Однако пора вниз. 'С покоренных вершин. Что же делать, и боги спускались на землю'...
Повернулся к любимой:
— Как они, Катенька?
— Плохо. Кровопотеря, критичные повреждения... срочно на стол их надо. Как раз мы прилетели. Еще бы полчаса и всё...
— Довезем?
— Должны довезти.
— Немного совсем осталось потерпеть. Снижаюсь уже...
Так. Удаление восемнадцать миль. Высота пятьсот. Пора на дальний настраиваться.
— Подход Демидовск, это 'Карнаш'. Прошу посадку вне очереди. Везу троих трехсотых из Пригожей.
— Подход Демидовск. Слышу тебя отчетливо 'Карнаш'. Давно ждем. Заходи левым кругом 400 на 32 полосу. Как будешь садиться? Тебе ИЛСку включать надо?
— Нет. Визуально буду садиться. Оптическую включите. Видимость супер.
— Да. Видимость отличная. Прими погоду.
Рассказал он мне что ветра нет, что температура плюс тридцать и прочие подробности и вышке передал. Перестроил я навигационные приемники на NDB аэродрома, отключил автопилот и вывел 'Гранда' к дальнему. Подстроил давление альтиметра на аэродром. Дождался когда стрелки на RMI слюбятся, виражиком их отвертикалил. Все, я в створе полосы курсом 322 градуса. Доложился, что полосу вижу отчетливо и получил разрешение на посадку. Закрылки тридцать. Прошел дальний, где и оседлал глиссаду. Да уж. Не поскупились русскоармейцы на аэродромчег! Мечта пилота. Такого как я! Три системы посадки включая ИЛС. В любую пургу с закрытыми глазами, пьяный и связанный сядешь! Огни PAPI-4 пополам. Красный-белый. На глиссаде, скорость семьдесят...вертикальная два... Две бетонных полосы по полста метров шириной и две пятьсот длиной. Лучше чем в Порто-Франко. Ближний пищит. Выравниваем. Скользит влево, мля! Парирую. Вертикальная... полметра в секунду. Годится. Торец. Зебра. Касание. Сел. Реверс. Торможение. Отлично сел. Закрылки взад. Не забыл. Молодец я, чего уж там. И как это в Пригожей так опростоволосился? Не пойму. Дичь какая-то вышла. Надо бы разобраться, а то на короткой полосе может случиться нежданчик с выкатом. Нафиг-нафиг! Потом. Все потом.
— Башня-Карнашу. Молоток! Переключайся на руление. Частота 126.400.
— Благодарствуем! Давно настроился.
Ткнул в кнопку переключения частот и с диспетчером руления связался.
— Руление, это Карнаш. Куда ехать будем?
— Давай налево, по первой РД. Стоянка 17П. Тебя там костоправы на трех каретах уже заждались!
— Понял вас. Налево, так налево. Нам налево не привыкать! Хотя, я тут женился недавно ... как-то неудобно, а?
— Не гадь в эфире! Накажу! Рули куда сказано.
— Есть мем! Принял, мем! Исполняю, мем. Стоянка 14П, мем.
— Ох, накажу! 17П я сказала! Не 14П! Повторяю для тупоглухих или для глухотупых — 17П! Как понял, Карнаш?
— Все понял, все осознал! 17П стоянка! Уже совсем молчу! ... Мем! Уже паркуюсь! Все, я приехал, мем!
— Ну, точно, накажу!
— Не надо! Мне жену кормить надо!
— Вот! За то что женат и накажу! Конец связи!
— Конец нашей связи, солнышко!
— Это какое вдруг, у тебя солнышко еще сразу завелось?! Отвечай, кобелино! — Это уже Катя на связь вышла, треснув меня по загривку маленьким, но удивительно твердым кулачком.
— Катя, невиноватый я, это общепринятая форма обращения к диспетчерам руления. — врал с самым серьезным и убедительным видом, для чего пришлось срочно и искренне поверить в несомую чушь — Они такие нежные, такие обидчивые, если солнышком не назовешь, непременно запихнут в дальний угол, откуда и не вырулишь потом. Или в грязюку загонят. Они такие злопамятные, я их боюсь до дрожи в пятках.
Новая Россия, Протекторат РА,
Демидовск. 27:40, 22 год, 25 число 6 месяца, понедельник.
Ну, вроде отбрехался! Поверила она, нет ли не ведаю. Вряд ли. Но хоть загривок грызть перестала. Тормоз стояночный не забываем. Кран керосиновый закрываем. Потом выключаем авионику и все остальное. Приехали. Григорий уже снаружи шуршит, опять не дождался полной остановки винта... Учишь их учишь, как об стенку горох. Вот так влезет под винт по горячке, и что я потом скажу его маме? И будет далеко не первый. И даже не десятый. Опять придется его воспитывать. А я с армии ненавижу среди личного состава воспитательную работу проводить. Всегда поражался тупорылости отдельных представителей человечков составляющих основную массу военнослужащих срочной службы, совершенно не задумывающихся о ближайших последствиях своих действий. Не говоря уже о дальних.
Вот поперся ты в самоход к примеру. Все понимаю. Спермотоксикоз. Никто солдату эту арфу не припас. Душа музыки просит. Но, нафига же попадаться? И три дня у задушевной подруги чай пить, чтоб тебя с собаками искали и потом в дисбат на дополнительную строевую подготовку определили. Вот и этот... пряник. То, что винт вращается, ему по барабану. Ему интересно посмотреть, кто там нас встречать приехал и нет ли среди встречающих девушки его мечты. И он прется открывать грузовой люк перед носом самолета, хотя, если обойти с хвоста, то получается гораздо ближе и безопаснее! Высунулся я из машины и единственное, что сказал печатного обормоту в спину: "какого хрена!". Чем удивил его безмерно. Лаконизмом и культурой речи. Но о чем это я, он так и не понял.
Винт встал. Махнув рукой ближайшему водиле, чтобы подъезжал, полез подавать груз триста. Буханки санитарные довольно высокие и грузить было вполне удобно. Из люка и прямо в машину. Там доктора сразу их в работу принимали, иголками тыкали, провода к ним подключали, пытались понять, что им Катя толкует по поводу проведенных ею процедур. Но дело не затянулось. Как последнего погрузили, так они и уехали, помаргивая и повизгивая.
И остались мы на горячем еще, после дневной жары, летном поле с интересом разглядывая аэродромные памятники архитектуры. А ничего так, для сельской местности, выглядит просто по столичному. Особенно слово "Демидовск" раскрашенное неоном под Андреевский российский военно-морской флаг. Любопытное явление! А возможно, и знаковое. Народ аэродромный туда-сюда шастает с видом целеустремленным и деловым. Кругом фонари горят, стоянки освещая, рулежки светятся. Все, как на новый год, разноцветное такое. Взяли мы ручную кладь да и пошли в аэропорт на контроль и официальные процедуры. Ну здравствуй, Родина!
Прямо перед нами усталой походкой лениво брел высокий тощий офицер в летном комбезе. Догнал я его, хлопнул легонько по погону и деликатно осведомился:
— Простите уважаемый, не подскажите найдется ли в аэропорту гостиница, ночь скоротать трем усталым пут...
Офицер лениво повернулся вокруг вертикальной оси, поднял глаза, вглядываясь... и я его узнал.
— Андреев, Андрей Иванович! — Скорее утвердительно, чем спрашивая произнес я изумленно.
— Не буду отрицать... начал он... и тоже меня признал — Лейтенант Ружейников, Виталий Николаевич! Витамин, это ты, что ли? Или не ты? Да точно, ты! Это ж сколько лет и зим! Ты какими судьбами тут? У нас в РА служить будешь? Давай ко мне, в тяжелую эскадрилью. Я тебя инженером эскадрильи сразу возьму. Ты хоть и опездол по жизни, но руки у тебя из золота. По самую задницу. Откуда они у тебя, собственно, и растут. Капитана получишь сразу, не меньше, я представление напишу. Или тебя уже сосватал кто? Ты с кем прилетел?
И стали мы обниматься и хлопать друг друга по спинам и задницам. Причем все больше меня, поскольку уважал я этого человека, как не знаю кого больше и по заднице его хлопать стеснялся. Хоть он меня и окрестил так неделикатно после достопамятного того офицерского собрания. В следствие которого меня из рядов и выперли. За отсутствие патриотизма и нежелание правильно воспринимать политическую ситуацию в стране.
— Пошли в кабак! Такую встречу не обмыть — грех великий. Посидим за водкой, расскажешь все...
— Да погоди, Иваныч, Ты вот с супругой моей познакомься... — и представил — Екатерина Матвеевна Ружейникова-Фокаиду, будущая мать моих детей. А это у меня воспитуемый, курсант Гриша Санчес, кубинских кровей, практически член семьи, ну и наконец позволь представить тебе Монморанси с Хиоса, сына Ареса и внука Пирата. Домашний любимец и большой пройдоха, драчун и собачий бабник. Прошу любить и жаловать!
— Чрезвычайно приятно познакомится! — Андреев щегольски щелкнул каблуками и на миг склонив голову весьма элегантно поцеловал Кате ручку.
— Взаимно! Но нам совершенно необходимо немедленно устроится в какой либо отель по близости, после чего мы с удовольствием примем ваше любезное предложение и непременно выпьем с вами водки, в честь столь неожиданной и приятной встречи!
Поразила меня Катюха в самую селезенку. Акцент у нее конечно еще жуткий, но, как излагает! Не зря она Пушкина читает, каких политесов, каких учтивых оборотов набралась. Вот дал человеку Бог лингвистических талантов. Это тебе не "май нейм из Васья, ай лив ин Тьумен-сити"!
— Есть тут гостиница, не люкс пятизвездный, но чисто и опрятно. Скоротать ночь — другую вполне можно. — Подхватил Андрей Иванович Катин чемондаум и, указав рукой направление, повел нас устраиваться.
Прохождение таможни получилось простым и быстрым. Никто нас не ощупывал, не просвечивал, пистолетов не отбирал и пломбами не украшал. Девушки в форме предупредили мельком, что скрытое ношение короткоствола не поощряется, АйДи просканировали, спросили цель прибытия, вот и все формальности. Добро пожаловать в Протекторат Русской Армии.
Гостиница оказалась в отдельном двухэтажном здании совсем рядом с аэровокзалом. Пустых номеров хватало. Мы два из них сняли, занесли вещи и, оставив в Гришином номере обоих приемышей, направились в ресторанчик на свежем воздухе при этой самой гостинице со скромным названием — "Лётная".
Вечерний ветерок освежал, цветы благоухали, аэродромные запахи придавали колорит. Освещение ненавязчивое, тихая музыка не раздражает и все вокруг сделалось моментально таким уютным и приятным, что называется — самое то для усталого тела.
— А хорошо сидим!
Заявил Андрей Иванович после первой 'за встречу'. Катя тоже пригубила с нами, заказав гомеопатическую дозу местной 'вишневки'.
— Ну, рассказывай, каким ветром в наши палестины тебя занесло.
— Не, обожди, тащ капитан! Давай ты сначала. Чинами ты главнее будешь, вон уже целый капитан, а был-то, помню, всего майоришкой. Это ж, за какой грех тебе одну, но большую, на целых четыре, но маленькие разменяли?
— Не одну, а две. Уволился я, как водится, подполом. Как тебя погнали, так вскорости добрались реформаторы до полка нашего и расформировали на радость вашингтонского обкома. Кто помоложе либо в отставку по собственному, либо по другим полкам распределили, ну а таких мамонтов, как я однозначно... за ворота... пришлось искать работу. Ты ж помнишь те времена... когда каждый день — новая цена вдвое выше вчерашней. Вот меня в менты и занесла нелегкая. И стал я несовершеннолетним преступным элементом заниматься. Ох и мОлодеж мне встречалась... такие экземпляры... в таком нежном возрасте — пробы негде ставить. Абсолютные моральные уроды. Проще сказать — кошмарный сон с лихорадкой. А потом нашел меня один знакомый отставной генерал. И сделал мне предложение, которое по многому раздумью я принял. Ну, раз ты тоже здесь, значит, понимаешь — какое.
Я вспомнил свои метания полные недоверчивых сомнений и удивился:
— И ты что сразу вот так и поверил. Ты же всегда был обстоятельный, трезвомыслящий мужчина. Как айсберг в океане. Ни разу не романтичный.
— Так оно и сейчас 'все мои печали под черною водой' — только вот если ты видел пресловутое НЛО прямо перед блистером, в некое 'невероятное' верится не то, чтобы легко, но и достаточно представимо... Особенно когда об этом рассказывает тебе не левый агитатор за народное счастье, а твой первый комэск, у которого ты праваком не один год отлетал. Вот, ты меня уважаешь?
Я аж поперхнулся гречневой кашей, которую трескал с воодушевлением, закусывая вырезку из местной лосихи.
— Ну, я еще столько не выпил, чтобы не соглашаться! Ты это чего? Андрей Иваныч? Меня не уважаешь?!
— Вот если бы там, на Старой Земле я к тебе с этаким предложением подошел, ты бы поверил?
— Ну поверил — не поверил... а задумался бы точно.
— Вот я и задумался. А предложили мне не абы что, а вполне прекрасные условия и не абы кем, а вернуться в небо командиром экипажа на АН-12. И размер денежного довольствия в переводе на убитые еноты озвучили. Это при той нищете, в которую моя семья реально рухнула. Вот свел я концы с концами... прикинул сам знаешь, что к чему и переехал. А тут быстро поднялся по служебной лестнице.
— Ага. Из подполковников, аж до целого капитана! — Не удержался я от подколки. И, как оказалось, напрасно.
— Именно! — Хлопнул по столу капитан Андреев. Тут дело в масштабах. По старо-земным понятиям взять, ты имеешь честь выпивать водку с командующим военно-транспортной авиацией далеко не самой отсталой страны! А сказать напрямую, так и наиболее промышленно развитой державы этой планеты. Вот тебе и капитан. Нет тут Арбатского военного округа, и управлениями генштаба командуют подполковники. А генерал вообще только один на всю русскую армию. И тот майор. Если не считать ряженых из московского министерства обороны. Но на тех мы вообще клали вприсядку. Так вот, позволь представится — командир эскадрильи военно-транспортной авиации военно-воздушных сил Русской Армии капитан Андреев. Андрей Иванович. И никакой другой военно-транспортной авиации в РА больше нет. Представляюсь по случаю вербовки тебя под свое крыло. — и шутливо козырнул прикрыв темечко другой ладошкой.
— Так. За это надо выпить! — И я, как младший по званию плеснул по рюмкам водочку. Однако Катя, сославшись на усталость и недомогание вежливо, но решительно распрощалась с Андреевым и ушла спать.
— А какая еще есть авиация у русской армии, Андрей Иванович? Если не секрет!
— Ну какой может быть секрет, если мы все вооружение и материальную часть через орденские ворота ввозим? Не смеши мои тапочки, Витамин. Все заклепки сосчитаны! Четыре борта 'Бегемотов' — Ан-12, дюжина вторых 'Аннушек'. Это у меня. Вертушки — отдельная песня. У них своя эскадрилья. Два звена восьмерок звено ми-вторых и звено крокодилов. И третья штурмовая эскадрилья — 'Туканчики' бразильского производства. Тоже четыре звена. Пока. "Аннушек" вообще-то больше, еще около двух десятков, но они занимаются гражданскими перевозками и я ими не командую. Это наша гражданская авиация. Санитарка и почтовка в основном, а также работа на геологов, картографов, срочная доставка грузов и прочие подобные рейсы.
— И все под государством?
— Зачем под государством? По большей части, как раз частники на "аннушках" шуршат. Есть пяток казенных, разъездных для начальства, а остальные птицы вольные.
— И как, с голоду не мрут?
— С голоду точно нет. Но дворцов пока тоже не строят. Крутятся помаленьку, на жизнь вроде не жалуются. Да я от их проблем далек буду, особо не вникал никогда. Своих, как обычно, хватает. Ну, решай — пойдешь ко мне служить, или тебя целевым образом, под конкретную должность зазывали?
