Миллстоун

— Прости, прости, прости, я не должен был, я знаю, но я не мог, не мог, не мог сам, поэтому попросил, я попросил, они должны были.

Сейчас он, похоже, находился во власти иллюзии, что его Божество разговаривает с ним, но это, разумеется, было не так. Но куда больше внимание Миллстоуна привлекло упоминание о третьей стороне — неизвестных людях, которые, судя по едва улавливаемому смыслу, обещали бедолаге помочь в пуске бура, а он, будучи глубоко несведущим, поверил им.

— Кто должен был прийти? — сказал Миллстоун, — воспользовавшись короткой паузой, которую незнакомец взял, чтобы отдышаться.

— Они, те, кто обещал мне, обещал, что, что, что сердце Бога снова будет биться, будет, сердце, он, да, он сможет...

Похоже, его рассудку сложно было удерживать какую-либо мысль в фокусе хоть сколько-нибудь продолжительное время, он быстро терялся и снова возвращался к своему металлическому Богу. Джону не совсем верилось, что этот дёрганый человек способен скрупулёзно перебирать трансмиссию и вычищать малейшую грязь с рабочих частей.

Джон присел к разложенным на ткани деталям и посмотрел на незнакомца. Тот замолчал и вперил в детектива взгляд, полный испуга. Но это была уже ощутимая реакция, хоть и не положительная. Миллстоун осторожно взял в руку маленькую коническую шестерню и поднёс её ближе к лицу своего странного собеседника.

— Что это? — мягко спросил он.

Его глаза в момент прояснились и преисполнились понимания. Он протянул руку, которая перестала дрожать, и взял блестящий металлический предмет.

— Это его. Его часть. Я взял её, чтобы помочь. Я сохранял её в прежнем состоянии, чтобы потом вернуть.

Он посмотрел на Миллстоуна так, как будто бы силился объяснить что-то важное, но натыкался на непонимание.

— Возможно, вы должны сделать это сейчас?

— Нет! — он судорожно затряс головой, сжимая шестерню в руке, — там сейчас те, другие, нельзя допустить, чтобы они разрушили его. Они хотят это сделать, и я забрал, чтобы помешать им.

Несмотря на некоторую осмысленность, появившуюся в словах этого человека, становилось понятно, что он плохо осознаёт реальность. А ещё, возможно, он плохо различает лица, и спутал тех, кто должен был к нему прийти с теми, кого старался избегать.

Миллстоун погасил фонарик и жестом показал Гриффину и его людям сделать то же самое. В помещении воцарилась кромешная тьма. Он представлял себе выражения лиц работников технологического бюро — ими овладело полнейшее непонимание происходящего. Но, надо отдать им должное, держались они тихо, как то и требовалось.

Дикарь некоторое время молчал, и Миллстоун уже начал сомневаться в своей теории, как вдруг снова раздалась его непонятная молитва. Сначала он шептал её, но со временем громкость увеличивалась. И вот уже спустя примерно пять минут всё выглядело так, как в тот момент, когда Джон только зашёл сюда. Незнакомец быстро терял реальность, и всё, что не относилось к его божеству, надолго не задерживалось в его памяти. Видимо, этим кто-то решил воспользоваться, потому что самостоятельная деятельность вблизи работников бюро была не такой уж безопасной.

— Ты сделал то, что, мы просили? — изменив тембр голоса на более низкий, спросил Миллстоун.

— Да, оно у меня, у меня, но я не отдам вам, нельзя, нельзя, — забурчал дикарь.

В темноте послышалась возня, а вскоре зазвякал металл — похоже, он сворачивал ткань, на которой были разложены похищенные детали, чтобы проще было спрятать их от незнакомцев.

— Но тогда мы не сможем помочь тебе, — продолжал Миллстоун.

— Вы не помогаете, нет, нет, нет, я раскусил вас, вы подлые, подлые, — он забился в угол, своим телом прикрывая свёрток из ткани, — вы не вернули часть его сердца, как обещали, теперь оно не начнёт биться, не начнёт, он так и останется мёртвым, я не могу, не могу, не могу.

Джон представлял себе лицо Гриффина. Очевидно, речь шла об одном из топливных элементов, сохранившемся до нынешних дней. Они считали, что все они уже пришли в негодность, но, как оказалось, последний был похищен неизвестным дикарём, живущим в этой шахте. Вот только по указанию кого?

Сейчас можно было утверждать только то, что он сильно их боялся — одно упоминание мгновенно вывело его из шаткого равновесия. Он метался в углу и что-то говорил, но разобрать у Миллстоуна не получалось.

— Ты знаешь, кто мы? — спросил Джон.

— Вы безжалостные убийцы! Вы убили его, его убили, и впутали в это меня, а я знаю, что он однажды оживёт и накажет вас, накажет, вы убийцы.

Джону стало жалко этого дикаря. Он понимал, что сейчас им владеет чудовищная злоба, но он боится, и только поэтому не атакует. Но также было понятно, что стоит перестать разговаривать с ним, и он успокоится спустя несколько минут. Именно так Миллстоун и поступил, задумавшись над планом действий.

Он осторожно прошёл в другой конец помещения, где виднелось продолжение тоннеля. Он ожидал найти там следы тех, кто посещал этого бедолагу. Но даже если они когда-то и были там, сейчас их нельзя было разглядеть — весь пролёт был затоптан босыми ногами. Осторожно побродив там пару минут и не слишком углубляясь, он выключил фонарик и вернулся назад.

Потом он в темноте нащупал Гриффина и шепнул ему о том, что его люди должны подежурить здесь, а они пока выйдут наружу. Руководитель группы так же отдал приказания своим подчинённым, и они с Миллстоуном направились наружу, первые минуты продвигаясь наощупь, и включив фонарики только там, где дикарь бы точно их не увидел.

— Что вы обо всём этом думаете? — спросил Джон, закуривая, когда они подошли обратно к буру.

— Я поражён. Даже не мог представить себе такого.

— Интересно, сколько всего он им ещё отдал, кроме того топливного элемента?

— Я даже подумать об этом не могу. Мы считали, что нашли полностью нетронутый артефакт, но получается, что кто-то дотянулся и до него. Хотя, странно, по нашей версии, всё на месте.

— Пойдёмте наружу, и старайтесь при своих людях лишний раз не упоминать о том, что мы видели.

— Вы подозреваете, что это мог быть кто-то из своих?

— Не исключаю. Можно было бы полазить там и поискать тайный ход, о котором вам неизвестно, но боюсь чрезмерно наследить.

Они ненадолго прервались, когда проходили бур, чтобы никто из работавших там не мог ничего слышать.

— Вы планируете засаду? — тихо спросил Гриффин, когда они оказались в освещённых тоннелях.

— Да. Мне кажется это самым разумным. Тем более, что он вообще не понимает, что в одном помещении с ним кто-то находится.

— Да, очень жаль его.

— Думаю, когда всё закончится, с ним предстоит поработать врачам. Не знаю только, как сделать так, чтобы он пережил расставание со своим Богом.

— Я думаю, как-то с этим можно справиться.

— Ладно, сейчас не это главное. У вас есть оружие и люди, готовые его применять? Мы справимся сами или нам нужна подмога?

— Мы справимся. У нас в бюро боевая подготовка обязательна. Мы и не с такими ситуациями сталкиваемся.

— Отлично. Я думаю, что до ночи никто не появится, хотя, учитывая, что вы совсем не знаете, как они туда проникают, этот вариант исключать нельзя. Там постоянно должен кто-то находиться. У вас есть что-нибудь, что позволит нейтрализовать противника, не ранив его.

— Имеется. Думаю, шокер как раз подойдёт для этого.

— А что-нибудь дальнобойное?

— Если только сеть.

— Сеть? — поднял брови Миллстоун.

— Да. Есть у меня в группе один умелец и фанат древних вооружений. На одних раскопках мы нашли странное оружие предков. Поскольку его образцов было много, я разрешил своему человеку оставить один, самый плохой, но он его восстановил.

— И оно стреляет сетью?

— Да. Предки, конечно, использовали сеть, которая била током, но сейчас нет подходящих источников питания, да и сами сети дошли до нас лишь в виде останков, и восстановить их пока никак нельзя. Поэтому он использует обычную верёвочную сеть. Забава, не больше, но работает, — улыбнулся Гриффин.

— И сейчас может быть нам очень полезна.

— Значит, мне направить его туда?

— Да. Он надёжен?

— Абсолютно. Если бы мне сказали, что у меня в группе есть предатель, я бы точно мог утверждать, что это не он.

— Хорошо. Тогда начнём с этого.

Тем реконструктором-любителем оказался рослый крепкий мужчина лет тридцати по имени Провер. Первым делом Джон не без любопытства изучил устройство, стрелявшее сетью. Это была массивная штуковина, чем-то напоминавшая арбалет. Скорее всего, для удобства ношения и использования предки вместе с ней использовали мускульные усилители, но Проверу это не требовалось. Он с большой радостью воспринял новость о том, что ему предстоит работа с использованием своей любимой игрушки, и без лишних вопросов направился в тоннели, выслушав инструктаж Гриффина.

А Миллстоун слегка расстроился тем, что теперь от него и его действий ничего не зависит. Оставалось ждать, а он этого очень не любил. Тем более, что Гриффин вряд ли позволит ему просто побродить по территории и насладиться местным колоритом, заодно ознакомившись с работами, выполняемыми группой.

— Не желаете ли немного передохнуть? — предложил Гриффин, — может быть, голодны?

— Да. Не отказался бы от кофе и ещё чего-нибудь.

— Тогда пойдёмте в мой шатёр. Заодно посмотрите, как живут задаваки из бюро.

— С радостью, — улыбнулся Джон.

Гриффин жил примерно в таких же условиях, как и остальные члены группы. Его палатка находилась в общем ряду и отличалась только несколько большим размером. Внутри было немного прохладно благодаря работающему вентилятору. Из элементов интерьера был только небольшой стол, три стула, несколько небольших шкафчиков для документов и сейф, стоявший в углу. Хоть и ощущалась некоторая теснота, всё же внутри было довольно уютно. Гриффин наполнил водой небольшой электрический чайник и поставил его греться.

— Вы ожидали, что я буду жить во временном бараке со всеми удобствами? — шутливо спросил он, видя некоторое замешательство Миллстоуна.

— Почему же? — улыбнулся Джон, — мне изначально казалось, что для временных бараков у вашей миссии недостаточный размах. Да и местность здесь такая, что ставить их некуда.

— Да. Вы правы. Но главной причиной было то, что мы рассчитывали управиться за три месяца, но недооценили важность своей находки.

— У него многоблочный реактор?

— Да. И кстати, все топливные элементы были на месте, когда мы нашли машину. Так что я не совсем понимаю, о чём он говорил.

— Может быть, у тогдашних рабочих был какой-то запас? Это бы объяснило и то, что элемент дожил до наших дней.

— Возможно, — кивнул Гриффин.

— В любом случае этот реактор будет интересен.

— Да. Но важнее всего то, что люди там были нужны в основном для обслуживания и наблюдения. Эта машина большую часть работы делала сама.

— Вот даже как? — удивился Миллстоун.

— Именно, — Гриффин налил в кружки кипятка и положил туда сахар и кофейный концентрат, — но, к сожалению, большая часть системы управления безвозвратно разрушена. Именно на её восстановление мы тратим большую часть времени, но пока прогресс более чем скромный.

— Ну, я думаю, вы справитесь.

— Я очень на это надеюсь, хоть и не исключаю обратное. Представляете моё состояние, когда я узнаю, что реактор был в лучшем состоянии, чем я представлял?

— Да, — с пониманием кивнул Миллстоун, — мне бы хотелось обнадёжить вас тем, что он найдётся, но я склоняюсь к прямо противоположному развитию событий.

— Да я и сам это понимаю. Разве что мы нападём на след, вызовем специалистов вашего ведомства, а потом они найдут логово этих неизвестных.

— Кстати, о ведомстве, нам ведь нужно вызвать ещё кого-то?

— Да, я знаю. Я уже направил сообщение местному уполномоченному. Ричардсу, — добавил Гриффин, видя непонимание Миллстоуна.

— Вы тоже с ним знакомы?

— Нет. Уэлс сказал обратиться к нему, если дело примет серьёзный оборот.

— А чтобы узнать, насколько оно серьёзно, можно вызвать и меня, — улыбнулся Миллстоун.

— Я надеюсь, я не затронул никакие вопросы субординации или тому подобное? Мне бы очень не хотелось обидеть вас или ещё кого-то. Просто, я редко сталкивался с подобными явлениями, и почти не имел дело с вашим ведомством, вот и поступил соответственно рекомендациям Уэлса.

— Нет, всё верно, — ответил Джон, — тем более, что дело это интересное.

Ричардс явился ближе к обеду. До его появления Джон успел полноценно заскучать, потому что, как он и ожидал, ни о каком ознакомлении с работой технологического бюро не могло быть и речи. Большую часть времени он провёл в палатке Гриффина, выходя лишь для того, чтобы покурить. Поэтому появление старшего товарища было воспринято им как большое благо.

— Мне иногда кажется, что если послать тебя в голую пустыню, ты и там отыщешь что-то такое, что потребует моего вмешательства, — сказал Джек, протягивая руку.

— Вообще, это не я нашёл, а наоборот.

— Знаю, знаю, — улыбнулся Ричардс, — но тебе всегда везёт на такие дела. Ладно, вводи меня в курс дела.

— Ты взял с собой своих ученичков?

— Да. Куда же я без них, тем более сказали, возможно, понадобится силовая подмога.

— Ну, вообще, ничего точно неизвестно.

Миллстоун во всех подробностях рассказал Ричардсу о том, что он здесь нашёл, о том, что узнал из разговоров с Гриффином, и высказал свои примерные соображения на этот счёт. Потом Джек направил своих помощников в засаду, немного проинструктировав их в стороне от Джона. После он вернулся, и они продолжили разговор, перешедший на другие темы, а Солнце постепенно выходило из зенита и начинало клониться к горизонту.

— Я склонен думать, что они даже не будут дожидаться темноты, — высказал своё предположение Ричардс, — если они знакомы с примерным порядком жизни в лагере.

— В принципе, логично, — согласно кивнул Миллстоун.

Они стояли и курили около палатки Гриффина, наблюдая, как после окончания рабочего дня все члены группы перемещались от шахты к лагерным постройкам, принимались организовывать ужин и делали прочие бытовые дела. В числе прочих Миллстоун подметил и тех людей, которые работали с буром, когда он и руководитель группы проходили мимо. Это означало, что, если не считать засады, оставленной намеренно, в тоннелях шахты никого нет, и если злоумышленники произвели примерно такие же наблюдения, то для них ранние сумерки были даже предпочтительнее ночи, когда любой звук был бы слышен издалека. Сейчас же он не был бы замечен благодаря общему шуму, создаваемому жителями лагеря.

Единственное, что смущало Джона, так это то, что за ними могли наблюдать даже прямо сейчас, хотя в поле зрения и не было мест, откуда это можно было бы сделать. Тем не менее, кто-то мог заметить, как они входят в шахту. Значит, идти туда нужно было немедленно, пока ещё были люди, чтобы прикрыть их. После того, как он высказал Ричардсу свои соображения на этот счёт, они сразу направились туда, по пути найдя Гриффина.

В поведении дикаря ничего не изменилось с того момента, как Миллстоун видел его в последний раз — он всё так же сидел, забившись в угол, и бурчал что-то себе под нос. Из короткого разговора с сидевшими в засаде стало известно, что он несколько раз засыпал примерно на час, но потом снова начинал бурчать, сначала во сне, но потом просыпался.