— Знорка, мы не останемся такими навечно? — с опаской спросил Гоэл, шевельнув крылом. — Тут хуже, чем в оковах.
— Ничего не поделаешь, — вздохнула Речница. — Закрой глаза, так будет легче.
— Никогда больше не выйду из Вайдена... — пробормотал демон. Кесса взмахнула непривычно длинными крыльями и еле успела подхватить Эррингора на краю колодца — это тело летало слишком быстро, невзирая на лишнюю голову и нелепые крючья.
"Вверх... надо подняться над городом, тогда я найду Элмада. Он где-то в самом сердце, в драгоценном гнезде..." — думала Кесса, и тёплый ветер подхватывал её под крылья и нёс к звёздам. Внизу горели тысячи огней, огненные цепи завивались спиралями. Эррингор рыкнул и задёргался так, что Кесса еле удержала его. И она теперь видела то же, что и он, — слиток тёмно-синего стекла в кольце багрового пламени.
Речнице казалось, что летит она уже целую вечность. Сверкающий край огромного гнезда промелькнул внизу, и мышь опустилась на камень, оплавившийся от страшного жара и намертво прилепивший к себе самоцветы. В широком кратере, свернувшись гигантским клубком, лежал самый большой в мире дракон — таких огромных Кесса не видела нигде, ни в Хессе, ни в сумрачном Нэйне. Она уже не была мышью, но и сейчас дракон нависал над ней — Речница была крохотной рядом с ним. Она чувствовала жар, исходящий от его брони, и видела, как чешуи врастают одна в другую — от древности пластины, покрывавшие тело дракона, стали неподвижными и неразделимыми. Кесса протянула руку и потрогала тёмно-синюю чешую. Жар под ладонью медленно угасал, сменяясь прохладой, а затем и холодом.
— Гоэл э-Тинр... — Кесса повернулась к Гевахелгу. Он кивнул. "Усы" уже не падали на спину — они поднялись почти вертикально и окутались белым сиянием.
— Сдохнете оба, — фыркнул Эррингор с края гнезда. Он вскарабкался на оплавленный гребень и теперь балансировал там, размахивая хвостом, с риском упасть, и пребольно, — только бы не подходить близко к дракону.
— Отойди, — прошептал хеск, подходя к ящеру вплотную. Кесса попятилась. Четыре ладони прикоснулись к броне. Теперь весь Гоэл светился, и сияние расходилось от него волнами.
— Ты, знорка, совсем сдурела, — прошипел Эррингор, источая клубы дыма. — Гевахелг! Страшная тварь! Ты что, освободила его?!
— Тихо, — прошептала Кесса, шлепком сметая фиолетовую мышь себе на ладонь и стряхивая в карман. Над кратером взвилось белое пламя, а потом мельчайшие серебряные искры посыпались с неба. Гевахелг на подгибающихся ногах отходил к краю гнезда, Кесса поймала его, когда он оседал на камень. Он привалился к оплавленному поребрику, дрожа всем телом и прикрывая глаза всеми четыремя руками. Речница осторожно погладила его по плечу и поднялась, и её взгляд встретился с двумя снопами багрового света из-под тяжёлых бронированных век.
— Чёрная Речница, — задумчиво пророкотал Элмад, медленно разминая окостеневшие лапы. — Я не сомневался, что вы рано или поздно вернётесь. Отрадное зрелище! Ради такого пробуждения стоило попасть под чары Гевахелга.
— Владыка Элмад! — Кесса встала между драконом и Гоэлом, которому всё же удалось подняться на ноги. — Не злись на него! Его обманом заставили навредить тебе. Он сам по доброй воле снял заклятие. Не трогай его!
— По слову Чёрной Речницы любой проявит добрую волю, — дракон шумно выдохнул, опалив Кессу жаром. — Иди сюда, Гоэл э-Тинр, маг из Вайдена.
Гевахелг встал рядом с Кессой, запрокинув голову. Он смотрел дракону в глаза и молчал, только "усы" непрерывно вспыхивали. Речница глядела на существ с опаской. Они говорили сейчас, она это чувствовала, но не слышала ровно ничего. Она покосилась на Зеркало Призраков — оно стало синим, как вечернее небо.
— Нерис Имлийн получит своё, — прогрохотал Элмад, слегка тряхнув головой. — В Ирту его уже нет, но мы его отыщем. А куда теперь пойдёшь ты, Гоэл э-Тинр?
— Назад, в Вайден, — выдохнул Гевахелг. — Как можно дальше от знорков.
— Будь по-твоему, — взгляд дракона скользнул по горе самоцветов, виднеющейся под его лапами. — Ты тоже кое-что заслужил. Вот кристалл кварца, он проясняет разум — и тебе он, как кажется мне, очень пригодится...
Друза прозрачного кварца заблестела на ладони Гевахелга. Существо замерло, вглядываясь в бесцветные грани. Потом его "усы" качнулись и зажглись синеватым огнём, и воздух вокруг поплыл и завихрился, и Кесса на миг отвела взгляд.
— Всегда отрадно было смотреть на Вайден, пролетая над пустыней, — заметил дракон, обвивая лапы хвостом. — В последние годы я редко там бываю, но это можно исправить. Ты спасла две жизни, Чёрная Речница. Говори, чего ты просишь взамен?
Кесса вздрогнула и растерянно улыбнулась.
— Я прошу исцеления для Эррингора, — уверенно сказала она, вылавливая зверька на дне кармана. — У него отняли облик. Пусть он станет таким, каким его создали боги!
Эррингор, ухваченный за шкирку, замер на ладони Кессы и даже хвостом не махал. Элмад наклонил голову, глядя на существо одним глазом. Потом глухо зарычал.
— Нет, Чёрная Речница, — сказал он, смежив веки. — Я не оставлю тебя без награды — но этого ты не получишь никогда. Ты спасла мою жизнь, и ради твоего спасения я оставлю это создание таким, какое оно сейчас. К сожалению, не навечно.
— Н-но... — смотреть на громадного дракона было жутко, выдержать его взгляд — почти невозможно, и всё-таки Речница шагнула вперёд. — Владыка Элмад, мы...
— Этот год отмечен странными встречами, — сам себе сказал дракон, укладывая голову на лапы. — Кто ещё меня навестит, пока не кончится лето... Иди с миром, Кесса Кегина. Ты — истинная Чёрная Речница, и ты заслужила награду. Возьми её и оставь меня.
Сумка за плечами Кессы зазвенела и слегка потянула Речницу назад. Что-то брякнуло в кармане. Кесса отпустила Эррингора — он проворно забрался в сумку, только хвост мелькнул — и вынула из кармана тяжёлый пёстрый камешек с дыркой. Многоцветная яшма холодила ладонь и пульсировала, как живое сердце.
Глава 32. Защитники Мекьо
— Чушь! — Эррингор сердито вильнул хвостом и отвернулся. — Гевахелги — злые, коварные твари. Надо было убить его! Теперь он у своих, и они отомстят нам.
— За что?! — в недоумении пожала плечами Речница. — Странные мысли у тебя, Эррингор. Мы помогли мирным существам и спасли невиновного от мучений и казни. Нам нечего опасаться!
— Фарррах... знорка, глупая знорка, — надулся зверёк и перебрался подальше от Кессы — на тюки с припасами, привязанные к панцирю ящера-анкехьо. Речница покачала головой и уселась поудобнее на куске мелнока, расстеленном на жёсткой броне. Ехать на спине ящера было удобно, куда лучше, чем идти пешком по раскалённой дороге, и всё же от жары и плавной качки Кессу всё время тянуло в сон. Она протёрла глаза и взглянула направо — слева в желтоватом мареве таяли паутинниковые поля, изрезанные неглубокими канавками, а за полями золотилось песчаное море, и смотреть туда совсем не хотелось.
Справа, в тени раскидистых Тикоринов, громко скрипели водоподъёмники, рассохшиеся от жары. Кесса пригляделась и увидела, как мутная влага струится по дну канавок. Она высыхала прямо на глазах, будто её выплеснули на раскалённую сковороду.
— Свирепый небесный огонь... — прошептала Речница и поёжилась. Белое небо дышало жаром, жар струился и от камней мощёной дороги. Никого не было на ней — малочисленные жители прятались под Тикоринами. Кто-то из них украдкой выбрался из-под дерева и поспешил к подъёмникам — анкехьо, которые приводили их в движение, тоже изнемогали от жары, и люди решили увести их с солнцепёка. Речница поднялась во весь рост — говорили, что справа, под обрывом, течёт полноводная Река Симту, и Кесса очень хотела её увидеть. Она увидела лишь розовое пламя — строй цветущих Олеандров на берегу.
"Хорошо, если Гоэл за ночь добрался до Вайдена... или нашёл, где спрятаться! Врагу не пожелаешь путешествовать под таким солнцем," — Речница вздохнула и поправила белое покрывало, ремешком закреплённое на голове. Такие покрывала носили тут все — полуденное солнце могло и череп прожечь...
— Сто-ой! — донеслось из "головы" каравана, и следом раздался треск и перестук палок по панцирям анкехьо. Ящеры дружно фыркнули и остановились, переминаясь с лапы на лапу и покачивая хвостами. Кесса, не желая быть расплющенной парой бронированных хвостов, отодвинулась на край и привстала, держась за шипы и вытянув шею. Впереди случилось что-то, достойное внимания.
— Ничего. Едем, — буркнул, покосившись на Речницу, синдалиец-погонщик, восседающий на загривке ящера. Анкехьо вылез на обочину.
Ящеры цепочкой брели вдоль дороги, а Кесса смотрела на широкую и глубокую борозду, протянувшуюся через южное поле. Мостовая просела и вздыбилась углами плит, и два десятка жителей с лопатами, ящером и повозкой сейчас пытались её выровнять. А на краю поля в окружении четырёх воинов свернулся в клубок огромный огнистый червь, разрубленный на несколько частей.
— Смотри, Эррингор! И здесь они! — охнула Речница.
Взрытая дорога осталась позади. Караван подошёл к раскидистому Тикорину, и ящеры медленно вползали под его сень и укладывались в ряд. Настало время привала, и Кесса спрыгнула на землю и развязала узел с припасами. По такой жаре есть ей не хотелось, но Эррингор, как всегда, был голоден...
Из-под дерева видны были серо-жёлтые паутинниковые поля. Вся трава уже полегла, по спутанным волнам бродили жители и топтали стебли. Двое вытаскивали из зарослей большую сеть, и Кесса подошла поближе — что можно ловить сетью в поле?!
В неводе, вымазанном чем-то липким, трепыхались микрины, маленькие летающие рыбы, один здоровенный паук — и что-то желтовато-красное, с двумя парами тонких усов и кольчатым жёстким телом. Жители, увидев странную добычу, бросили сеть, один побежал к дороге и подобрал большой булыжник, другой крикнул людям под деревом, чтобы они бросили ему палку. Двое караванщиков подошли к сети, вынесли её на дорогу, и Кесса смотрела в недоумении, как люди вчетвером бьют и топчут непонятное существо, пока от него не остаётся только шкурка.
Торговцы вернулись под дерево. Один из них держал шкурку за усы, подняв над головой. Все, оставив свои дела, потянулись к нему, и по лагерю прошёл опасливый шёпот.
— Да"анчи, — кивнул своим мыслям погонщик-синдалиец. — Почти готовый червяк. Только им сейчас не срок! Что их разобрало?!
— Злое солнце, — суеверным шёпотом ответил ему другой погонщик, хел с ярко-красным пучком волос на макушке. — Зген гневается. Злой свет рождает чудищ.
Синдалиец шевельнул бровями, но промолчал, только провёл пальцем по знаку, вышитому на халате. Кесса не могла разобрать, что это — не то сдвинутые вместе чаши, не то растение, не то "усы" мачты, возносящейся над сарматской станцией. Речница слышала что-то о безымянном божестве синдалийцев, которое не терпит поклонения иным богам, но символ такой видела впервые... и спрашивать ей было боязно.
— Огромные черви вырастают из таких вот летучих жуков? — Кесса подошла, чтобы рассмотреть убитое существо поближе. На неё посмотрели странно.
— Они закапываются, — неохотно ответил синдалиец. — Лежат внизу и растут. Когда вырастают, земля начинает сохнуть, а потом горит. Хаэй! Ящеры остыли, задай им теперь воды.
С тех пор, как караван вошёл в селение, Кесса только и успевала вертеть головой. Эта местность была ей близка и понятна — вот хижины из сухой глины, вот запасы дров, вот колодец, прикрытый крышкой, вот коптильня — разве что здесь в дыму висят не Листовики, а микрины... и вокруг стоят, присматривая за огнём, не люди, а жёлтые хвостатые ящеры. Одна красная ящерица на четырёх лапах смотрела на Кессу с крыши, и взгляд её был диковатым, но разумным.
Караван пошёл быстрее — сзади подгоняли. Кесса не успела рассмотреть крепостные стены, башни, внушающие трепет, стражу на гребне стены — её вместе с анкехьо и притихшим Эррингором поглотило прозрачное пламя, плёнкой натянутое в городских воротах. Речница на всякий случай зажмурилась, но огонь её не тронул.
— Тебе не туда, — сказал, махнув Кессе рукой, рослый ящер в бронзовой кольчуге. — Иди наверх, на запах гари. Ещё успеешь — до полудня время есть.
— Мир тебе! — крикнул, обернувшись, кто-то из караванщиков. Кесса помахала в ответ, подобрала полупустой узел с припасами и поспешила вверх по улице, то и дело превращающейся в крутую лестницу с широкими ступенями. Куда эта дорога ведёт, Речница не знала, но вместе с ней туда же спешили, кажется, все прохожие — и жёлтые иприлоры, и красные Алдеры, сменившие кожаные робы на праздничные расшитые накидки, и даже менн, ловко переползающий со ступени на ступень. В волосы менна были вплетены низки стеклянных чешуй, и за их звоном Кесса шла, пока улица, поднявшаяся высоко по склону холма, не нырнула в огромную "чашу".
Тут дома с плоскими крышами, громоздящиеся друг на друга, выстроились в кольцо, и на каждый из них забралась толпа ящеров, и внизу, на дороге, столпилось не меньше. Все они были выше Кессы, и намного, и за их спинами она совсем ничего не видела.
— Куда! Ты меня так сспихнёшшь! — один иприлор оттеснил другого к стене. — Тишше, тишше, ссейчасс вссе ссоберутсся, и будет видно.
— Шшсин... говорила же — раньше надо приходить! — зашипел кто-то с крыши.
— Мэшшу! Ссадиссь, за тобой тоже ссущесства! Ссдвигайтессь, ссадитессь тесснее, ни у кого нет глаз на сстебельках! — в голосе Алдера, наводящего порядок наверху, слышался треск молний.
Кесса, зажатая толпой, протиснулась к стене. "Расплющат, как пить дать," — с опаской подумала она и с трудом высвободила руки. Превращаться днём, на глазах толпы, возможно, не стоило, но Речница уже не думала об осторожности. Летучая мышь вспорхнула над двумя ярусами крыш и приземлилась на краешек третьей, высоко над площадью. Там ещё было местечко — двое Алдеров потеснились, и Кесса втиснулась между ними, плечом к чешуйчатому плечу. Алдеры как будто не заметили превращения Речницы — они смотрели вниз, на пустую площадку, огороженную огненным барьером. Кесса облокотилась на край крыши и тоже поглядела вниз.
— Видишшь? Метхалф уже на ссвоём мессте! — один ящер толкнул в плечо другого, протянув руку над головой Речницы. — Ссейчасс сскажет сслово.
— Бысстрее бы, — хмуро отозвался второй. — А лучшше дал бы ссказать Хифинхелфу. Он здессь нечасстый госсть, а от Метхалфа сспассения нет.
— Хссс! — первый щёлкнул языком. — Это ты у насс не бываешшь. Сслышал бы ты почтеннейшшего... Мэшшу!
Тишина упала так внезапно, что у Кессы зазвенело в ушах. Внизу, на краю огненного поля, стоял ящер в накидке с яркими кистями и похлопывал по ладони увесистым посохом, окованным бронзой.
— Мэшшу! Вссе, кто живёт здессь, в сславном Мекьо, — я, Метхалф из квартала ссолеваров, приветсствую васс. Ссегодня посследний день, когда нашш город одинок и беззащитен. Ссегодня мы сскажем, кто будет охранять его сстены и его обитателей. Трое ссущесств ссейчасс всстанут рядом ссо мной. Три народа пришшли на помощь к нам. Ссмотрите и решшайте, кто осстанетсся сс нами жить. Да не осставит насс Кеосс!
