— Парень, я бы не хотел прибегать к более жестким методам допроса, — старший жеребец дернул уголком губ. — Скажи, ради кого ты всё это делаешь? Ради кого отпираешься? Кого прикрываешь? Предупреждаю сразу, у меня есть санкция от принцессы, на применение заклинаний влияющих на разум и техник чтения памяти.
"А у меня за спиной пять лет тренировок сознания. Даже интересно, что окажется сильнее: твоё нападение или моя защита?", — вслух, разумеется, белый пегас этого говорить не стал.
— Ради чего? — словно бы самого себя спросил летун. — А какая, собственно, разница? Вы ведь уже решили, что на кого-то нужно спустить собак. Но если правда интересно: я работал ради своей семьи. Ради того единственного, что действительно имеет смысл.
— Семьи, — скривился следователь. — Нужен ты этой Семье. Раз по-хорошему не получилось, будем как всегда...
Примечание к части
Жду отзывов и предложений.
Глава меньше чем хотелось, так как шла тяжело и переписывалась.
Причины и решения проблем
Одетый в красную шелковую тунику, с золотой брошью, скрепляющей на груди уголки белого короткого плаща, Гладиус Лавр поправил на голове потускневший серебряный обруч и посмотрел в отражение большого ростового зеркала. С той стороны стекла, покрасневшими от недосыпа глазами, с худой от недоедания полосатой морды, на него смотрел жеребец сорока лет, выглядящий на все шестьдесят, а то и семьдесят. Но пусть гриву уже и тронула седина, а под поблёкшей шкурой проглядывались рёбра, но аристократичные черты и военная выправка всё ещё позволяли выглядеть достойно.
«Во всяком случае, достойно по нынешним меркам», — отметил губернатор Помпей.
Отвернувшись от зеркала, зебриканец прошел через кабинет для приемов, где всё было готово для переговоров с важным гостем и встав на задние ноги, передними копытами оперся на подоконник, выглядывая через чисто вымытое стекло на улицу когда-то величественного и прекрасного города, считавшегося одной из жемчужин в своеобразной короне государства. Сейчас, в лучах беспощадного солнца, двух и трехэтажные дома из желтого камня, выглядели заброшенными склепами, вымощенные булыжниками дороги покрывал слой грязи, а в тёмных переулках, несмотря на все усилия стражи, то и дело обнаруживались тела зебр…
«И хорошо если целые, а не обглоданные», — хмуро подумал Гладиус, вспоминая недавнюю облаву на логово каннибалов, которых показательно повесили на главной площади.
Лавр не знал, есть ли в этом мире настоящие боги, но был уверен в том, что даже если они существуют, Зебрика лишилась их благосклонности со смертью последнего Цезаря. Из-за полноценной войны, развернувшейся между фракциями одаренных, в которую переросли «демократические выборы», города государства оказались переполнены беженцами, а припасов ведь едва хватало на коренных горожан. Гибель урожаев, появление диких хищных химер, которые охотятся за городскими стенами на неосторожных путников и искателей удачи, болезни и спекуляции нечистых на копыто чиновников — это далеко не весь список проблем, которые обрушились на голову губернатора за период войны.
В какой-то момент, жители Помпеи стали завидовать беженцам, оказавшимся в лагерях ТОЗ: их хотя бы охраняли грифоны, да и по слухам, доходящим с сильной задержкой, пони оказывали всяческую поддержку, начиная от продовольствия и оружия, заканчивая лекарствами и предметами быта. Гладиус был бы рад пойти к ним под копыто, чтобы тоже получить поставки всего необходимого из-за границы, но Эквестрия не собиралась ввязываться в войну полосатых напрямую, а грифоны уже сражались сразу за две фракции…
Лавр аккуратно прощупывал почву насчет того, чтобы нанять минотавров (золота и драгоценных камней, в отличие от еды, в городе хватало), но двурогие сами находились не в том положении, чтобы отвлекаться от внутренних проблем. Просьба о помощи, направленная в Седловскую Аравию или Верблюжьи Эмираты равнялась признанию того, что Помпеи отходят под власть друидов, что в свою очередь грозит потерей неприкосновенности со стороны некромантов и шаманов.
«А есть ли она ещё, эта неприкосновенность?», — промелькнула в голове губернатора мысль, подкрепленная слухами из Рима…
На последнем собрании городского самоуправления, командующий стражей и гражданским ополчением сообщил, что среди его зебр всё сильнее становятся настроения, призывающие к радикальному решению проблемы гильдий. Глава охотников (жеребцов и кобыл, которые рискуя своими жизнями выбираются за пределы городских стен, чтобы собрать съедобные растения и поймать какую-нибудь дичь) подтвердил опасения коллеги, заявив о звучащих среди его подчиненных призывах собраться всем вместе, купить оружие у грифонов и пони, перекупить наёмников и втоптать слишком много о себе возомнивших чародеев в грязь.
«Пока что призывы звучат шепотом и в темных углах, но долго ли это продлится? Мы, если все города Зебрики объединятся и ТОЗ присоединится, может быть и сможем победить, но цена за это будет такой, что Зебрика, как страна, рискует перестать существовать», — думать о том, что единой страны уже нет, а гильдии планируют разделить территории, вместе с находящимися на них зебрами на самостоятельные государства, Гладиус отчаяно не хотел, несмотря ни на что оставаясь патриотом.
— Губернатор, гости прибыли, — просунув голову между створками двойной двери, доложил секретарь, одетый в белую тунику.
— Я готов их встретить, — оттолкнувшись от подоконника и опустившись на все четыре ноги, откликнулся Лавр, во взгляде которого вновь горели решимость и уверенность в себе (показывать слабость при подчиненных было нельзя, чтобы хоть так поддерживать их веру в лучшее).
…
Губернатор встретил гостей в холле здания городского управления, полы которого были выложены мозаикой из кусочков белого, голубого и розового мрамора. Группа из семи чейнджлингов, которые были облачены в черный шелк, скрывающий под собой худые тела, напоминала своим видом голодных беженцев едва ли не сильнее, нежели сами зебры. Впрочем, блеск хитина, уверенные взгляды, энергичные движения и сильные, пусть и двоящиеся голоса, разрушали эту иллюзию надёжнее всяких слов.
Полосатые жеребцы и кобылы смотрели на пришельцев с опаской, интересом, подозрительностью и каплей надежды. Обладатели кривых рогов и стрекозиных крыльев, будто бы наслаждаясь вниманием, одаривали встречных улыбками и игривыми подмигиваниями, порой отпуская двусмысленные фразочки вроде «Буду рада познакомиться с вами поближе, капитан» и «Я покажу вам, насколько разносторонней личностью являюсь… потом».
Но вот с расшаркиваниями было покончено и Гладиус скрылся за дверьми в кабинете для переговоров, уединившись вместе с высокой кобылой, несмотря на худобу и откровенную чуждость зебрам, кажущейся хищной и грациозной…
— Принцесса Визалис… — начал было говорить Лавр, усевшись в плетеное кресло, перед которым стоял столик с вазой, где лежали засахаренные фрукты, графин с чистой водой, бутыль с вином и пара бокалов, но был остановлен поднятыми в защитном жесте передними ногами собеседницы.
— Губернатор, прошу вас, обращайтесь ко мне просто по имени, — чейнджлинг опустила передние копытца и откинувшись на спинку своего кресла (поморщившись из-за того, что крыльям было крайне неудобно) добавила: — В моем случае «принцесса» — это не титул, а подвид моей расы. Если проводить аналогию, то для меня это звучит так, как если бы я обращалась к вам «Жеребец Гладиус».
— Оу, — легкое смущение почти не пришлось изображать, а после тщательно выверенной паузы, Лавр спросил: — Но как же тогда звучит ваш титул? Прошу прощения, если лезу не в свои дела…
— Что вы, как наш союзник, вы имеете право узнать кое-что о нашем народе, — слегка обнажила в улыбке острые зубки Визалис. — Я — заместитель министра внешних отношений и на время пребывания в Помпеях — глава делегации чейнджлингов. Во время пути к вашему городу, главным был капитан Цефаль. Он — гвардеец, что вы могли заметить по более массивному телосложению.
— Я не буду слишком нагл, если поинтересуюсь, какие ещё подвиды чейнджлингов существуют и… чем отличаются? — изогнул брови в вопросе Гладиус.
— Я с удовольствием поговорю на эту тему, но после того, как мы завершим переговоры, — игриво подмигнула принцесса.
«Секретную и не совсем секретную информацию мне выдавать не хотят. Что же, я на это и не надеялся», — мысленно пожав плечами, губернатор настроился на деловой лад.
— Как вы могли заметить, положение в Помпеях тяжелое, но не критичное, — констатировал Лавр, намекая на то, что они отнюдь не беспомощны, и за первую попавшуюся соломинку, в отличие от утопающих, хвататься не намерены. — Однако, обстоятельства складываются так, что мы вынуждены искать новых торговых партнеров и союзников. У нас достаточно золота и драгоценных камней, в городе есть предприятия по производству тканей, несколько алхимических мастерских, художники, писари, даже скульпторы. Многим гражданам пришлось взять в копыта оружие, чтобы защищаться от набегов диких химер и нежити, но — это тоже решаемая проблема. В данный момент, нам нужны продукты питания, ингредиенты для алхимиков, огнестрельное или пневматическое оружие. Что вы можете нам предложить и какую цену потребуете взамен?
— Мы можем предоставить вам всё, начиная от сухих пайков эквестрийской армии, оружия грифонов и пони, заканчивая готовыми лекарствами и деликатесами из разных уголков Эквуса, — чейнджлинг дёрнула ушами. — В конце концов, контрабанда — это один из основных источников доходов нашего народа. Если вы пожелаете, мы можем построить под вашим городом достаточно большие катакомбы, где вы сможете выращивать съедобные растения, которым необходимы только тепло и влажность. Хотим же мы за это любовь, ну и от золота, конечно, не откажемся.
— Чудно, — без тени улыбки (хоть дурацкий смех и хотел сорваться с губ) ответил Гладиус. — Любовь, за деликатесы, вы сможете получить в любом доме, в любых позах и объемах. Даже если слухи о ваших способностях…
Визалис негромко вздохнула, а в следующую секунду по её телу пронеслась волна зеленого огня, превращая покрытую чёрным хитином кобылу, в белогривую и зеленоглазую зебру, красующуюся стройными ногами, нежной шерсткой, изящными изгибами упругих округлостей. Лавр, который не успел напрячься, при виде нового облика собеседницы конвульсивно сглотнул, ощущая как между задних ног начало нарастать напряжение (что благополучно скрыла красная туника).
— Как понимаете, если бы нам была нужна «плотская любовь», проблемы с этим вовсе не стояло бы, — задорно подмигнув собеседнику, принцесса облизнула чувственные губы, а затем всё же вернула истинный облик, заставив жеребца облегченно выдохнуть. — Нам нужна любовь, именно в её первозданном виде. Радость, восторг, счастье — всё это тоже подойдёт, пусть и с меньшей пользой. Не обязательно, чтобы любовь была направлена на нас: вполне достаточно, чтобы чейнджлингам было позволено собирать её у других. Скажу сразу: мы не собираемся «выдаивать досуха» кого-либо, так как это приводит к непоправимым повреждениям разума. Кроме того, мы не хотим, чтобы нас боялись и тайно ненавидели, что непременно начнется, если зебры вдруг узнают, что новые граждане их города, к которым те испытывали симпатию, на самом деле и не зебры вовсе. Поэтому, мы собираемся предстать перед вашими гражданами в истинном виде, чтобы они сразу могли к нам привыкнуть, а уже после этого, будем пользоваться своей маскировкой.
«Хотят сыграть на доверии и взятке», — хмыкнул про себя губернатор, перед мысленным взором которого пронеслась картина того, как подменыши распускают слухи о своей тяжелой судьбе, борьбе за выживание, попутно оказывают помощь горожанам…
— Это может сработать, — заявил Гладиус. — Но нам придется действовать крайне осторожно, чтобы не вызвать у зебр ненависти к чейнджлингам, вроде той, которую они испытывают к нашим же гильдиям одаренных.
— Уверена, если мы возьмемся за это дело сообща, то задача окажется не такой уж и сложной, — Визалис поерзала на своем кресле, снова поморщилась и вновь расплылась в улыбке. — В знак нашей дружбы, мы готовы оказать вам некоторую помощь совершенно безвозмездно.
«Так я и поверил», — отозвался внутренний скептик жеребца.
— Скажите, п… Визалис, почему именно любовь? — все же спросил Лавр, слышавший слухи о вампирах, питающихся кровью своих жертв, которые воюют за друидов.
— Разве не очевидно? — вопросительно вскинула брови обладательница кривого рога и стрекозиных крыльев. — Любовь — это магия.
* * *
— Это что ещё за чучело? — хмуро спросил перепончатокрылый жеребец, стоя на пороге дома, на окраине горной деревни бэтпони, расположенной неподалеку от границ Эквестрии.
В ночном небе перемигивались звезды и светила луна, с поверхности которой за своими детьми следил лик Матери Ночи, хранящей и оберегающей их народ даже находясь в изгнании.
— Сам ты чучело, — фыркнула кобылка, проскальзывая мимо мужа к худому жеребенку лет трех-четырёх на вид, у которого вместо шерстки был черный хитин, из лба рос кривой рог, а на спине красовались тонкие крылья, словно у насекомого. — Разве не видишь? Это — малыш. И ты его испугал.
— И как ты это поняла? — закатил глаза к небу жеребец.
— Он маленький, худой, говорить не умеет, — начала перечислять бэтпони, усевшись на землю рядом с перевертышем и аккуратно укрыв его своим крылом. — А ещё, у него четыре ноги, одна голова, два крыла и хвост.
— Гениально, — глава маленькой семьи расправил крылья и присев на задние ноги, два раза стукнул друг о друга передними копытами. — Может быть ты ещё знаешь, кто это такой… К какой расе он относится?
— Ну… — кобылка посмотрела на пригревшегося у нее под крылом малыша, который теперь тихо урчал как котенок, а затем с некоторым сомнением ответила: — Если верить сказкам, которые я читала Себрис, то это — чейнджлинг.
— Так, — жеребец резко напрягся. — Медленно отойди от него.
— Зачем? — насторожилась бэтпони, ощутив перепонкой крыла, как мелко задрожал жеребенок. — Ты что задумал, Сешесс?
— Это — чейнджлинг, — начал приближаться к супруге жеребец. — Тварь, питающаяся любовью, оболванивающая пони и…
— Если ты его хоть копытом тронешь, я тебе гребень вырву, — пообещала кобылка, вставая на все четыре ноги и словно взбешенная кошка выгибая спину.
