— Как и ты меня, — спокойно ответил Нейл. — А разве это препятствие?
— Пожалуй, что нет, — с любопытством окинув взглядом его напряженную фигуру, согласился Фаиз. — По рукам. Завтрашний вечер у меня как раз свободен, а место в тренировочном зале нам, думаю, найдут, — он негромко хмыкнул. — Приходи к шести. Только имей в виду, эль Хаарт, я не Моссден. И сопли тебе вытирать не буду, а их, уж поверь, будет много... Хорошенько подумай, стоит ли оно того?
Нейл и бровью не повел. В конечном итоге, ему именно это и было нужно, а на добросердечие Фаиза, ввиду его отсутствия, он изначально не рассчитывал. Поэтому только молча кивнул, соглашаясь.
Райан, узнав о том, кого товарищ по собственной воле взял себе в наставники, пришел в ярость. Он называл Нейла дураком, каких свет не видывал, упертым бараном и самоубийцей, заклинал его одуматься и даже пригрозил собственноручно запереть его в казарме, потому что Нейл, верно, 'совсем рехнулся' — а он, Райан, не желает, чтобы из его друга 'сделали отбивную котлету'. Нейл выслушал эту гневную тираду с совершенно невозмутимым видом. Он уже все решил, сказал он, и Райан зря тратит время. Адепт Рексфорд, побушевав еще с полчаса и осознав, что так оно и есть, хлопнул дверью, а Зигги, молча наблюдавший за этой сценой, уже берясь за ручку двери, обернулся и печально покачал головой. 'Райан прав, Нейл, — сказал он. — Ты не понимаешь, во что ты ввязываешься, и лучше бы тебе его послушать. Фаиз, он... Он, конечно, боец каких мало, да не в том дело! Не станет этот змей тебя учить — какой для него в том интерес? — он и сюда не учиться приехал. Я думал, ты это понял еще тогда, в том трактире, а ты... Ты не представляешь, что это за человек! У него нет ни чести, ни сострадания, и он втопчет тебя в землю, не испытывая никаких угрызений совести. Пока не поздно, откажись от своей затеи, ничем хорошим это не кончится!' Не дождавшись ответа, расстроенный адепт де Шелоу, вздыхая, убрался восвояси, а Нейл на следующий день явился в тренировочный зал, где его уже ждал ан Фарайя — и получил возможность на собственной шкуре прочувствовать, как Зигги с Райаном были правы.
Тогда его из зала вынесли — как выносили потом почти весь март. В себя Нейл приходил только в собственной постели, и каждый раз всерьез опасался, что встать с неё уже никогда не сможет. Фаиз был не просто безжалостен, он был жесток, и, увы, действительно являлся бойцом каких мало, тогда как его противник, по его же ехидным словам, дрался не лучше мешка с трухой. К большому сожалению Нейла, с этим было трудно поспорить... Да он и не спорил. Но трижды в неделю, еле переставляя ноги, упорно являлся к шести в тренировочный зал за новой порцией побоев и унижений — до тех пор, пока впервые не покинул эту арену осмысленного издевательства на своих двоих. И пусть далось ему это с величайшим трудом, он наконец воспрянул духом: начало положено, а уж дальше... Дальше, конечно, легче не стало. Но тело начало привыкать к боли, окрепло, закалилось и даже с горем пополам научилось уворачиваться от ударов, на которые ан Фарайя был неизменно щедр. Нейл научился не думать, а действовать — пусть пока только себе в защиту, но ведь когда-то у него не выходило и этого!.. Мэтр Моссден внутренне ужасался при виде своего ученика, на котором не было живого места, добросердечный Зигги едва не плакал, навещая друга после очередной тренировки с Фаизом, Райан, мрачный как грозовая туча, не уставал взывать к его разуму, однако и тот, и другой и третий в конце концов вынуждены были признать, что всё это было не зря.
'Я понятия не имею, Кендал, чего твой сын хочет этим добиться, — писал мэтр Моссден герцогу эль Хаарту, с которым они когда-то вместе учились и по сей день сохранили добрые приятельские отношения. — И я порой не в силах смотреть, в каком состоянии он покидает зал, но прекратить я этого не могу, коли уж он сам того желает. Разумеется, если бы тот, кто взял над ним шефство, хоть единожды переступил черту, мы покончили бы с этим раз и навсегда, но адепт ан Фарайя, при всей его жесткости, похоже, никого калечить не намерен. А необъяснимое упорство Нейлара, пусть каждый раз он за него бывает бит, уже начинает давать свои плоды — его наставнику, увы, за месяц удалось сделать больше, чем мне — за три года, и я не удивлюсь, если твой сын все же получит место на боевом факультете. Я не знаю, отчего оно вдруг стало ему так желанно, я никогда не сомневался в том, что Нейлар пойдет по твоим стопам, и всё же...' Герцог эль Хаарт, читая эти письма, полные искреннего удивления и тревоги, темнел лицом. Потому что, в отличие от Моссдена, понимал. Он всё понимал, и собственное бессилие раздирало его на части. Кендал любил сына, страшился его потерять — а его сын избрал худшую из всех возможных дорог. Война уже не маячила где-то за горизонтом, она притаилась у самого порога, и каждый, кто решит бросить ей вызов, отдаст свою дань — будь то убеленный сединами ветеран или едва оперившийся мальчишка с гневом в душе... Адепты боевых факультетов, равно как и кадеты всех военных школ, становились военнообязанными. И Нейлар, если он своего добьется, пополнит ряды этих пылких, несчастных детей! Кендал помнил, сколько их погибло на прошлой войне, и знал, что на этой погибнет не меньше, но что ему было делать? Он не смог увезти Нейлара, не смог найти нужных слов — и вот результат!.. С каждым письмом из Бар-Шаббы герцог эль Хаарт мрачнел всё больше и больше, и даже когда пришел май, и ему удалось сорвать последний покров с багрового лика Дымки, настроения ему это не прибавило. А очередное послание от мэтра Моссдена, прибывшее двенадцатого мая, в первый день вынужденного отпуска, навязанного магистру алхимии буквально силой, привело Кендала в ужас.
Таких метаморфоз, писал мэтр, ему доселе наблюдать не приходилось. Кто бы мог подумать? Разумеется, успехи адепта эль Хаарта на ниве боевой магии всегда были очевидны, но это... Невиданное упорство в достижении цели! Впечатляющие результаты — особенно в сравнении с полным их отсутствием ещё несколько недель назад! Он, Моссден, просто не узнает Нейлара и, да простит его Кендал, до сих пор не может поверить собственным глазам — откуда что взялось? Конечно, мальчику ещё учиться и учиться, защиту он освоил, но атака у него по сию пору хромает, однако... 'Ты можешь гордиться своим сыном, Кендал, — в заключение писал вдохновленный мэтр, — он поистине совершил невозможное. И даже остался при этом в живых, что, зная драконовские методы адепта ан Фарайя, до сих пор не укладывается у меня в голове. Не знаю, что ему помогло, сила характера или ваша фамильная стойкость, но это не важно. Теперь уже нет никаких сомнений, что Нейлар получит свой средний балл и в следующем учебном году займет честно заслуженное место на боевом факультете'. Герцог эль Хаарт смял письмо в кулаке. Боевой факультет! Что за демон вселился в этого мальчишку?! И почему именно теперь, когда мир доживает последние дни? Боги, нужно было не тратить времени на бесполезные разговоры, а просто взять его за шкирку, посадить рядом с собой в лодку и... Смятый бумажный комок выпал из разжавшихся пальцев. Кендал понимал, что так поступить с сыном он всё равно не смог бы.
Но последнее сражение ещё не было проиграно. Первый алхимик Геона, неумолимо сведя брови на переносице, выпрямился в кресле, придвинул к себе письменный прибор и окунул кончик пера в чернильницу. Он знал, что будет презирать себя за этот поступок до конца жизни, но жизнь сына была ему сейчас дороже. Перо, на несколько мгновений застыв в воздухе, коснулось листа. В сторону никому не нужные приветствия! Сегодня уже двенадцатое, до переводных экзаменов в Бар-Шаббе осталось две недели... Всё зашло слишком далеко, это необходимо прекратить — то, чем так восхищается Моссден, лишь юношеский бунт, попытка Нейлара кому-то что-то доказать, в противном случае его таланты пробудились бы гораздо раньше, и уж кто-кто, а он, Кендал, наверняка бы это заметил!
Герцог посыпал короткую записку песком, отряхнул, вложил в конверт и потянулся к футляру с сургучными стержнями. Письмо он отправил немедленно. И тем же вечером, вновь сидя в своей библиотеке напротив закутанного в плащ Бервика, говорил, не глядя на него:
— Вы обещали мне, граф, в обмен на моё молчание, что ни волоса не упадет с головы моего наследника. Пришло время напомнить вам об этом. Путь воина — не его путь. Одним только богам известно, почему Нейлар думает иначе, но он не боец, и я не хочу, чтобы он ушел в чертоги Танора раньше меня. Поэтому делайте что хотите, привлекайте кого хотите, и пусть эти люди лгут, подтасовывают карты, нарушают правила — только не допустите, чтобы мой сын своего добился. Я не желаю видеть Нейлара на боевом факультете — ни сейчас, ни когда-нибудь впредь!
Глава XXV
Длинный гибкий шест, словно живой, изогнулся под каким-то немыслимым углом и рванулся вперед. Его правый конец со свистом вспорол воздух у самого уха — Нейл едва успел увернуться. Правда, на этом подарки судьбы закончились: слишком сильный рывок назад лишил его опоры, ноги заскользили по паркету и, коротко взмахнув руками, молодой человек рухнул навзничь. 'Прав был Зигги, — подумал он, глядя в потолок и ощущая собственное тело одним пульсирующим комком боли, — устроил я себе веселую жизнь...'
Свет от окна померк на мгновение.
— Что, эль Хаарт, лапки кверху? — проговорил набивший оскомину ехидный голос, и над головой Нейла, заслонив потолок, возникла улыбающаяся физиономия Фаиза ан Фарайя. Он был в отличном настроении, не предвещавшем его ученику ничего хорошего. — А ведь так бодро начал!.. Вставай. Я только-только разогрелся.
— Сейчас, — неубедительно пообещал Нейл, вяло шевельнув рукой. И взвыл — под ребро с силой ткнулся конец шеста.
— Хватит валяться! — велел ан Фарайя. — Я над тобой с опахалом стоять не собираюсь, а час не вечный, и ты тут такой не один. Вставай!
'Еще целый час?' — про себя ужаснулся Нейл, с трудом сгибая правую ногу в колене. И взвыл снова — от очередного тычка под ребро потемнело в глазах. Вот ведь сволочь алмарская, нарочно по самым свежим синякам бьет! Дернув онемевшим плечом, он успел отбить новый удар зловредной бамбуковой палки и раздраженно вскинул голову:
— Ты можешь подождать хоть полминуты? Сказал же — встаю!
— Твоим обещаниям верить — только время терять, — отрезал Фаиз, многозначительно поигрывая шестом. Нейл не стал искушать судьбу. Кое-как поднявшись на ноги, он взглядом окинул тренировочный зал. Его собственный шест обнаружился локтях в тридцати, у самой стены. Не бог весть как далеко, но ведь к этому изуверу только повернись спиной...
— Ну? — скучающим тоном протянул алмарец. — Шевели конечностями, не при смерти!
Нейл, косясь в его сторону, бочком-бочком двинулся к стене. Разгадавший этот нехитрый маневр ан Фарайя насмешливо хмыкнул, однако остался стоять, где стоял. Ободренный этим адепт эль Хаарт сделал ещё несколько шагов. Потом ещё.
До стены оставался всего десяток локтей, когда едва ощутимое движение воздуха за спиной подсказало Нейлу, что слишком уж полагаться на благородство наставника не стоило. Уловив краем глаза стремительный черно-желтый вихрь за своим правым плечом, Нейл пригнулся и рванулся вперед, уже понимая, что не успеет. Ан Фарайя всегда был быстрее. И никогда не отказывал себе в удовольствии хорошенько отделать нерасторопного соперника: в отличие от мэтра Моссдена, практикующего старый испытанный метод 'кнута и пряника', Фаиз признавал только кнут. Он презирал слабость. И всем остальным это как правило выходило боком... Подумав о том, что ждет его через секунду-другую, Нейл стиснул зубы и, не оглядываясь, распластался в длинном прыжке. От резкого соприкосновения с полом разом заныли все синяки и ссадины, пальцы сомкнулись вокруг шеста и тут же разжались — второй шест, обрушившись сверху, больно хлестнул по запястью. В спину уперлось острое колено.
— Всегда считал охоту на черепах скукой смертной, — задумчиво раздалось над головой вдавленного в паркет Нейла, — и не зря... Ты всё прозевал, эль Хаарт. Впрочем, как обычно, и мне это уже начинает надоедать.
'Да как бы не так', — подумал молодой человек, лежа лицом в пол. Издеваться над теми, кто был не в состоянии дать достойный отпор, могло прискучить кому угодно кроме Фаиза. Слишком уж явное он получал от этого удовольствие.
— Слезь с меня, — прохрипел Нейл.
— С чего бы? Повержен — не значит убит... Соберись!
Он со смешком надавил коленом ещё сильнее. Коротко вжикнула в воздухе бамбуковая палка, и Нейл судорожно дернулся, задохнувшись от боли — в левое плечо словно вбили раскаленный прут.
— Соберись, тряпка! — как в полусне донесся до него властный голос. Над ухом знакомо вжикнуло, и Нейл внутренне содрогнулся, уже зная, что за этим последует. Перед глазами все поплыло. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, адепт эль Хаарт со свистом втянул в себя воздух, рванул с шеи цепь и выбросил вперед правую руку. Валяющийся у самой стены шест вздрогнул. Описал по паркету широкую дугу, приподнялся — и хлестнув хозяина по раскрытой ладони, взлетел вверх. Удача улыбнулась поверженному, но не убитому: Нейл целил наугад и всё-таки попал.
— Ах ты, гаденыш!..
Упирающаяся в позвоночник нога дрогнула, давление сверху на миг ослабло. Адепт эль Хаарт, извернувшись, стряхнул с себя соперника и перекатился на спину. Вскинул вторую руку — ан Фарайя, свирепо шипя, щепкой отлетел в сторону, не успев уйти от удара 'морской волны'. Тяжело опираясь на шест, Нейл ткнулся коленом в пол. Надо подняться. Собрать силы, все, что остались, и встать, иначе...
Он опоздал. Быстро пришедший в себя Фаиз всё с тем же змеиным шипением тенью скользнул в сторону. Походя увернулся от новой волны, сорвал с шеи свой амулет и, взмахнув руками, приподнялся над полом.
— Вот как? — не разжимая губ просвистел он. — Ладно!
Ещё одна волна разбилась о выставленный алмарцем щит. В воздухе тонко, дробно зазвенело, и в лицо Нейлу дохнуло холодом: запястье вытянутой вперед руки обожгла, стягиваясь, незримая летучая цепь. Резкий порыв ветра сбил его с ног, вырвал шест из побелевших от напряжения пальцев, а его самого подхватил и закружил, как палый лист. Нейл, спеленутый по рукам и ногам, затрепыхался внутри гудящей воронки — воздушная волна свернулась смерчем, взмыла вверх, к самому потолку, отразилась от восточной стены к южной, от южной — к западной... Всё вокруг слилось в дрожащую серо-черную пелену, к горлу подступила тошнота, и Нейл, оставив попытки вырваться, закрыл глаза. Отдавшись на милость ветра, он кое-как выровнял дыхание и чуть шевельнул пальцами. Летучая цепь Фаиза ползла к щиколоткам, знакомо обжигая ноги нестерпимым холодом — третий уровень, промелькнуло в голове, огнём не возьмешь, но если... Пальцы его вновь шевельнулись, ловя ускользающие, испуганные нити собственной силы. Отрешившись от всего, сосредоточившись лишь на них, Нейл торопливо плел рваный, с прорехами, узор, и с каждой новой петлей ощущал, как слабеют ледяные объятия. Фаиз сильнее, но у него всего две руки, и он не может использовать щит, цепь и смерч одновременно... Если бы ещё так не кружилась голова! 'Соберись, тряпка', — стиснув зубы, приказал он себе, как недавно — его наставник, и при мысли о проклятом алмарце где-то внутри него шевельнулась уже ставшая привычной злость. Фаиз, Азат... Одно и то же, этот восток одним миром мазан, он только меняет маски...
