Честно скажу — я устала. И невыносимо хотелось выговориться...
— Вы его все равно собрались валить, — пожал плечами брюнет. — Что, не так?
— Так-то так... — вздохнула я. — Да все равно у меня не получится жить так, как я хочу, слишком уж мои глаза ценны. Знаешь, мне ведь нравится сражаться, нравится эта свобода... Но каждый шаг по выбранному пути окутывает еще большим количеством цепей.
— Жаждешь свободы — иди в нукенины, — улыбнулся Сай. — У них все просто. Никаких отчетов, ни-че-го, только свобода... Ты ведь жаждешь этого?
Свобода... Это слово манит. Но — не имею права.
— Я четко ставлю грань между "хочу" и "надо", — оставалось лишь поморщиться. — Когда-то я хотела быть свободной, когда-то я искренне любила обманывать... Знаешь, после смерти Яна во мне что-то сломалось, и я просто сменила свою мечту. Теперь она опять возвращается, но я уже не могу себе позволить идти на поводу у своих желаний...
— Все будет хорошо, — неожиданно произнес он. Что? — Просто поверь. Куда бы ты ни пошла, мы с Шином тебе поддержим.
Вот как...
— Я же говорила, вы мне ничего не должны, — я прикрыла глаза, устраиваясь поудобней.
— Дело не в долге, — голос моего собеседника звучал недовольно. Хм? Приотрыв глаз, я взглянула на художника. — Просто нам с тобой выгодно. А остальные твои... Может, ты и пыталась привязать их к себе, но и сама привязалась к ним. Скажи, если потребуется вытащить кого-нибудь из нас из пасти Джуби, ты полезешь туда?
Странный он.
— Конечно, — я пожала плечами.
— Вот поэтому мы и идем вместе с тобой, — улыбнулся Сай.
И я дейтсвительно поверила, что все будет хорошо. В очередной раз. А напрасно или нет... Время рассудит. Но я попытаюсь потрепыхаться.
В Коноху мы возвращались нехотя — хотя демонстрировала это только Цунаде, нацепив такое выражение лица, что прокисло бы даже выпитое молоко. Шизуне рядом с ней чуть ли не сияла, тиская Тонтона, а Наруто доставал вопросами Джирайю, тогда как Саске с Саем о чем-то негромко переговаривались. А я же... Я же горько жалела о том, что эта неделя свободы закончилась.
И было от чего.
Как я и думала, Данзо не стал медлить, и решил подстраховаться. Я получила на руки личные дела шиноби, которые были генетически совместимы со мной — и даже не сомневалась, что все они из одной конторы с небезызвестным названием. Это было... неприятно. И дело не в том, что я такая идеалистка, верящая в любовь с первого взгляда, да чтобы на всю жизнь. Просто мне не хотелось столкнуться с каким-нибудь незнакомым бледным шиноби в короткой форменной куртке и начать знакомство со слов "здравствуйте, меня зовут так-то так-то, и с этого дня мы любим друг друга".
Впрочем... я же знала, на что шла, верно?
Для того, чтобы убрать раздражение слизистой глаза и предотвратить поток слез, потребовалось несколько секунд. Еще немного — и я восстановила контроль над тембром голоса. Жаль лишь, успокоиться полностью так и не смогла.
— Какие-то претензии, Харуно-кун? — Данзо явно был доволен. Еще бы, так подловить...
— Никаких, Шимура-доно, — ровно отозвалась я, загнав эмоции подальше.
Всего семь имен — вот такой прихотливый у меня улучшенный геном. Яманака Фу, несколько незнакомых позывных — и Сай с Шином. Вот и все.
С одной стороны вводить в дом и, чего уж греха таить, пускать в постель незнакомого человека или же менталиста просто не хочется. С другой же — я не имею права лишать мальчишек выбора, иначе, чем я лучше Данзо?
Яманака — опасен. Остальные — темные лошадки. Сай и Шин...
Вот и твой экзамен на вступление в Корень, Харуно. Однако если обычно требуется отнять жизнь кого-то из близких, то тут требуется отнять право распоряжаться этой жизнью.
А ведь еще несколько месяцев назад они оба были мне абсолютно чужими...
Я не могу даже досадливо заскрипеть зубами. В стране Волн я не сомневалась, убивая Гато — это было ради брата. Во время заварушки с экзаменом я не сомневалась: шиноби — тот, кто убивает, и поэтому должен быть готов и к своей смерти.
А у Сая с Шином изначально не было выбора.
— Сакура, — окликнул меня художник, и я только тогда заметила, как крепко сжимаю бумаги. — Не сомневайся.
Не сомневайся... Да что он вообще думает, а?
Сай лишь усмехнулся.
"Куда бы ты ни пошла, мы с Шином тебя поддержим."
Только теперь я поняла, что по-настоящему уважаю его. И за заботу о Шине, и за умение признавать промахи, и даже за способность жертвовать личным ради общего дела. И это определило мой выбор. И да — он вредный, язвительный, скрытный... но свой. Да и, к тому же, мы оба понимаем, что это всего лишь игра, постановка для Шимуры, и дольше полутора лет это не затянется и далеко зайти не успеет.
Ну что же, можно рискнуть.
— Сай, — отстраненно произнесла я. — Я выбираю Сая, однако оставляю право выбора за ним.
Краем глаза замечаю, как художник улыбается. Эмоции — спокойные, ровные, с еле заметным оттенком грусти и более ярким, но каким-то странным, которому я не могу подобрать слов, но от которого голос снова норовит дрогнуть.
— Вот как? — приподнимает бровь Шимура. — Почему?
— Мы неплохо сработались, — пожимаю плечами я. — К тому же, он мне чисто внешне симпатичен. А касательно права выбора... Я хочу быть уверена, что не упаду на кунай несколько раз подряд.
Все, как должно. Ни одной лишней эмоции.
— Я согласен, — кивнул Сай. — Однако я за то, чтобы подождать год.
— Объясните.
— Орочимару буквально через несколько месяцев попытается достать Учиху Саске, — отозвалась я. — Белый Змей не должен получить кинган, а через ребенка, если не подгадаем сроки, это будет легко сделать. Точное время операции мне неизвестно, именно поэтому стоит все отложить.
И... Шимура согласился. И верно — все было вполне логично и понятно.
А уже потом, когда мы выбрались на поверхность, я поинтересовалась у Сая.
— Настолько уверен?
— Несомненно, — прищурился тот. — Не знаю, что это... Попробуем?
— Пожалуй.
Мы друг друга прекрасно поняли.
Любовь в этой игре — непозволительная роскошь. Но то, что мы затеяли... Союз, где мы сможем доверять друг другу. Партнеры, которые просто поддержат друг друга. А потом... Может, и образуется что-то.
В нашей ситуации — это действительно немало.
* * *
Ян
— Я прибью его! — парень метался по комнате. — Я их всех прибью!
— Успокойся, электровеник, — устало вздохнула девушка. — Тебе все сначала повторить?
— Не надо, — поморщился Хаку, усаживаясь на татами. — Сначала Шимура, этот человек с нетрадиционным мышлением... Ар-р-р, прибью! И этого Сая твоего прибью!
— Прибивалка не выросла, — потянулась к печенью на блюдечке Сакура. — Успокойся, пожалуйста. Начнешь брыкаться — сделаешь только хуже не только мне, но и всем нам.
Оставалось лишь глубоко вздохнуть.
— Как старший брат, я обязан заботиться о тебе! — скрестил он руки на груди.
— Ага, отгонять ледяной оглоблей потенциальных кавалеров, — коротко хохотнула младшая сестра. — Брат, ты безнадежно опоздал. Все это было предопределено, когда я решила ответить на вопрос Саске в госпитале, а не подождать до дома.
— И его я тоже прибью! — упрямо произнес Хаку.
— А ну молчать! — хлопнула рукой по полу сестра. — Уж лучше он, чем кто-либо еще. К тому же, я Саю верю, и он мне симпатичен как человек. Это уже неплохо.
И впрямь — он безнадежно опоздал...
— И что дальше? — собственный голос звучал как-то глухо.
— Просто жить, — пожала плечами Сакура. — Кто, как не мы, должны ценить жизнь?
И то верно...
... от сестры он выходил в состоянии когнитивного диссонанса. Жить дальше... Одновременно легко и сложно. Легко хотя бы потому, что он уже пытался научиться этому — и сложно потому, что нужно привыкнуть еще к многому. Все не так уж и просто, верно?
Впрочем, как бы то ни было, жизнь продолжается. Коноха — далеко не худшее место, чтобы начинать жизнь с чистого листа, как бы забавно это ни звучало, и здесь ему нравится. Еще немного — от силы пару месяцев — и скопленных денег хватит на домик на окраине, а там и до семьи недалеко. О чем-то таком он и мечтал: относительно спокойная жизнь, большая семья... Пожалуй, теперь все и впрямь будет хорошо. Тем более, что в будущем он уверен.
Ноги сами вынесли его к магазину с цветами. А собственно, почему и нет? Тем более, неделя уже прошла...
— Здравствуйте! — поприветствовала его блондинка у кассы. — Могу чем-то помочь?
— Э... да, — кивнул Хаку, припоминая объяснения Кимимаро. — Не могли бы вы подсказать, что лучше дарить девушке — незабудки, ландыши, красные камелии или розы?
— М-м-м... дайте-ка подумать... — прикрыла глаза флористка. — Если решили подарить что-то своей девушке, но не настаиваете на ответе прямо сейчас, то больше подойдут незабудки или ландыши.
— Тогда определенно ландыши, — улыбнулся парень.
Следующим пунктом остановки стал оружейный магазин, куда он частенько заглядывал. Вот только сейчас ему был интересен не только ассортимент...
— А, Хаку-кун, рад видеть, — отозвался мужчина за стойкой. — Пришел за фуин-обоймами? Такое ощущение, что ты их ешь...
— Нет, не в этот раз, Бенджиро-сан, — улыбнулся парень. — Вы не могли бы позвать Тентен?
— Опять? — закатил глаза к потолку отец семейства Такахаши, что и держало этот магазин. Однако стоило ему только опустить взгляд, как он заметил небольшой букетик и посерьезнел. — Хаку-кун, ты парень умный... Думаю, ты и сам понимаешь, что я скажу?
— Прекрасно понимаю, Бенджиро-сан, сам готов отгонять ухажеров подруги, — вздохнул чуунин. — Не беспокойтесь, я не обижу Тентен. Она... ну... в общем, серьезно все.
— Если дочь не согласится, хвосты Джуби ты получишь... — буркнул мужчина, после чего опять поднял голову к потолку. — Тентен, спускайся! К тебе Хаку-кун пришел!
Девушка слетела со второго этажа буквально за считанные секунды — и замерла на входе в комнату.
— Э... Привет, Хаку-кун, — запнулась она. — Рада видеть тебя...
— И я тебя тоже, Тентен-чан, — улыбнулся парень. — Вот, в общем... Это тебе.
— Спасибо...
И все же она прелесть, особенно когда смущается... Зардевшись, девушка приняла букет и начала оглядываться в поисках вазы. Наконец, оная была найдена, букет поставлен, а шатенка перестала отводить взгляд.
— Может, прогуляемся? — наконец смог произнести Хаку. — Впрочем, если ты занята или не хочешь...
— Ну почему же? — улыбнулась Тентен. — С удовольствием.
И все-таки, ему повезло...
Глава 50.
Конохамару.
Очередной кунай попал ровно в центр мишени, и мальчик устало выдохнул. Все... Пожалуй, на сегодня хватит. Усевшись на землю, он оглядел тренировочную площадку и удовлетворенно кивнул. Земля местами кое-где была оплавлена, а мишени основательно истыканы кунаями и сюрикенами. Жаль только, что его огненные техники слишком слабы...
— Энма, что я делаю не так? — поинтересовался молодой Сарутоби у своего призыва. Обезьян лишь вздохнул.
— У тебя для твоего возраста просто прекрасно получается. Не стоит себя так гнать...
— Стоит, — упрямо отозвался Конохамару.
Клановый контракт он подписал буквально на следующий день после смерти деда, и закономерно решил сразу же опробовать призыв. Явившемуся Энме он был сначала даже рад, пока не сообразил, что тот видел смерть дедушки, и не потребовал рассказать. Обезьяний Король пытался уклониться от ответа, но долго не продержался, и вывалил правду. Всю, ничего не утаивая. Мальчик вздохнул — его реакция тогда была закономерна: крики, слезы, истерика. Все же неприятно было это узнать... Дедушка щадил его, не учил всему тому, что должен знать наследник, наверное, планировал позднее дать, но Конохамару догадывался, что рассказ Энмы — только один из хвостов Джуби.
И именно поэтому он так тренировался. Просто чтобы чем-то себя занять. Просто чтобы не думать.
— Йо, мелкий! — фамильярно окликнули его. Наруто-нии-сан? Мальчик подскочил, позабыв об усталости.
— Йо, — кивнул он. — Ты уже вернулся с миссии?
— Еще вчера, — улыбнулся Наруто, подходя ближе. — Ты как?
— Справляюсь... — буркнул Конохамару, оценив отсутствие лишних соболезнований. И так уже все с ними достали... — Дядя вон рядом, когда у него свободное время... А ты как? Джиджи выделял тебя...
— Ну, джиджи был необычной личностью, — уклончиво ответил Узумаки. — Скажем так, я его уважаю в какой-то мере.
Он знал.
— Ты знал, — утвердительно произнес Сарутоби. — Ты все знал.
— Знал, — не стал отрицать собеседник. — Ты знаешь почему джиджи выделял меня? Потому что я джинчурики.
Джинчурики? Какое-то знакомое слово... стоп.
— Это в тебе заперли Кьюби, верно? — склонил голову на бок мальчик. — Но джиджи...
— Моим отцом был Намикадзе Минато, — неожиданно жестко произнес Наруто. — И я узнал это от, казалось бы, совершенно постороннего человека. Джиджи запретил говорить о моих родителях, чтобы — цитирую — "никто не добрался до меня из мести". Однако о том, что я джинчурики Кьюби, знали абсолютно все взрослые, и они до сих пор считают меня демоном в человеческом обличье. Об этом, конечно, тоже было запрещено говорить, но джиджи сперва объявил о том, что джинчурики являюсь именно я. Догадываешься, как мне жилось?
А что там догадываться... Ведь ясно, почему и Эбису-сенсей, и все остальные взрослые так реагировали на Наруто-нии-сана. Но дедушка... Мог. И еще как мог.
— И ты меня не ненавидишь? — буркнул Конохамару. — Ну, за...
— Если я буду ненавидеть тебя за джиджи, то я ничем не буду отличаться от тех, кто ненавидит меня из-за Курамы, — беззаботно улыбнулся собеседник. Но... — Скажу честно, по Сарутоби-сану я не очень грущу. Да, я понимаю его мотивы, да, я уважаю его как политика, хотя и это тоже спорно. Но по мне... Это было справедливо.
— Поднять руку на старика? — руки сами собой сжались в кулаки.
— Таков наш мир! — повысил голос Наруто. — Ступил на путь шиноби — нет дороги назад. Приготовился убивать — будь готов и к тому, что тебя убьют. Шиноби умирают в своей постели разве что от яда, и никак иначе. Сарутоби-сан умер в бою, и умер так, что почти вся Коноха считает его героем. О большем мы не имеем права мечтать!
— И все-таки, я не могу им гордиться... — собственный голос звучал как-то не так. Соберись! Ты будущий шиноби или кто?
— А оно и не нужно, — спокойно произнес друг. — Зачем копировать кого-то? Собственный путь найти гораздо труднее, но это и куда достойней. Вот чего ты хочешь?
— Стать сильным шиноби, — прямо ответил мальчик. — Чтобы не быть тенью джиджи. Чтобы... чтобы хоть как-то все исправить!
— Тебя никто не винит, — Наруто улыбнулся. — И тебе не надо исправлять чужие ошибки, просто не наделай своих. Живи по совести...
— Это не всегда получается, — вздохнул Конохамару. — Дядя говорил... Мы — шиноби, мы должны подчиняться правилам и законам.
— Самый главный закон — тут, — собеседник легонько постучал себя по груди. — А остальное... Лично я считаю, что правосудие отворачивается, пока мы творим справедливость.
