Мужчине хватило одного взгляда на развернувшуюся картину, чтобы оценить обстановку. Он с силой одной рукой впечатал меня в стенку и подлетел к жене, обхватывая ее за плечи и пытаясь прижать к груди. Она, зажмуриваясь, замолотила по мощным плечам кулачками и прокричала:
— Не трогай меня! Господи! Не трогай меня!
У Ксюши была истерика, и она почти не соображала ничего. Я смотрела на них и была уверена в том, что оба это заслужили. Оксана ничего не сделала, она умела только улыбаться. А Марат...Я не злопамятная, но он слишком много мне сделал такого, чего я не могу простить. А это месть. К тому же я ничего не придумала, можно сказать, встала на путь исправления. Разве добрые люди не должны говорить правду и только правду? Вот я и сказала.
Марат словно с цепи сорвался. Развернулся резко и наотмашь ударил меня, на сей раз не сдерживая собственную силу. Голова мотнулась в сторону, комната закружилась и расплылась перед глазами, лишив меня драгоценных секунд. Более того, он ударил меня на глазах Оксаны, своей принцесски, а это не сулило ничего хорошего. Для меня.
Ксюша подавилась всхлипом и с ужасом вгляделась в мое лицо. Я с вызовом слизнула кровь с нижней губы.
— Нравится? — с улыбкой спросила у нее. — Учись бить у мужа, потому что твои удары — детский лепет по сравнению с его. У тебя опыт маленький, а у него большой. Хороший у тебя муж, да?
Марат меня быстро заткнул и вытолкнул из кабинета, на ходу изрыгая проклятия и ругательства.
— Я тебя в порошок сотру! — рычал он, выворачивая мне запястье и тряся, как тряпичную куклу. — И не говори, что не предупреждал. Я говорил, что убью тебя, если ты ее пальцем тронешь и все расскажешь! А я не шутил.
* * *
Это длилось...долго. Наверное. Чечен был в таком шоке и ярости, что ему не хватало сил одновременно бить и угрожать. Обычно он кричал, и это не так страшно, на самом деле. А сейчас он методично и медленно меня убивал, и для такого нехитрого дела угрозы не нужны. Плюс, Ксюшу ненароком не напугать еще больше.
Он разнес в щепки мою комнату, наверное, сломал мне челюсть и руки. Во всяком случае, я слышала, как что-то хрустнуло, и мои руки безвольно повисли. Марат вполне мог убить меня здесь, а Ксюша себе выдумает что-то благопристойное и безопасное, если меня не станет. Это я уже поняла. Ей легче жить со своими очками. И кое-как прикрывая голову, я понимала, что она его потом простит, а он еще чаще станет носить ее на руках. А про меня никто не вспомнит.
Я не собиралась так лежать, я честно попыталась ударить Марата, но взвыла от ответного тумака. В конце концов, я осталась плавать в болезненном и тягучем тумане непонятно чего, заплывшими глазами пыталась сфокусироваться на силуэте его фигуры и какой-то грудой костей неподвижно лежала на полу. Марат опустился рядом со мной на корточки, за волосы подтащил к себе, вырывая из груди стон, и прошептал:
— Если с ребенком что-то случится, я тебе устрою ад, Саша. Ты будешь умолять меня тебя прикончить. Если хоть что-то с ними будет не то...Просто так сдохнуть я тебе не позволю.
Он меня отпустил, и голова с размахом шандарахнулась об пол. На минуту я потеряла сознание. Когда очнулась — его уже не было.
Я не хотела подыхать. А он меня убьет. По сути, я сейчас даже не добилась ничего. Не надо быть Вангой, чтобы знать, что Ксюша его не бросит. Глупо как-то вышло все.
Кусая губы до крови, я встала на колени, мутным взглядом нашла окно. Это мой единственный шанс — время, пока Марат возится внизу с женой. Но руки не слушались, я многого не видела и жутко мутило. Если бы было не так плохо, я бы посмеялась сейчас над Ксюшиными словами о боли.
Спустя какое-то время, прокручивая отдельные фрагменты, сохранившиеся в замутненном разуме, я понимала, как мне невероятно повезло. На самом деле повезло. Да, все деньги и сумочка с вещами остались в доме, но я смогла живой сбежать и освободиться.
Как я не разбилась, прыгая со второго этажа — по-прежнему загадка. Помнится, я пыталась уцепиться за выступающую лепнину, за кирпичи, игнорируя и заглушая острую боль. У самой земли упала, еще раз приложившись головой, на сей раз об обледеневшую плитку. Лед и слой снега окрасились кровью, но это меня не волновало. Чуть больше или чуть меньше — уже без разницы.
Ворота оказались открыты, машина Марата мешала их закрыть. Видно, спешил так. Я прошмыгнула на улицу, но бежать не могла. Да и была...в джинсах, носках и свитере. Сильно отморозила ноги, продрогла, но каким-то образом холод притупил все чувства, в том числе и боль. Неслабая и смертельная анестезия. Впоследствии я даже смеялась над этой ситуацией. Пришла к Марату ни с чем и ушла ни с чем. Почти.
Навстречу мне, мигая сиреной, проехала скорая помощь. Почему-то я тоже не сомневалась, что кортеж специально для принцессы. Пусть ей тоже больно будет. Ей, ее мужу и их ублюдку. Я не должна страдать в одиночку.
Мне повезло второй раз, когда я набрела на Камаз, водители которого остановились выпить кофе. Я не видела ничего, свихнулась от боли и холода, но они меня заметили и подошли. Помню только общие ощущения — один молодой со звонким неприятным голосом, второй старый — с сиплым.
— Помогите... — прошептала я, падая на руки успевшему подхватить меня молодому. От его хватки на глазах выступили слезы.
— Саныч, — с предупреждением сказал парень. — Не ввязывайся. Посмотри, какой район. Наверняка баба бандитская. Тебе проблемы нужны?
На молодого надеяться нечего было, и я умоляюще простонала второму, лица которого не могла разглядеть.
— Пожалуйста...Помогите...Увезите отсюда. Мне...правда...помогите.
Они еще долго препирались, но старый с неожиданной решимостью закинул меня в кабину, о чем сразу же пожалел, когда я тут же почти вывалилась оттуда, и меня вывернуло наизнанку. Во рту появился металлический вкус крови.
Меня снова посадили, а потом осторожно прислонили к двери.
— Саныч, ты что делаешь? — надрывался второй. — Ты о своей семье подумай!
— У меня дочь ее возраста, — сухо отрезал мужчина, как будто короткая рубленая фраза все объясняла. Потом он по слогам произнес: — До Москвы тебя довезу. Пойдет?
— Д-да.
Я отключилась, и им пришлось меня расталкивать. Я вспомнила о визитке Славы, которая все еще была в кармане.
— Позвоните ему. Дайте мне позвонить, — лихорадочно пробормотала, как клещ цепляясь за дутый рукав черной куртки. — Пожалуйста.
Паренек снова заладил о проблемах, но мужик, ориентируясь на мои жесты, нашел в кармане потрепанную визитку, набрал номер, написанный на обратной стороне, и напряженно стал ждать ответа. Не ответили.
— Не берут, — с сочувствием посмотрел на меня мужчина.
— Еще раз. Пожалуйста. Дайте мне.
Поддержав меня за спину, Саныч посадил меня прямее и снова набрал номер, удерживая телефон прямо у моего уха. И я была готова молиться богу, в которого не верила, стоило услышать слегка недовольный мужской голос.
— С-слава. Это Саша, — собственный голос звучал как издалека, а уж ответы мужчины я не слышала вовсе. — Помоги мне. П-п-прошу.
— Саша?! — удивленно воскликнул Вячеслав. — Что у тебя с голосом? Эй, Саша!
Меня затошнило, и молодой только успел раскрыть дверь, как меня снова вывернуло. Пожилой что-то объяснял, втолковывал, поглядывал в мою сторону и робко неуверенно отвечал на вопросы. Я испытала слабую тень радости. Если есть вопросы, значит, нет безразличия.
— Да, — коротко кивал водитель. — Да. Сильно. Все лицо, руки...Скорее, сотрясение. Возможно, внутренние органы...Я не знаю, мы ее на улице нашли в одной кофте. Да. Хорошо, — он телефон выключил и успокаивающе мне улыбнулся. — Сейчас за тобой приедут девочка.
Я мужественно цеплялась за остатки сознания, крепилась, все ждала Славу и плыла в каком-то тумане боли. Куртка, пропахшая потом и сигаретами, не согревала, но и не чувствовалась особо, а слова я и вовсе перестала различать, хотя мои спасители и переговаривались. Каждая секунда казалась вечностью.
Слава приехал за мной. С визгом затормозил рядом с Камазом, дверь с моей стороны рывком открыл и в последнюю минуту успел меня поймать и не дать упасть вниз. С чувством ругнулся и приблизил свое лицо к моему. Чувствовался легкий запах алкоголя и сладкий аромат духов, от которых затошнило.
— Господи. Саша, ты меня слышишь?
— Приехал, — прошептала я и почувствовала, как покидают последние силы.
— Ты слышишь меня? — настойчиво повторил он. — Саша? Видишь меня?
Я что-то прошептала и потеряла сознание. Что бы не случится в дальнейшем, я останусь живая. Я еще кому-то нужна, кто-то за мной приехал и теперь поможет. Если бы не хотел помогать — не приехал бы. Я выживу. Назло всем. И буду надеяться, что их ублюдок сдохнет. А я выживу. Назло всем.
Глава 39.
Я наконец-то оказалась в относительной свободе, вроде как начала новую жизнь, но пока этого, к сожалению, совсем не ощущала. Очнувшись, я вообще ничего не ощущала, если честно. Не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и поначалу, лишь рассматривая до тошноты белый потолок, немного насторожилась. Попробовала голову повернуть, но тоже не вышло. Правда, и боли не было.
Вошедший долговязый и очень худой мужчина пригнулся в дверях, прошел в комнату и с доброй улыбкой склонился надо мной. Мне было тяжело разговаривать, поэтому я рассматривала его. Лицо вытянутое, удлиненное, нос крючкообразный, глаза слегка навыкате, а еще, несмотря на то, что казался совсем молодым, этот человек был седым и кудрявым, с намечающейся плешкой.
На мое затуманенное сознание он определенно произвел впечатление.
— Очнулась, красавица? — добродушно подмигнул мне, и я заметила, как он обхватывает мой подбородок. — Как себя чувствуешь?
Решила попробовать поговорить. Туго двигая подбородком и шевеля пересохшими и потрескавшимися губами, я невнятно пробормотала:
— Это ирония? Краше в гроб кладут.
Сама себя не поняла, чувствительность тела не возвращалась, и я в каком-то коматозе плавала. А вот Марк, имя которого я узнала в дальнейшем от Славика, меня понял и плутовато зацокал языком, просто излучая какой-то хирургический оптимизм, суть которого заключалась в том, что если не насмерть — то все поправимо. Другого определения его вечной радости из-за непонятно чего я подобрать не смогла. Кстати, Марк по образованию действительно оказался хирургом.
— Вы что, девушка? Констатация факта. Выглядите значительно лучше.
— Лучше кого?
— Себя самой неделю назад. Я бы таки не стал с вами знакомиться, а сейчас очень даже не прочь...
— Все так плохо?
— Ну что вы? До свадьбы заживет.
Облизнула губы, почувствовав на языке вкус крови.
— Знаете, мужчина, я замуж выходить не собиралась еще лет десять.
Он жизнерадостно рассмеялся.
— А я о чем, дорогая? Как раз к свадьбе и заживет.
Я не понимала, когда он шутит, а когда серьезен. Вообще, таких людей ни разу до этого не встречала, и, признаться, не возникало желания. Но сейчас никуда не могла сбежать, а Марк был единственным, не считая Славы, который заходил утром и вечером, кого ко мне допускали. Некоторые его реплики меня приводили в ступор и вызывали почти откровенный страх. Он мог вполне спокойно заявить:
— Сашенька, ты таки не расстраивайся. Все жизненно важные органы на месте, а то, что они в перемешанном состоянии...Пфф, забудь. Главное, что полный суповой набор у тебя при себе.
Или, например:
— Красавица, еще никто не умирал от сотрясения мозга, — продолжительная пауза. — По крайней мере у меня, — еще одна пауза, более задумчивая: — Хотя все бывает впервые...
С учетом неподвижного состояния, когда мне удавалось шевелить лишь белками глаз, периодически отказывало даже мое хладнокровие. Но в общем и целом, как я поняла из кратких сухих объяснений Вячеслава и циничных шуток Марка, ничего откровенно страшного, способного вызвать какие-либо осложнения, не было. Они в один голос говорили, что мне несказанно повезло. Я же была с ними не согласна. Это не везением называется.
Тем не менее, на поправку я шла семимильными шагами, вызывая у Славы облегчение, а у Марка — профессиональную гордость. "Бойтесь своих желаний" — фраза не про меня. Я до сумасшествия желала выздороветь, встать на ноги и начать свою новую жизнь. Только свою.
Конечно, разговора с Вячеславом избежать не получилось, да я и не питала таких иллюзий. Он подобрал меня не пойми где, заботился обо мне и лечил, поэтому вправе требовать объяснений. Другое дело, что я не собиралась посвящать его во все детали моих отношений с семьей Залмаевых. Пришлось врать. Я ни слова не сказала о Ксюше и нашем с ней разговоре. Возможно, Слава был таким же щепетильным в отношении детей и беременных женщин, а мне это не нужно. Я позволила ему думать, что Залмаев — сумасшедший маньяк-садист, который обожает меня поколачивать просто так. Хотя если поглядеть со стороны, я только лишь опустила некоторые факты, незначительные детали, которые не стоили внимания мужчины. Снова вернулась на знакомый и безболезненный для себя путь — врать другим, а не себе. Мне понравилось. Чувствовала себя увереннее и чище.
Слава слушал мой сжатый безэмоциональный рассказ с забавной смесью неверия и злости на лице. Но меня не совсем устроила его реакция. Вячеславу хотелось отомстить, порубить всех в капусту, крови за кровь. В конце концов, он не маленький сопливый мальчик, а взрослый влиятельный мужчина, поэтому и игрушки, и методы борьбы за них — у него свои.
Я к тому моменту начала вставать с постели, самостоятельно ходить и делать кое-какие дела, но без особого фанатизма. Был выходной, Вячеслав остался дома, и сейчас широким шагом нарезал круги по комнате, заковыристо ругаясь и грозя всеми карами на голову "черномазого ублюдка".
— Пожалуйста, Слав, не надо. Прошу тебя.
— Что не надо? Ты себя в зеркало видела?
Какие знакомые фразы, ей-богу.
— Видела, — послушно кивнула, вспомнил фиолетово-желтое месиво на лице. — Марк же сказал, что скоро синяки сойдут. И я стану такой, как раньше.
— Да не в этом дело, понимаешь? Ты себя не видела в тот момент, когда я приехал. Что это за мужик? Он на тебе места живого не оставил.
— Слав, если он меня найдет, то вообще убьет, — серьезным тоном произнесла я, стараясь убедить его. — Я еле сбежала. Я последние силы отдала, чтобы удрать из этого сумасшедшего дома. Я не хочу, чтобы Марат меня нашел.
— Не найдет. Он тебя сколько времени найти не может.
— Вот именно. Это вопрос времени, пойми. Дай мне прийти в себя, — добавила мольбы и драматизма в голос. — Я не в состоянии бояться каждого шороха.
— Почему ты вообще думаешь, что он тебя найдет?
— Потому что это Марат. Он всегда добивается того, чего хочет. Уж поверь мне.
Слава к постели подлетел, руками в деревянную спинку уперся и надо мной, сидящей на коленях, недовольно навис.
— А я? Разве я не добиваюсь того, чего хочу? Что с тобой, Саш? Почему в каждом слове слышится Залмаев? Он тебя чуть не убил, а ты твердишь о том, что он самый сильный и самый умный. Он не пуп земли, он просто зажравшийся ублюдок, который приехал на чужую землю и решил, что он здесь хозяин. А он здесь никто, хач позорный! — брызгал слюной распалившийся мужчина. — Я его щелчком пальцев раздавлю, как блоху позорную.
