— Можете немножко размять ноги, — сказал я англичанам, нагнувшись в салон. — Только не курите вблизи от места, где переливается топливо.
Фулла, понимая свою двойную роль пилота и бортмеханика хотела лично проследить за заправкой топлива. Им предстаоял довольно сложный беспосадочный перелет до Шага-Дама через афганские горы, где придется лететь на предельной высоте и пустыню Каракумы. По пустыне, правда лететь придется почти весь путь от Мерва до Шага-Дама практически над дорогой. Но вот горы.
Поэтому инструктировать ее как вести себя с англичанами пришлось около горловины топливного бака.
— Можешь плести им любую чушь, раскрывать информацию, демонстрировать всё, чего нахваталась от Васильича. Это не разведчики, это простые армейцы. Скорее всего ничего, кроме общего впечатления не запомнят.
После того как "Кит" под управлением Гамаля взлетел, я пошел к Васильичу и стал его уговаривать нанести визит в Дели. Благо и правда ему было что обсудить с Тревитиком.
И буквально через час шаврушка, личный разъездной самолет Васильича, поднялся в воздух и взял курс на Дели.
Васильич дооборудовал свой самолет закрывающимся фонарем, поэтому разговаривать в нем можно было спокойно.
— А что ты себе "Кит" не заведешь? — спросил я его, когда машина легла на курс и всего внимания пилота уже не требовала. — вдвое быстрее и радиус действия чуть ли не впятеро больше.
— Ну я ж не коронованная особа, дальний морской разведчик держать в качестве личного авто, — ответил инженер. — ты вот министр, а вообще никакого самолета не завел, одалживаешься то у императрицы, то у меня.
— Злые языки говорят, что ты самый богатый промышленник Старого Света.
— А что, в Новом уже есть богаче? — поинтересовался Васильич. — Вроде же до американского промышленного подъема еще не меньше полувека.
* * *
Тот же день, над Каркумами.
Фулла сменилась с вахты около восьми вечера, когда зелень оазиса Теджен осталась за кормой, а земля уже потихоньку скрывалась в ночной тени, хотя на крыльях самолета еще играли закатные лучи. Она спустилась в салон и начала готовить чай, что-то насвистывая про себя.
Через некоторое время она спросила у пассажиров:
— Вы не возражаете, если я включу музыку? А то скучно как-то.
Англичане не совсем поняли, о чем идет речь, но Лейк кивнул.
Фулла вытащила откуда-то пузатую серебристую шкатулку, открыла круглую крышку сверху, и вставила туда извлеченный из конверта блестящий диск.
Трейси подумал, что это, наверное, что-то вроде музыкальной шкатулки. И правда, заиграла невзыскательная мелодия. Но потом вдруг сквозь нее прорезался хрипловатый, абсолютно немузыкальный мужской голос.
Лейк-младший, который в бытность свою пажом Принца, нахватался по верхушкам основных европейских языков, с удивлением понял, что песня поётся по-русски:
Ты не скажешь нет, и не скажешь да
Узкую дашь ладонь.
Самолеты летят К ночным городам
Как бабочки на огонь
Чайник закипел, Фулла оттащила одну кружку Гамалю, который приткнул ее рядом с пилотским креслом в, похоже, специально сделанный держатель, а еще четыре выставила на стол, и уселась рядом с ним.
Англичане уже понимали, что в этой вимане слуг нет. Все равные. Поэтому такое поведение девушки их не удивило.
И я засыпаю, турбиной влеком
Упершись в пустоту ногой...
Раздавалось из странной шкатулки.
— А что такое "турбина"? — спросил Джордж.
— А, ну это такой двигатель, который сейчас Сережа тестирует в Лахоре. На такие же виманы ставить будем. Но на этой еще обычные поршневые стоят. А откуда ты взял это слово?
— Ну вот в песне поется.
— Из песни, конечно, слова не выкинешь, — мечтательно протянула Фулла. Она-то знала про какие именно самолеты написана эта песня, какие там стояли турбины, и мечтала на чем-нибудь таком полетать. Ну не на лайнере, конечно, а на каком-нибудь пилотажном учебно-тренировочным турбореактивном. — А ты понимаешь по-русски?
— Ну, немножко. В молодости повезло некоторое время быть при дворе, а там легко нахвататься всех европейских языков.
После чаепития Фулла предложила англичанам устраиваться спать, показав как раскладываются спинки кресел. А сама уселась за небольшой столик в углу и начала что-то рассчитывать на логарифмической линейке, напевая: "Самолет летит в ночной Шага-Дам, как бабочка на огонь".
И действительно, до Шага-Дама долетели примерно к полуночи. Воды залива были подсвечены мощными прожекторами, и посадить самолет было несложно. Быстрая заправка, и снова в воздухе. Англичане даже не проснулись.
* * *
Через сутки и пять тысяч километров под крыльями оказался Английский канал. За штурвалом была Фулла, а Гамаль сидел в салоне и смотрел в иллюминатор.
Вдруг он дернул Фуллу за ногу:
— Видишь эскадру слева. Сделай круг.
Слева по курсу пыхтели несколько десятков самоходных барж пересекая пролив параллельными короткими колоннами. А рядом с ними ползли дымя высокими трубами огромные двухдечные линкоры, лишенные мачт, но закованные в металл.
Еще левее маячил пароход-фрегат под флагом Ройял Нэви, не приближаясь к этому конвою на расстояние выстрела. Закатное солнце отражалось в гладкой воде пролива. Видимо, там царил полный штиль, и основные силы английского флота, лишенные паровых машин, не могли выйти из гавани. А немногочисленные патрульные пароходы французы уже научили себя уважать.
Гамаль схватил цифровой фотоаппарат, притащенный на борт Фуллой, поставил его на автоматическую съемку серий и выставил в иллюминатор. Чем больше кадров этих монстров успеем сделать, тем лучше.
Описав круг над конвоем, Фулла вернулсь на курс, ведущий в Лондон. Вот под крылом мелькнули белые обрывы Дувра. По дороге, ведущей от дуврской гавани вглубь страны двигалась колонна войск в синих франзцускиих мундирах, пылили пушки и обозные фургоны.
— Сколько ж они высадили, — выдохнул Лейк-старший.
Гамаль бросил в иллюминатор оценивающий взгляд:
— Не так уж много. Мы видели сколько у них десантных барж. Если они содрали наш проект времен гуждаратской кампании, это 200 тонн груза на каждой и пять узлов хода. плюс погрузка-разгрузка, значит рейс туда и обратно у них не меньше 8 часов. Если они настолько обнаглели, что выходят в море ночью, это три рейса в сутки. Но думаю, что не более двух. Они не успели бы подготовить достаточно механиков для двухсменной работы. Значит экипажам барж надо отсыпаться. Так что судя по всему, здесь пока не больше двух дивизий.
— А мы так можем осмотреть все французские позиции?
— Можем. Но на закате хороших снимков не сделаешь. И вообще мы летим из Стамбула на предельную дальность. У нас сейчас керосина впритык до Лондона. Так что я, пожалуй не буду просить Фуллу побарражировать над французскими позициями.
Примерно через полчаса самолет зашел на посадку на Темзу и вскоре уже ткнулся носом в берег непосредственно рядом с Вестминстерским двороцом. На берегу уже собралась небольшая группка встречающих. Лейк сразу узнал Артура Уэлсли, а вот что это за артиллерийский майор рядом с ним, понял не сразу. Фулла, наоборот, сразу опознала Уильяма Конгрева младшего, главу службы технической разведки.
Конгрев вспомнил свое недавнее ремесло журналиста, и стал откровенно брать у Фуллы интервью:
— Как вы считаете, летающие лодки изменят облик войны?
Фулла, конечно, знала что да, изменит. Но ей как-то не очень хотелось делиться этим с англичанами.
— Для этого нужны совершенно другие машины. Во-первых, у "Кита" совершенно недостаточная скорость. Ну что такое сотня узлов? Для доставки высших офицеров на театр военных действий или дальней разведки еще как-то годиться, но не для воздушного боя. Потом эта машина не способна к резким маневрам. Если я попробую изобразить атакующего сокола, то при выходе из пике у нее просто оторвутся крылья. А попасть, скажем, в батарею или даже линкор с горизонтального полета — нереально.
Так что эти машины годятся только для данной морской разведки. Вот обнаружить эскадру в сутках пути от своих берегов — это можно.
А сейчас прошу меня простить. Я сидела за штурвалом от самого Мюнхена и очень устала. Вообще мы тут уже полтора суток в воздухе, а вимана это всё-таки не корабль, и к многомесячным рейсам не приспособлен.
Вы не подскажете, кстати, где нам тут запастись топливом на обратный путь?
Конгрев развел руками. Где купить в Лондоне три тонны керосина он представлял себе не лучше Фуллы.
Комитет по встрече удалился вместе с пассажирами. А Фулла и Гамаль уселись на крыше пассажирского салона и стали обсуждать дальнейшие действия:
— И правда, Гамаль, что делать? Заправлять баки лампадным маслом и скрестись до Вены, боясь чихнуть? В смысле, один будет лететь, а другой — непрерывно форсунки регулировать?
— О, у меня есть одна идея. Я знаю один мир, где уровень техники не настолько высок, чтобы полеты были полностью зарегулированы, как в мире Рихарда и Васильича, но достаточно высок, чтобы керосин продавался в любой лавке. Там моя мама керосин покупает.
— А это ты про мир, скала перехода в который в Дхангадхи? Ну, а расплачиваться там чем будешь?
— Золотые соверены из нашего мира там вполне принимают. И в тамошней Англии, и в тамошней Индии.
— И что, мы будем на себе керосин таскать? Ты учти, нам нужно 15 бочек до Стамбула.
— Не, у меня есть идея получше. Вдвоем, да по реке мы вполне можем перетащить туда двухтонную лодку. То есть наш самолет. Только крылья отсоединить надо, чтобы за габариты прохода не вылезли.
— У тебя есть таблицы расчета?
— Я уверен, они есть у тебя. Ты же у нас штурман. И ты зачем-то приволокла из рихардовского мира модерновый ноутбук с какими-то немереными объемами диска.
Фулла тут же нырнула в салон рассчитывать переход.
В районе полуночи если бы кто-нибудь собрался поразглядывать темноту на Темзе, он мог бы увидеть как два дракона разгоняют лодку примерно с дракона размером и исчезают вместе с ней.
Еще более забавное зрелище досталось обитателям параллельного мира. Там вдруг на реке Дейкия внезапно возникла странная лодка. Вокруг мелькнули две пары драконьих крыльев — золотые и бронзовые и исчезли. А на лодке оказались парень и девушка, вполне прилично одетые.
Потом эта лодка вдруг выехала на берег на каких-то колесах и подъехала к давно известной всем окрестным жителям Скале Перехода. Дождавшись, пока переход откроется, она уехала в другой мир.
— Кстати, а чего мы там керосина так и не купили? — спросил Гамаль, когда они прикручивали на место крылья.
— Просто не успевали. Ты же не хотел еще полсуток ждать следующего открытия Перехода. А здесь наша Империя, и керосина тоже везде хватает. Впрочем, до Дели каких-то 300 километров, остатка в баках хватит.
— А если не хватит? Страшновато мне лететь с почти пустыми баками.
— Не хватит — сядем в Рампуре. Там крупный город, центр джагира, там точно дешевле купим, чем здесь.
Но горючего хватило, хотя и впритык, и всего через шесть часов после высадки Лейка на набережную Вестминстера, самолет ошвартовался у причала Красного Форта Дели.
— Ой, Серж здесь, — удивилась Фулла, увидев пришвартованную к тому же пирсу шаврушку. Ох, он мне сейчас вставит за межмировые перелеты!
* * *
Портсмут, 29 мая 1808 года
Пока Артур Уэлсли метался по всем английским дорогам, собирая купленные разными извозопромышленниами паровые дилижансы, а в Вулвиче спешно собирали боекомплекты для трех имеющихся шестидюймовок, клонов тех пушек, которыми Ясмина девять лет назад разрушила храм Кали, Конгрев и Лейк отправились в Портсмут. Им надо было разобраться, можно ли надеяться хоть на какую помощь от Royal Navy.
В Портсмуте они выяснили что Фултон построил подводную лодку "Наутилус-3". По сравнению с предыдущей моделью, она выросла в длину почти вдвое, став длиной с хороший баркас, хотя и заметно уже. Количество гребцов увеличилось до шести, причем рычаги, которые они ворочали, требовали примерно тех же движений, каких требует гребля на обычной шлюпке. Конгрев сразу обратил внимание на это.
— А откуда идея такой системы рычагов?
— Это десять лет назад Рихард Беринг применял на первой "Черепахе". Потом он показал это дело Кольбруку, как пример военной хитрости, вот мол, смотрите, паровой машины у меня не было, но все думали что она есть. А Кольбрук дотошно описал и зарисовал. И это все было опубликовано. Я когда это увидел, и понял насколько был неправ, пытаясь заставить матросов крутить рукоятки. Сейчас эта лодка может развивать до пяти узлов под водой, и семи на поверхности. Но, к сожалению, под водой уже за два часа становится дышать нечем. Я пробовал выпускать свежий воздух из баллона, но это не помогает. Видимо, мешает не отсутствие свежего воздуха, а наличие тех испарений, которые выделяет человеческое тело.
— Стойте, стойте! Пристли ведь доказал, что человек при дыхании выделяет фиксируемый воздух. А значит можно это дело зафиксировать и очистить воздух. Я немедленно телеграфирую мистеру Деви, это у нас сейчас в Королевском Обществе лучший специалист по пневматической химии, и может быть ему удастся что-то придумать.
Наш ответ Глуару
Дели, 29 мая 1808
После того как сделанные Гамалем снимки были просмотрены на большом экране, Ясмина задумчиво почесала в затылке:
— Так, французы уже строят броненосцы на уровне конца 50-х годов? А у нас только броненосцы береговой обороны примерно того же возраста?
— Не только, — возразил я. — У нас есть еще миноносцы, по уровню соответствующие первому десятилетию XX века. И Эммет сделал для них вполне приличные торпеды. Опять же наши броненосцы несколько опережают исходный проект по машинам и артиллерии. Так что они "Глуар" обгонят, в отличие от прототипов.
— А главное, — добавил Васильич, — мы через месяц будем спускать на воду первый корабль новой серии. Океанский крейсер-восьмитысячник. Три двухорудийных башни с линейно-возвышенным расположением, двадцатиузловой ход. И дальность экономического хода — от Карачи до Типуабада без бункеровки.
— Главный калибр опять 150? — поинтересовалась императрица.
— Да, конечно. У прототипа стояли еще две восьмидюймовки, но наши 150 по дальности и бронепробиваемости им не уступают, а по скорострельности превосходят. Поэтому я потратил эти тонны водоизмещения на улучшение возможности маневра огнем и защиты расчетов.
Битва при Дувре
Булонь, 1 июня 1808 года
Получив победную реляцию от Даву, что, мол, тот уже занял Кентербери, Наполеон Бонапарт решил немедленно вмешаться в эту авантюру, добро на которую он некоторое время назад дал с большим скрипом.
У него не было тогда надежды на успех, но вот теперь у Даву что-то получается. А слава победителя Англии должна быть у Императора Французов, а не у какого-то там маршала. Поэтому первое утро лета 1808 года застало Наполеона на борту паровой шаланды, набитой артиллерийскими припасами, выходящей из Булони среди пары десятков подобных себе под прикрытием трех закованных в железные панцири линкоров.
