— Слухи лгут, — рявкнул Далинар.
— То есть...
— А люди ошибаются, — твердо сказал Далинар, — если думают, что меня не волнует война. — Он опять пробежал пальцами по гладкому пергаменту. — Нет, волнует. Еще как волнует. Меня волнует этот народ. Мой племянник. Исход этой войны. Вот почему я предлагаю, начиная с этого времени, сражаться более энергично.
— Приятно слышать.
"Объедини их".
— Я предлагаю напасть на плато вместе, я и вы, — сказал Далинар.
— Что?
— Я хочу, чтобы мы скоординировали наши усилия и напали одновременно, вместе.
— И зачем?
— Таким образом мы увеличим возможность добыть гемсердце.
— Если бы эта возможность зависела от числа людей, — сказал Ройон, — я бы привел больше своих. Плато слишком малы для больших отрядов, и подвижность значительно важнее числа.
Да, верно, на Равнинах больше вовсе не означало лучше. Теснота и необходимость совершить длительный марш на поле боя в корне изменили ход войны. Точное число войск зависело от размера плато и военной философии каждого кронпринца.
— Работать вместе не означает вывести на поле больше войск, — сказал Далинар. — Армия каждого кронпринца имеет свои сильные стороны. Скажем, в моей лучшая пехота, у вас великолепные лучники, а у Садеаса самые быстрые мосты. Работая вместе, мы можем попробовать новую тактику. Мы тратим слишком много усилий, торопясь достигнуть плато первыми. Если бы мы не суетились, то смогли бы окружить плато. Мы можем попытаться дать паршенди достичь его первым, а потом атаковать их на наших условиях, не на их.
Ройон задумался. Далинар провел несколько дней, обдумывая со своими генералами возможность совместной атаки. Похоже, она должна была дать явное преимущество, но нельзя было быть уверенным, пока кто-нибудь не попытается поработать вместе с ним.
Ройон все еще думал.
— Кто получит гемсердце?
— Разделим стоимость пополам, — ответил Далинар.
— А если захватим Клинок Осколков?
— Его получит тот, кто его добыл.
— То есть скорее всего вы, — хмуро сказал Ройон. — А ведь у вас и у вашего сына уже есть Клинки.
В том-то и дело. Добыть Клинок и Доспехи мог только тот, у кого они уже были. Даже иметь только Клинок или Доспехи было недостаточно. Садеас несколько раз встречался в бою с Носителями Осколков паршенди и каждый раз отступал перед лицом неминуемой смерти.
— Я уверен, что мы сможем найти справедливое решение, — наконец сказал Далинар. Если получится добыть Клинок, он надеялся отдать его Ринарину.
— Конечно, — недоверчиво сказал Ройон.
Далинар глубоко вздохнул. Придется действовать более решительно.
— А что, если я предложу его вам?
— Прошу прощения?
— Мы проведем совместную атаку. Если я добуду Клинок или Доспехи, то вы получите первый комплект. Но я беру второй.
Глаза Ройона сузились.
— Вы так сделаете?
— Клянусь честью.
— Ну, тогда сомневаться нечего. Но можете ли вы обвинить человека в осторожности?
— О чем вы?
— Я — кронпринц, Далинар, — сказал Ройон. — Да, мое княжество самое маленькое из всех, но все-таки я ни от кого не завишу. И не хочу подчиняться кому-нибудь, большему меня.
Ты уже и так стал частью большего тебя, с разочарованием подумал Далинар. В то мгновение, когда поклялся в верности Гавилару.
Тем не менее Ройон и остальные отказались от своих обещаний.
— Наше королевство может стать намного лучше, Ройон.
— Не исключено. Но, возможно, я вполне доволен тем, что имею. В любом случае вы сделали мне интересное предложение. И я должен обдумать его.
— Очень хорошо, — сказал Далинар, хотя чутье подсказывало ему, что Ройон откажется.
Человек оказался слишком подозрительным. Кронпринцы редко доверяли друг другу настолько, чтобы работать вместе, даже когда речь не шла о Клинках Осколков или гемсердцах.
— Вы будете на пиру сегодня вечером? — спросил Ройон.
— А почему вы спросили? — сказал Далинар, вздохнув.
— Хранители штормов предупредили, что сегодня ночью может быть сверхшторм и...
— Я буду, — невыразительным голосом сказал Далинар.
— Да, конечно, — сказал Ройон, хихикнув. — Нет никаких причин вам не быть. — Он улыбнулся Далинару и вышел, свита последовала за ним.
Далинар вздохнул и, повернувшись, уставился на Главную карту, думая о прошедшей встрече и что она означает. Он долго стоял, глядя, как бог, сверху на Равнины. Плато выглядели как близко расположенные острова или зазубренные части огромного витража. Не в первый раз он почувствовал, что способен найти порядок в узоре плато. Надо только посмотреть на него подольше. Только что это будет означать, даже если расщелины действительно расположились в каком-то порядке?
Все остальные так стараются выглядеть сильными, проявить себя. Неужели он один видит, как легкомысленно они себя ведут? Сила ради силы? Что хорошего в силе, если ты ничего не делаешь?
Когда-то Алеткар был светом, подумал он. Так утверждает книга Гавилара, так показывают мне видения. Нохадон был королем Алеткара, много лет назад. До того, как Герольды ушли.
Далинар чувствовал, что почти понял ее. Тайну, которая так манила Гавилара последние несколько месяцев перед смертью. Если Далинар сможет проникнуть немного дальше, он ее откроет. И познает смысл жизни людей. И узнает, наконец, правду.
Но именно этим он и занимался последние шесть лет. Размышлял, напрягался, старался понять немного больше. И чем больше он старался, тем более недостижимым становился ответ.
* * *
Адолин вошел в галерею географических карт. Отец все еще был там, один. Два Кобальтовых гвардейца поглядывали за ним издали. Ройона не было видно.
Адолин медленно подошел. Далинар посмотрел на него отсутствующим взглядом, таким частым в последнее время. Даже без видения он не полностью находился здесь. Раньше такого не бывало.
— Отец, — сказал Адолин, подходя к нему.
— Здравствуй, Адолин.
— Как прошла встреча с Ройоном? — спросил Адолин как можно более веселым голосом.
— Бесплодно. Оказалось, что я намного худший дипломат, чем воин.
— Мир не приносит дохода.
— Так говорят все. Но когда-то у нас был мир, и, кажется, дела шли хорошо. Во всяком случае лучше, чем сейчас.
— С тех пор как пали Залы Спокойствия, мира не было, — сказал Адолин и процитировал "Споры". — На Рошаре жизнь человека — вечная борьба.
Озадаченный Далинар повернулся к Адолину.
— Ты? Ты процитировал мне священную книгу?
Адолин пожал плечами, чувствуя себя глупо.
— Ну, понимаешь, Малаша довольно религиозна, и сегодня с утра я слушал...
— Погоди, — сказал Далинар. — Малаша? Это еще кто?
— Дочь светлорда Сивекса.
— А та девушка, Джанала?
Адолин скривился, вспомнив ужасную прогулку несколько дней назад. Потребовалось несколько дорогих подарков, чтобы исправить дело. И все равно она, кажется, почти потеряла к нему интерес, и он решил поухаживать за кем-нибудь другим.
— Все изменилось. Малаша вроде обещает больше. — Он быстро сменил тему. — Держу пари, что Ройон не скоро будет атаковать плато вместе с нами.
Далинар кивнул.
— Он слишком боится, что я попытаюсь управлять им и захвачу его земли. Возможно, я ошибся, начав с самого слабого из кронпринцев. Он довольно ограниченный, пытается скорее сохранить от непогоды то, чем владеет, и не хочет рисковать ради чего-то большего.
Далинар уставился на карту, опять глядя в никуда.
— Гавилар мечтал об объединении Алеткара. Когда-то я считал, что он достиг цели, хотя он сам всегда утверждал обратное. Но чем больше я работаю с этими людьми, тем больше понимаю, что Гавилар был прав. Мы проиграли. Мы победили этих людей, но не сумели объединить их.
— Ты собираешься обратиться к другим?
— Конечно. Для начала мне нужно, чтобы хотя бы один сказал "да". Кого, по-твоему, выбрать следующим?
— Ума не приложу, — сказал Адолин. — Но сейчас я должен тебе кое-что сообщить. Садеас прислал гонца. Он просит разрешения войти в наш лагерь и поговорить с конюхами, которые готовили коня Его Величества к охоте.
— Новое положение дает ему на это право.
— Отец, — очень тихо произнес Адолин, подходя совсем близко к Далинару. — Я думаю, что он собирается выступить против нас.
Далинар посмотрел на него.
— Я знаю, ты доверяешь ему, — быстро сказал Адолин. — И теперь я знаю почему. Но выслушай меня. Этот шаг дал ему идеальную позицию, с которой он может подкапываться под нас. Паранойя короля выросла до такой степени, что он уже подозревает тебя и меня — ты сам видел это. Садеасу достаточно изобрести вымышленные "свидетельства", связывающие нас с попыткой убить короля, и он повернет Элокара против нас.
— Придется рискнуть.
Адолин нахмурился.
— Но...
— Я доверяю Садеасу, сын, — сказал Далинар. — Но даже если бы я не доверял, мы не можем запретить ему входить к нам или препятствовать его расследованию. Так мы не только станем виновны в глазах короля, но и не подчинимся его прямому приказу. — Он покачал головой. — Если я хочу, чтобы другие кронпринцы разрешили мне руководить войной, я должен разрешить Садеасу использовать его власть кронпринца информации. Я не могу полагаться на старые традиции и требовать себе власть, одновременно отказывая в этом праве Садеасу.
— Допустим, — согласился Адолин. — Но мы можем подготовиться. И не говори мне, что ни капельки не озабочен.
Далинар заколебался.
— Возможно. Садеас действует очень агрессивно. Но мне сказали: "Верь Садеасу. Будь сильным. Действуй с честью, и честь поможет тебе". Вот совет, который я получил.
Далинар посмотрел на него, и Адолин мгновенно все понял.
— То есть ты поставил все будущее нашего дома на эти видения, — невыразительно сказал Адолин.
— Я бы так не сказал, — ответил Далинар. — Если Садеас действительно выступит против нас, я не дам ему просто так опрокинуть меня. Но не собираюсь нападать на него первым.
— И только из-за того, что ты видел, — разочарованно продолжил Адолин. — Отец, ты обещал, что выслушаешь мое мнение об этих видениях. Пожалуйста, выслушай сейчас.
— Неподходящее место.
— У тебя всегда есть отговорки, — сказал Адолин. — Я пять раз пытался поговорить с тобой, и пять раз ты оказывался!
— Потому что я знаю твое мнение, — сказал Далинар. — И еще я знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.
— Или, возможно, потому, что ты не хочешь выслушать правду.
— Достаточно, Адолин.
— Нет, не достаточно! Над нами смеются на всех углах всех лагерей, наша власть и репутация уменьшаются каждый день, а ты предпочитаешь закрывать на это глаза!
— Адолин. Я не хочу слышать такие слова от моего сына.
— А от кого-нибудь другого? Почему, отец? Когда другие говорят о нас, ты разрешаешь им. Но когда Ринарин или я делаем хоть малейший шаг к тому, что тебе кажется неуместным, нас немедленно наказывают! Любой может лгать, но почему я не могу сказать правду? Неужели твои сыновья так мало значат для тебя?
Далинар застыл, выглядя так, как если бы ему дали пощечину.
— Отец, ты действительно не в себе, — продолжал Адолин. Часть его осознавала, что он зашел слишком далеко и говорит слишком громко, но внутри все накипело и рвалось наружу. — Мы должны перестать ходить вокруг да около! Ты должен перестать давать все более неразумные объяснения твоим странным поступкам. Я знаю, это тяжело признать, но иногда люди стареют. И голова перестает правильно работать.
Я не знаю, что не так. Может быть, вина за смерть Гавилара. Книга, Кодекс, видения — может быть, все это попытки убежать, освободиться, искупить свою вину. То, что ты видишь, не реально. И ты живешь, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не происходит. Но я лучше отправлюсь в Бездну, чем разрешу тебе разрушить весь наш дом, не высказав все, что я думаю.
Последние слова он практически прокричал. Их эхо наполнило огромное помещение, и Адолин сообразил, что его трясет. За всю свою жизнь он никогда не говорил с отцом таким тоном.
— Ты думаешь, что я никогда сам не задавал себе такие же вопросы? — холодно сказал Далинар, глядя на него жестким взглядом. — Много раз я обдумывал все то, о чем ты говоришь.
— Тогда, может быть, ты должен обдумать еще раз.
— Я должен верить в себя. Видения пытаются показать мне что-то важное. Я не могу доказать это или объяснить, откуда я это знаю. Но это правда.
— Конечно, ты так думаешь, — сердито сказал Адолин. — Неужели ты не понимаешь? Именно так ты и должен чувствовать. Люди всегда видят то, что хотят увидеть. Посмотри на короля. Он видит убийцу в каждой тени, и перетершийся ремень превращается в коварный заговор против монарха.
Далинар ничего не ответил.
— Иногда самые простые ответы и являются самыми верными, отец! — сказал Адолин. — Подпруга короля просто перетерлась. А ты... ты видишь то, чего нет. Извини.
Их взгляды встретились. Адолин не отвернулся. Он не мог отвернуться.
Наконец отвернулся Далинар.
— Оставь меня, пожалуйста.
— Хорошо. Великолепно. Но я хочу, чтобы ты обдумал мои слова. Я хочу, чтобы...
— Адолин. Иди.
Адолин стиснул зубы, но повернулся и ушел.
Я должен был это сказать, подумал он, выходя из галереи.
Но легче на душе не стало.
Глава двадцать пятая
Палач
Семь лет назад
— Так не годно, — сказал женский голос. — Для чего резать народ, доставая наружу то, что спрятал Всемогущий, и не без причины.
Кал застыл, стоя в переулке между двумя домами. Небо над головой было серым; зима пришла вовремя. Скоро Плач, сверхштормы налетали нечасто. Но для растений было слишком холодно, чтобы радоваться передышке; камнепочки проводили зимние недели, свернувшись внутри раковин. Многие животные впадали в зимнюю спячку, ожидая возвращения тепла. К счастью, сезоны длились всего несколько недель. Непредсказуемо. Так устроен мир. Стабильность настает только после смерти. Так по меньшей мере учили арденты.
На нем было толстое, подбитое ватой пальто из хлопка разрыв-дерева. Грубая, но теплая материя, выкрашенная в темно-коричневый цвет. Капюшон накинут, руки в карманах. Справа от него стоял дом булочника — семья спала в треугольном погребе у задней стены, впереди находился магазин. Слева от Кала находилась таверна, в которой всю зиму текли в изобилии лависовый эль и шлакпиво.
Недалеко от него болтали две невидимые женщины.
— Ты знаешь, что он украл у старого лорд-мэра целый кубок сфер? — сказала женщина, понизив голос. — Хирург говорит, что это подарок, но он единственный, кто стоял у кровати бедного Уистиоу, когда тот умирал.
— Но, как я слышала, есть документ, — сказал первый голос.
— Немного глифов. Не настоящее завещание. И чьей рукой написаны эти глифы? Самим хирургом! Не годно, что в этот момент рядом с лорд-мэром не было женщины-писца. Говорю тебе, так не годно.
Кал стиснул зубы, ему захотелось выйти и показать женщинам, что он слышит их. Отец бы не одобрил. Лирин не хотел становиться причиной раздоров или конфузов.
Но то отец. Так что Кал вышел из переулка и прошел мимо нанны Терит и нанны Релины, чесавших языки перед булочной. Терит, жирная женщина с курчавыми черными волосами, была женой булочника. Она, захлебываясь от удовольствия, пересказывала очередную клевету. Кал резко поглядел на нее и с радостью увидел смущение, на мгновение вспыхнувшее в ее карих глазах.