Это точно. После памятного Дня Знаний, село как с цепи сорвалось. Бабы начали покрывать серпами-молотами все, до чего смогли дотянуться. Вышивали на подушках, на ремнях, на одежде. Даже пришлось отдельное совещание провести, упорядочить символы наши.
Теперь на рукавах камуфляжа красовались нашивки, в виде серпа и молота, внутри красной звезды. Этот символ я тоже ввёл, объяснив его смысл близостью к небесным покровителям и готовностью проливать кровь. Серпы и молоты — теперь только на торжественной одежде, нечего на трусы их лепить. Замараешь символ с испугу — весь род потом перед предками не отмоется. Знаком опасности же стал зелёный стяг, его поднимали вместо красного знамени. Раз в неделю, по воскресеньям, мы поднимали наш флаг с серпом и молотом. Народ привык к семидневной неделе, ну а мне проще стало планировать деятельность.
Я вообще пришёл в необходимости символов, наблюдая за деревней. Как-то все стало обыденно. Не хватало праздника. Даже посиделки в честь дня урожая напоминали просто пьянку безалкогольную, чем торжество. Душа хотела Первомая, в вокруг был только лес да наша деревня с тяжёлым, монотонным трудом.
Да-да, именно монотонным. Несмотря на все мои придумки и рацпредложения, новые дома, трактор, труд все равно стал монотонным. Монотонно пацаны с утра под контролем меня или Буревоя обслуживали трактор, монотонно мы на нем работали, монотонно сплавляли лес с лесоповала. Мои страхи отступили, я не боялся голода, замёрзнуть зимой, настало время оглянуться по сторонам. А по сторонам была серая действительность. Захотелось её чем-нибудь разбавить. Для этого нужно добавить красок. А каких? Просто дом нарядным сделать? Вроде глупо. Потому решил ввести некий символ всего нашего рода. Так и докатился до нового флага. Почему именно советские знаки использовал? Всё просто. Нужен понятный всем, простой и ясный знак, обозначающий Игнатьевых. Придумать самому? Я не был уверен в своих творческих талантах настолько. Перебрал в голове знакомые мне по будущему символы. Гербы, кресты, солярные знаки, полумесяцы, логотипы — обо всём думал. И выходило по моим рассуждениям, что или очень сложный символ тот будет, не нарисуешь, или значение объяснить не смогу, как и цветовую гамму, или отторжение возникнет у меня или родичей. Нужно что-то максимально простое, нейтральное относительно религии, и грандиозное с точки зрения смысла, чтобы гордо на такое смотреть можно было и на себя примерять.
И ещё немаловажный момент — я пытался окружить себя частичками своего покинутого мира. Причины две. Скучал собственно, не без того, это первая. И вторая — оговорки. Я постоянно пробалтывался, называл что-то не так, говорил такие слова, за которые в более населённых местах меня бы приняли за волхва или колдуна, а то и ведьмака. Ладно сейчас, родичи кругом. А если чужие придут или на торг отправимся? Или дети кому растреплют мои слова, не со зла, по малолетству? Долго я пытался выработать привычку не говорить словами из привычного мне мира, не вышло. Слишком много я там прожил. А значит, надо просто тут, в девятом веке моих иновременным словам дать новым смысл! Вот и насаждал я везде, где можно, собственные термины да названия, привычные календари, часы, дни недели и праздники. Вот и с Днём знаний так получилось. Ляпнул как-то не подумав, по запарке, Обеславу о том, что ему по осени в школу, а он меня потом чуть не месяц пытал, что за зверь такой — школа,и почему он только первого сентября просыпается. А тут ввёл новый праздник — и всё встало на свои места. Так и флагом получилось. Перебрав многое в голове, остановился на том, что в любом веке понятно любому идиоту — серп, как символ работы на земле, молот, труд ремесленный, кровь и пот. И рисовать несложно, и понятно всем. Звезду-то уже потом приплёл, просто по привычке.
Под это дело — создание символов рода — и воскресенье новый статус получило. Почти выходной у нас теперь в конце недели. В том плане, что серьёзными делами стараемся не заниматься. Зато по утру в воскресенье народ видит торжественный подъём флага, да всю неделю потом держит в голове, что мы не как звери лесные живём, а вполне себе оформленным, отдельным обществом, со своими знаками и традициями. Жители деревни стали веселее. Песни пели, красоту наводили. Даже возле домов новых своих цветники разбили. Ну а мы в этот почти выходной с Буревоем пересаживали на поляны в лесу саженцы деревьев, которые он готовил на замену леса, спиленного нами на лесоповале. Он семена давно посадил, ещё в прошлом году, сейчас вот малюсенькие кустики рассаживали в буреломе да березняках молодых. Сосна, правда, нас подвела, никак не проклюнется семечко.
— Теперь стекла наварить надо, ещё, да за кирпичами идти. На дома мы принесли, а на промзону не хватает, — дед продолжал рассуждать.
— Это да, сейчас леса напилим, да выплавим стёкла-то. Ты не забывай, с рудой нам ещё разобраться надо, а то мы уже третью опору разбираем, из тех пяти, что на плато были. Такими темпами, скоро без металла останемся.
— Рудой, думаю, надо по зиме заниматься, её и таскать проще, и время будет, — дед думал над моими словами, — а опоры те твои на арбалеты пускать.
Тут он прав. Наше село вооружалось, и на такое ответственное дело мы решили использовать ресурсы "плато". И если с щитом и шлемом, как впрочем и с копьями, проблем не было, то вот стрелковое вооружение требовали особого, более ответственного подхода. Ибо именно на него мы делали ставку. Мечом да копьём махать, как и топором боевым, долго учиться надо, из лука стрелять, да так, чтобы метко попадать и сильно стрелу пускать, тоже. А арбалет — простое, достаточно, и мощное оружие. Особенно с нашими новшествами.
Сам арбалет представлял собой ложе для стрелы, приклад, плечи — все, как и на моём, принесённом из будущего. Вот только внутри начиналось чистое "колдунство". Вдоль всего арбалета шёл винт, как в мясорубке. Его окружала коробка с хитрыми вырезами внутри. В районе приклада была шестерёнка, которая приводила винт в движение. Для вращения её была специальная ручка, вроде как у "Винчестера". Качаешь ручку, крутится "мясорубка". А дальше уже были мои ноу-хау.
В районе плеч внутрь хитрой коробки вставлялась специальная насадка-хомут с резьбой. Её надо было вставлять на винт, она была разрезная, чуть больше полукруга. По краям насадки торчали два хитрых шпенька, которые выходили через специальные вырезы вдоль ложа, и цеплялись за тетиву. Идея в принципе была такая. Запихиваешь насадку, та шпеньками цепляет верёвку или трос. Потом качаешь ручку, вращается винт, загоняя насадку в сторону спускового механизма. Там она выпадает из арбалета, а тетива, натянутая ей, цепляется за выступ — арбалет готов к выстрелу. Долго маялись с реализацией — пришлось делать фигурные вырезы, стопор для шестерёнки, которая на "мясорубке" стояла, спусковой механизм. Ну и просто подгонять отдельные элементы конструкции. Для насадки Буревой подобрал дерево, которое посильнее пружинило, эта деталь получилась самая сложная, не считая винта. Спусковой крючок был сверху, в виде "качели", которая снимала своим одним концом тетиву при выстреле.
Первая, практически цельнодеревянная модель, весила под двадцать кило, и позволяла пробивать доску в пару-тройку сантиметров толщиной на расстоянии метров в двадццать-тридцать. Если, конечно, попадёшь. Буревой сказал что этого достаточно, по его воспоминаниям о походах в молодости, местные поделки били слабее. После этого мы стали совершенствовать оружие.
Наиболее ответственные части заменяли металлическими, стрелы потеряли практически все оперение. Появилась пластинка, удерживающая их при взведённой тетиве, чтобы передвигаться спокойно можно было, форма наконечника стала гранённой. Магазин боковой, на пять стрел, подпружиненных металлической пластиной позволял ускорить процесс заряжания, и не отвлекаться от прицеливания при стрельбе. Хорошо смазанная разрезная деревянная трубка, с микроскопическими нарезами и поясок смоляной на болте дали вращение боеприпаса, повысили точность. Плечи стали стальными, опять "плато" помогло, тетива — из сплетённой в трос проволочки стальной, что истончалась чуть не до состояния волоса на специальном станочке. Шестерёнки из железа делали сами, тяги внутренние — частично из внутренностей БКТП взялись, как и пружинки для стопоров и прижимателей всяческих. Фанера толстая пошла на короб для винта, медь и пластик — на подшипники трения в местах крепления вращающихся механизмов. Вставляемые вкладки стали тоньше, но обрели медную же вкладку с резьбой. Для них тоже соорудили систему подачи, она у плеч стояла, и систему сбора, возле ручки качения, появились прицельные механизмы.
Следующий арбалет, крепко закрепленный в тисках, дал точность в пять сантиметров, в круг такого диаметра ложились стрелы, или правильнее — болты, на расстоянии в двадцать-тридцать метров. Десяток выстрелов, и надо править конструкцию, смазывать и обслуживать. Постепенно, с учётом доработок, срок между техобслуживаниями возрастал, теперь уже пришлось магазины делать съёмными. Изделие стало сильно легче, обрело запас расходных материалов и боеприпасов на двадцать пять выстрелов. Это мы представили на суд зрителей.
Зрители те без дела весь месяц на сидели. Помимо сбора грибов и ягод, овощей и рыбы, они доделывали свои дома, не без нашей помощи, строили из камней и глины горячий цех. Причём камня не так много на самом деле ушло, им только от огня защищались, обкладывая внутренности деревянных стен. Цех получился два метра над землёй, и ещё чуть не три — вглубь. С целью пожарной безопасности крышу в нем частично из металлопрофиля соорудили, которым раньше была БКТП покрыта. На всю постройку не хватило, и пришлось выделить две зоны: печная, с металлическим покрытием, и обрабатывающая, с обычным деревянным настилом. Вооружим нашу "банду" — и будем сооружать сами печи и механизмы.
Арбалет же получился чуть не полтора метра длиной, такой предназначался для взрослых, для детей планировали уменьшенный. Первое изделие ломали, а точнее, испытывали, всем селом. Традиционно, новое оружие опробовала Веселина. Дал ей магазины со стрелами, показали процесс заряжания, объяснили всё. Она пробовала заряжать, натягивать тетиву, без стрел, потом заявила, что устала держать. Мы только вздохнули, с этим ничего поделать мы не могли. Разве что предложили стрелять с упора, а не стоя. Вся деревня пошла к мишенному полю.
Там девочка-подросток улеглась на бугорок, поелозила, привыкая в прикладу и оружию, и сделала первую серию выстрелов. Все в молоко, поникший дан из веток и травы стоял нетронутым. Я горестно вздохнул, и потянулся было забрать наш позор, но Веселина не вставала, что-то трогала, рассматривала:
— Дядя Сережа, можно я ещё. Тут просто не так всё немного. Привыкнуть надо.
Вторую серию она сделала, тщательно готовясь к каждому выстрелу. Последние два болта вошли в голову чучелу. Встала, отряхнула оружие.
— С чёрным самострела по другому, — начала объяснять девочка, чёрный был из будущего, — когда эта штука, насадка ваша, сходит, прицел прыгает, сбивается. Да и когда курок нажимаешь, тоже мимо летит, крепче держать надо. Ещё его вправо клонит, да ручку надо меньше сделать, все равно легко натягивается. Стрелы летят по-другому, дальше, да в плечо...
— Отдача это, — влез я с пояснениями.
— Ну вот эта отдача, сильнее, заметно прям.
— Ладно, переделки ещё будут, пока остальные попробуйте. Им объясни, как стрелять, Веселина, я сейчас приду.
Я появился через час, приделал стопку ткани на приклад, демпфер будет, попытался сбалансировать арбалет в обоих плоскостях путём накладок. Точка для баланса была там, где стрелок правой рукой держал древко. Чуть потяжелел механизм, но стал приёмистей. Да ещё и смазал его, курок сделал подлиннее, заранее предусмотрел такую возможность.
— Вот, Веселина, держи, теперь попробуй.
Девочка покрутила в руках обновленный арбалет, прижала к плечу, поводила из стороны в сторону, посмотрела на меня одобрительно. Потом выпустила все пять стрел в голову чучела.
— Вот теперь хорошо.
— Надо ещё упор сделать, для стрельбы лежа, — я примерно показал какой, — тогда лучше будет. А лучше сделать вот так...
Я начал рисовать. Не то, чтобы я пацифист, но мысль о том, что я рассуждаю, как лучше убивать людей, отдалась холодком по спине.
— Вот теперь этот упор будет у нас ещё и вместо штыка. Ну, ножа на стреляющем оружии. Если близко враг будет — пырнуть можно.
Мой рисунок предполагал сделать два достаточно длинных четырёхгранных штыка с перемычкой, в виде буквы "А". Конструкция стояла возле плеч арбалета, и позволяла или упереть его в землю, как сошки, или закрепить вдоль и использовать уже как штык. В походном положении штыки укладывались вдоль ложа, или вообще выкручивались.
Село занималось истреблением чучела. Как и в первый раз со "стрелялкой" из будущего, пока все было мимо. Но скорострельность была на грани фантастики. Я засек момент, когда Зоряна зарядила новый магазин, под чутким руководством Веселины, и стал замерять время. Ну что, за сорок секунд "в ту степь" улетели все пять стрел. Забрали игрушку, хотя нет, оружие уже, и взяли пару дней на доработку.
Дорабатывали не только арбалет, но и щит. В нем появились вырезы и выступы для стреляющей новинки, и для копья в виде бокового замка. Это позволяло организовать из личного защитного вооружения нескольких бойцов некое подобие стенки, с торчащими на метр вперёд наконечниками рогатин, и вести огонь с упора на неё. При желании можно отступить от защитного "сооружения", крепко оно на древках держалось.
Военное дело в нашем селе стало всеобщим. К учениям по эвакуации добавили учения по рассыпной стрельбе в лесу. Сначала с поленьями тренировались, это у нас макеты арбалетов, потом, по мере наработки справы, уже и огневая подготовка пошла. На пути к ухоронке я махал рукой в произвольном направлении, командовал "Опасность!", и все бросались занимать свои места в позиции лежа. Отстрел магазина, перемещения, потом сбор на тропе, поиск стрел. Изменили походный порядок, точнее, создали его. Самым сильным у нас был арьергард, в центре — дети, в авангарде бабы. Впереди, в дозоре ходил Кукша. Даже некоторое подобие сигналов было. Кукша орал голосами разных птиц и животных, мы на слух определяли размер опасности и её наличие, и принимали соответствующие меры.
Каски дед сделал из толстой фанеры, да ещё и из слоёв разного дерева. Крепкая такая защита вышла, но с учётом уже навешенного на стрелка, было тяжело. Сначала все выли от груза, потом провели испытания на арбалетах. Обычный наш, типовой, с двадцати пяти метров не пробивал щит, стрела застревала. Доски при этом пробивал, даже в два раза большей толщины. Хотя "заброневое" действие и оставляло желать лучшего. Народ проникся. Дед даже подобие лат сделал, с моей подачи. Для плеч, лодыжек, коленей, рук и локтей. Ещё и для шеи сделали поддержку, чтобы при попадании в шлем голову не оторвало. Получился набор как для роллеров в моё время, или байкеров. Все это в специальных чехлах, их красили в камуфляжные цвета — белый для зимы, три типа раскраски на остальные времена года. Учения дополнились формированием строя. Он собирался из шести человек — все взрослые плюс Кукша.
