждый из нас счел бы это наилучшим выходом. Но мы были в связке и не знали, что предпочел бы другой. Поэтому мы медленно поползли к окну.
Ронан посторонился, наблюдая за нами, перевалившими через подоконник и поднимающимися с пола, все с тем же странным выражением лица. Потом он посмотрел вниз.
— А что вы предпочтете, миледи Рандалин? Уплывете на своей лодке или, может, все-таки тоже подниметесь?
— Разумеется, поднимусь, — Рандалин смело вскинула голову, и голос ее зазвенел. — Я нимало не сомневаюсь в вашем гостеприимстве, мой лорд Ронан. Только попросите Торстейна бросить мне веревку, чтобы я не заставляла вас ждать слишком долго.
Она покосилась на Бэрда и что-то ему сказала. В общем, было несложно догадаться, что именно, но тот упрямо мотнул головой, собираясь подниматься следом за ней.
— Послушай, Торстейн, — Жерар некоторое время разглядывал дверь кабинета, закрывшегося за Ронаном и Рандалин, и мне совсем не нравилось выражение его лица — оно обещало нам еще больше неприятностей, чем те, в которые мы уже влипли. — Если мы не подслушаем их разговор, я этого себе никогда не прощу.
— И Ронан тебе этого тоже никогда не простит, можешь быть уверен, — пробурчал Бэрд.
Мы сидели в приемной, за дверью которой находилась охрана — больше, чем когда-либо, не скрывающая своего полного вооружения. Но кандалов на нас пока не надели, и Жерар поэтому открыто томился бездействием. Он то и дело начинал бродить взад-вперед, порываясь прижаться ухом к замочной скважине.
"Я знаю несколько тайных слов, которые могу шепнуть вашему Великому Магистру", — вспомнил я. Всего лишь несколько минут назад Рандалин, ступив на подоконник и открыто глядя в глаза Ронану, сказала: "Даже если это моя последняя просьба, я прошу разговора с вами наедине".
— А разве нам есть что терять? — пожал наконец плечами измучившийся Жерар, подходя к двери.
Потом он несколько раз пытался пересказывать мне содержание разговора, но каждый раз у него это выходило по разному, и я был более чем уверен, что он сочиняет минимум половину. Поэтому я постараюсь изложить все так, как мне кажется более или менее правдоподобным.
— Что ты хотела мне сказать? — Ронан остановился у стола, глядя на Рандалин остановившимся взглядом из-под сведенных бровей. — Сейчас тебе уже не вырвать у меня очередной клятвы. Ты на моей территории, и в моих руках. Ты проиграла, магистр чашников.
— Вы меня ненавидите? — Рандалин скрестила руки на груди.
— Тебе нужен честный ответ? Да, если бы я мог кинуть в море не Гвендора, а тебя, я сделал бы это с огромным удовольствием. Но тебя и так не ждет ничего хорошего, могу обещать. Твой Скильвинг все равно не успеет примчаться к тебе на помощь.
Если бы не ты, рано или поздно Орден достиг бы небывалого процветания. Во главе со своим новым Великим Магистром, который был бы неизмеримо лучше и мудрее меня. Это ты погубила его, и я никогда тебе этого не прощу. Завтра они отнимут его у меня и у Ордена, а я ничего не смогу сделать. Но тебе я отплачу и за его смерть, и за это, — он провел рукой по седине в волосах.
Рандалин не отвела взгляда. Ее глаза чуть сузились и потемнели, как бывало обычно, когда она принимала какое-то важное решение.
— Я тоже испытываю к себе нечто похожее на ненависть. А к вам нет. Даже если вы отдадите приказ столкнуть меня со скалы, как вам хочется.
— Почему? Впрочем, мне это в общем-то безразлично, но ради любопытства можешь ответить.
— Вам нужен честный ответ? Трудно ненавидеть своего отца.
— Что?
Ронан повернулся к ней настолько резко, что взмахнул рукой и уронил на пол один из массивных стульев, которые он так любил кидать в нежелательных посетителей.
Именно в этот момент Жерар повернулся к нам от двери, продемонстрировав глаза, более вытаращенные, чем всегда, и прошептал: "Во дает!", добавив еще несколько слов для выражения сильных чувств, которые я не считаю достойными упоминания на страницах моей книги.
— Ты... Почему ты так считаешь?
— Я не считаю, я знаю это.
— Твой отец скорее всего Скильвинг. И какое мне вообще до этого дело? Мало ли кто им может быть?
— Скильвинг сам много раз говорил, что мой отец вы. Не думаю, что ему было приятно это делать.
— Скильвинг научился лгать, еще когда меня не было на свете, — пробормотал Ронан, — только непонятно, с какой целью он сочинил эту сказку.
— Просто он честно относился ко мне. Он хотел, чтобы у меня был выбор.
— Какой еще выбор?
— Я могла бы принадлежать к Ордену Креста по праву рождения.
— Женщина? Не заставляй меня смеяться, когда мне не смешно.
— Дочь Великого Магистра? Хорошо знающая заклинания, тайны и просто обычаи чашников? Не знаю, кто у вас над этим бы посмеялся. Скорее бы многие задумались.
Ронан тоже задумался, и настолько глубоко, что надолго замолчал, шагая взад-вперед по своему знаменитому кабинету, от стены, на которой висела огромная карта земель Внутреннего Океана, до стола, заваленного нераспечатанными письмами. Было видно, что последнее время Великий Магистр открыто пренебрегал своими обязанностями.
— Вы ведь всегда мечтали иметь детей, — тихо произнесла Рандалин ему в спину. — Но после моей матери так ни с кем и не связались надолго.
Глубоко задавленная тоска — вот что было написано сейчас на лице покорителя городов и прославленного полководца.
