Зайдя в предбанник, Инна инстинктивно начала искать крючок или засов, но его не было. Потом подумала, что Рыжая парится с профессором. От этого скользнула легкая, но все же болезненная досада. Инна начала раздеваться, внимательно вслушиваясь в посторонние звуки за дверью. Страх с одной стороны и сильное желание, вызванное фантазиями и банально долгим отсутствием половой связи, с другой, помешали Инне нормально насладиться прелестями банного отдыха. Инна быстро смыла с себя переживания вчерашнего дня, хорошенько ополоснулась приятной, теплой водой и оказалась в предбаннике.
Хуже всего, что у нее не было чистого нижнего белья и на освеженное тело пришлось надеть прежние трусики. Инна, преодолев непривычное, подумала, что после постирает трусики под краном с горячей водой мылом, за ночь они подсохнут. Мысли отвлекли, Инна взяла в руки халат, как дверь отворилась, запустив ее порочное желание на полголовы внутрь.
Лицо Рыжей бороды застыло, глаза пожирали почти голую Инну. Инна хотела дико закричать, но вместо этого, прикрывшись халатом, произнесла.
— Я сейчас закричу.
Только ее голос не убедил, трусливого, если разобраться, Рыжую бороду. Звучал он так, что тот не испугался, а сделал шаг вперед.
— Сейчас буду кричать — еще более глухо, и даже томно, сказала Инна.
Второе предупреждение прозвучало менее убедительно, чем первое. Инна отступила на два маленьких шажка вглубь. Рыжая борода ничего, не говоря оставался на прежнем месте. Он был одет в белую майку, волосатые руки и плечи были открыты. Ниже майки на нем были все те же униформенные штаны, и все так же имелось заметное напряжение в районе ширинки.
— Уходите отсюда — совсем тихо произнесла Инна.
— Я хотел просто увидеть вас Инна — прошептал Рыжая борода, оглянувшись на закрытую за спиной дверь.
— Голой что ли увидеть? — прошептала Инна.
— Терпения нет никакого — сказал Рыжая борода, сделав шаг навстречу Инне.
Кажется, Инна хотела еще что-то сказать, но вместо этого опустила взгляд в район возбуждения рыжебородого. Он перехватил ее взгляд и быстро оказался рядом с ней, обхватил ее, ища губы для поцелуя.
— Отпустите — чуть слышно, пропадая, прозвучал голос Инны.
— Ты же сама хочешь — страстно с надрывом прошептал Рыжая борода.
Больше Инна не сопротивлялась, ее дыхание участилось, от бородатого приятно пахло шампунем или гелем для тела. Он целовал ее в губы, шею, плечи. Одной рукой он расстегивал свои штаны, и Инна не хотела больше ничего произносить. Штаны упали вниз, трусов не было. Инна с удовлетворением и маленькой опаской оценила размер достоинства рыжебородого, которое оказалось знакомым, таким же, как она и представляла себе — это.
Инна легко позволила в засос целовать свои соски, сама спустила трусики.
— Пойдем внутрь бани, вдруг, кто откроет дверь — захлебываясь от возбуждения, проговорил Рыжая борода.
— Один раз, только один раз, единственный раз — простонала Инна, когда Рыжая борода приподняв ее от пола, на руках затащил в уже начинающую остывать баню…
… Он сидел рядом с ней, под их еще горячими ягодицами была широкая полка. Инна закрывала свою грудь рукой, а Рыжая борода, испытывая непередаваемое блаженство, тяжело дышал и не сводил глаз с обнаженного тела Инны.
— Может еще, чуточку попозже — умоляюще спросил Рыжая борода, но его голос предательски сообщал, что он и сам не верит во второе пришествие чуда.
— Другой раз — прошептала Инна, в ее голосе не было страсти, пропало тепло и лишь недавнее воспоминание, в котором бородатый удовлетворял ее по-новому, заставили сказать слова, дарившие призрак надежды Рыжей бороде.
Это подействовало. Рыжая борода взял ее за руку и неожиданно, галантно сопроводил в предбанник.
— Дай еще раз посмотрю — Рыжая борода впялился в ее голое тело, так, как будто хотел сделать фотографический снимок на самую долгую память. Инна еще больше смутилась, повернулась боком, снимая с крючка махровый халат. Рыжая борода довольно улыбнулся, быстро нацепил на голое тело свои штаны. Двинулся к двери, но резко вернулся и прижал к себе, надевающую халат Инну. Полминуты он страстно лапал ее, она молча, отпихивала его одной рукой, а во второй держала халат, в который так и не успела облачиться.
— Просто обалдеть, какая красавица, как мне свезло — громко произнес Рыжая борода и выскочил на улицу.
Инне понравились слова бородатого. Когда она вышла из бани, то двор был пуст…
… Ваньша я к тебе — выпалил с порога Ироним Евстратиевич.
Он частенько бегал от своего дома, находящегося в трех шагах от церкви, к дому Подкулачника. Благо расстояние было не более трехсот метров, а небольшая церковь, выполненная из кирпича, затем оштукатуренная и покрытая светло-коричневым колером, была лишь чуточку выше конька дома Ивана Васильевича. Ну, конечно, не считая позолоченного креста, тот все же превосходил по высоте, не только дом Подкулачника, но и все остальные строения в селе, включая старую водонапорную башню.
— Что у тебя случилось? — спросил Иван Васильевич.
Он плотно завтракал, запивая снедь порцией добротного коньяка. Рядом с ним сидел Эдуард Арсеньевич, который уже закончил завтрак, но составлял хозяину компанию в деле принятия утреннего коньяка.
— Сам не знаю. Мальчишка Осиповский, пришел и говорит; — Велено вам передать, что приехали господин Репейс с господином Ефимози, чтобы отдать честь местным обычаям и порядкам. Я его спрашиваю.
— Кто тебе велел сказать? Он отвечает.
— Незнакомый дядька, пожилой.
— Вот теперь началось. Сохрани господи, мое достоинство и все остальное — мрачно произнес Эдуард Арсеньевич и одним махом осушил полстакана коньяка, который успел налить, в то время, пока Ироним Евстратиевич произносил фамилии Репейс и Ефимози.
— Что началось? — спросил Иван Васильевич, зыркнул одним глазом из заросшей жестким волосом физиономии.
— Кто это господин Репейс и Ефимози? — тут же вставил свой вопрос Ироним Евстратиевич.
— Это они пошутили, насчет господ. На самом деле, это самые, что ни на есть товарищи — заговорщицким тоном, осматриваясь по сторонам, как будто кто-то посторонний мог его услышать, произнес Эдуард Арсеньевич.
— Ничего не понял — сказал Иван Васильевич.
— Они из тех времен, как я понимаю — еле шевеля губами, одной рукой схватившись за золотой крест на груди, прошептал Ироним Евстратиевич.
— Самые настоящие, и прямо из тех времен, и еще с ними вся сатанинская рать. Жуткое дело, господа. Спасаться нужно как-то — не меняя интонации, пояснил Эдуард Арсеньевич.
— Куда нам спасаться, у нас такое важное дело — угрюмо пробурчал Иван Васильевич.
Ироним Евстратиевич с открытым ртом смотрел на Эдуарда Арсеньевича, а тот, сбавив громкость, сказал.
— Ну, его к черту — это дело. Нужно ретироваться и все. Я лично знаком с этими господами и думаю, что на этот раз выкрутиться за здорово живешь, не получится.
— Как вы господин делегат можете быть знакомы с посланниками самого нечистого? — изумился Ироним Евстратиевич, его пятая точка прилипла к стулу, а ноги были готовы освоить дистанцию, не менее чем норматив по новым стандартам олигархического ГТО.
— Имел дело по служебным обязанностям, да и так знакомство имелось — удрученно ответил Эдуард Арсеньевич.
— Так что вы господин делегат предлагаете? — напомнил Ироним Евстратиевич.
— Я же сказал, что лучше всего будет — бежать, а этот долбанный ларец бросить, пусть они, что хотят, то с ним и делают — совершенно серьезным тоном сказал Эдуард Арсеньевич.
— Куда бежать? Нужно хоть договориться, решить куда бежать — озадаченным голосом, засомневался Ироним Евстратиевич.
— Что бежать, вызовем полицию. У меня местный уполномоченный Хитроплетов, вон, где сидит — грозно сжал кулак Иван Васильевич, перед носом Иронима Евстратиевича.
— Какой еще уполномоченный? Какая полиция? Вы дорогой хозяин не представляете насколько это бесполезно. Сейчас, вот явятся товарищи, и что вы будете делать? Они не просто к вам зайдут, а притащат с собою свое время. Вы не понимаете этого? Лично мне совсем неохота встречаться еще раз с товарищами. А еще можно угодить во времена военного коммунизма. У нас один господин, буквально перед поездкой к вам, пропал бесследно. Только я знаю, где он — он там. А почему? Все просто мои друзья. Он имел неосторожность вести себя вызывающе и даже нагрубить товарищу Репейсу. Господи! Спаси и сохрани душу, несчастного господина Свиноедова — Эдуард Арсеньевич начал креститься, Ироним Евстратиевич последовал его примеру, только крестился он еще более неистово, чем Эдуард Арсеньевич.
Иван Васильевич жадно заглотил дозу коньяку, и тоже хоть один раз, но перекрестился.
—Все это так, только ты Эдя сюда приехал именно для того, чтобы больше никогда не появлялись времена диктатуры пролетариата, военного коммунизма, и чтобы никто и никогда не мог туда попасть. Вместо дела, ты Эдя опять накалакакал в свои дорогие брюки. Мне сдается, если товарищ Репейс щелкнет пальцами и скажет;
— Эдя будешь нам служить. То ты, как собачка с высунутым языком на четвереньках побежишь исполнять любое поручение. И сохранение размера прибора здесь не причем. Просто ты трус — Эдя — за спиной Эдуарда Арсеньевича раздался крайне раздраженный голос Карины Карловны.
Эдуард Арсеньевич обернулся. Повернули головы и Иван Васильевич с Иронимом Евстратиевичем. Карина Карловна стояла в воинственной позе, уперев руки в боки.
— А ты Кариночка у нас смелая. Я посмотрю на тебя. Только что-то, когда мы были у них в гостях, ты не была настолько смелой.
Карина Карловна не успела ответить Эде, потому что вмешался Ироним Евстратиевич.
— Как вы тоже знакомы с этими людьми?
— Да Ироним Евстратиевич, я знакома с ними и может, боюсь их не менее уважаемого господина Калакакина. Только мы должны выполнить миссию. Значит нужно собрать в кулак всю силу воли. Вы же Ироним Евстратиевич, пусть и бывший служитель церкви, особенно должны быть тверды духом, помогать нам в этом.
— Я? Почему я? Не знаю, что я могу? Молитва здесь вряд ли поможет. Кто я такой?. Здесь нужен кто-то влиятельный, вплоть до самого епископа, или даже самого… — Ироним Евстратиевич не стал произносить высочайшее звание, но и без этого все прекрасно поняли, кого он имел ввиду.
— Именно вы Ироним Евстратиевич избраны силами ‘’Грядущего общества’’. Ваше значение в эти дни выше самого высокого титула в духовной иерархии — пафосно произнесла напутствие Карина Карловна.
— Ну, я… — промямлил Ироним Евстратиевич.
— Может Толстозадов поможет — неуверенно пожелал Эдуард Арсеньевич.
Большая, даже огромная туча набежала, закрыв небо. В один миг стало темно, а затем все стало покрываться странным серым налетом. Иван Васильевич ничего, не понимая, выпучив глаза, спросил.
— Это еще что? Ему никто не ответил, повисла пауза в десять секунд.
— Началось господа — с лестницы раздался голос профессора.
Ироним Евстратиевич старался прижаться к Эдуарду Арсеньевичу, а с Карины Карловны мгновенно слетел пафос, след за ним испарился воинственный вид. Ее губы, хотели произнести любимое в таких случаях слово: ‘’мамочка’’.
— Спаси и сохрани!!! Господи, спаси и сохрани!!! — громко сказал Ироним Евстратиевич.
— Тихо ты, что завопил!!! — заорал Иван Васильевич.
Его голос оглушил всех в один момент. Эхо отлетело от стены дома и тут же встретилось с появившейся из какой-то боковой двери женщиной, которую Рыжая борода, обозначил номером один. Выглядела она испуганно и даже подойдя к не менее ошарашенным соратникам, продолжала оглядываться по сторонам, пытаясь хоть как-то сообразить, что происходит.
— Иван Васильевич к вам некто товарищ Ефимози с солдатами из старого фильма — почти шепотом произнесла женщина с номером один.
— Из какого еще старого фильма? — очнулся Ироним Евстратиевич.
— Ты их не впустила? — глухим голосом, в котором слышался все более усиливающийся испуг, спросил Иван Васильевич, не обращая внимания на вопрос Иронима Евстратиевича.
— Нет, конечно, Иван Васильевич, но мне, кажется, что нужно открыть. У них пистолеты на ремнях и фуражки зеленые с синим, и форма какая-то страшная. Я такую в кино видела: ‘’Смерть упыря’’ — ответила женщина.
— Мало ли, что ты думаешь. Не смейте открывать дверь — Иван Васильевич начал оттягивать воротник своей рубашки, как будто он задыхался от нехватки воздуха.
Женщина покорно кивнула головой и скрылась за неприметной дверью. Эдуард Арсеньевич снова схватился за бутылку, а Иннокентий Иванович с Кариной Карловной оставались почти в неподвижном состоянии. Продолжалось это недолго через несколько секунд на лестнице, появился Рыжая борода. Его внешний вид уже никого не мог удивить, и то, что он чуть не упал с лестницы, тоже не было чем-то сверхъестественным.
— Там эти!!! Там эти!!! Я из окна видел!!! Нужно прятаться, как можно скорее, иначе хана будет. Я жить хочу, застрелят, ей богу!!! — Рыжая борода соскочил вниз, его глаза округленные до максимального размера, умоляюще искали поддержки. Он не сразу понял, что присутствующие знают о пришествии товарищей, поэтому заметно округлил и без того большие глаза, когда Карина Карловна тихо, но очень строго сказала.
— Не кричите, они могут услышать.
— Вы что не понимаете? Там Ефимози с нарядом НКВД — произнес он, после чего начал вертеть головой в поисках мало-мальски подходящего убежища.
— Знаем мы, не ори — подал голос Эдуард Арсеньевич.
В это время все услышали сильный стук в металлические ворота.
— Ногами пинают — мрачно произнес Ироним Евстратиевич и тут же продолжил бубнить молитву, которую он начал еще до явления Рыжей бороды на лестнице.
— Телефон у нас не работает — появилась на многострадальной лестнице тетка Ефросинья.
— Какой, мать твою, телефон!!! Конечно, он не работает, какой сейчас год на дворе!!! — громко простонал Эдуард Арсеньевич.
— Что там тетушка? — спросил Иван Васильевич, видимо, для того чтобы уточнить, то о чем знал и без нее.
— Черт один знает, что происходит. Какие-то люди одетые в форму времен тирана Джугашвили, явились к нам и долбят ногами в ворота. Главный из них — пьян, остальные хохочут. Окончательно распоясались хулиганы, чем только занимается господин Хитроплетов. Не дай бог, ему мне на глаза попасться — гневно пояснила тетка Ефросинья, хотела вернуться назад, но ее остановил Иван Васильевич.
