* * *
Граф Уиндшер снова оказался без лошади, но на этот раз без вывиха плеча. Штыковая рана в его правом бедре сильно кровоточила, и он сел, сжимая ногу обеими руками, пытаясь остановить поток крови. Лошади топали, вставали на дыбы и визжали вокруг него, сталь ударялась о сталь с глухим, отвратительным кузнечным звуком работающей на полную мощность мельницы смерти на поле боя, но он чувствовал темп битвы. Когда дыра открылась, он надеялся, что они все еще могут, по крайней мере, сломать этот квадрат. Теперь он знал, что они этого не сделают. Шок от абсурдно быстрой реакции чарисийцев — тот факт, что они все-таки смогли открыть огонь, и эффективность их огня — сломили решимость его людей, и он уже мог слышать дополнительные винтовки и артиллерию, стреляющую дальше по склону, где еще два батальона чарисийцев развернулись в стандартную линию огня, чтобы прикрыть фланги каре своим нелепо дальнобойным огнем. Он также мог различить звук своих собственных горнов, продолжающих трубить атаку, посылая еще больше своих людей вперед, в водоворот, и что-то внутри него съежилось при этой мысли. Даже если бы его люди продолжали пытаться, все, чего они могли бы добиться, — это умереть в еще большем количестве, и...
Какой-то инстинкт предупредил его, и он поднял глаза как раз в тот момент, когда одна из этих визжащих лошадей встала на дыбы, а затем начала валиться прямо на него. Он ничего не мог поделать, но тут сзади на его портупее сомкнулась рука человека в форме, и глаза Уиндшера расширились, когда эта рука без усилий выдернула его с пути падающей лошади.
Он обнаружил, что его поддерживает одной рукой высокий широкоплечий чарисиец в черно-золотом одеянии Дома Армак. Он понятия не имел, что имперский стражник делал посреди этой безумной бойни, но как бы этот человек ни добрался туда, он только что спас Уиндшеру жизнь. И, пока граф наблюдал, меч в другой руке чарисийца отсек руку одному человеку и снес голову другому.
Не говори глупостей, — подсказал ему уголок его мозга. — Никто не может сделать это одной рукой! Ты ранен. Потеря крови может заставить человека вообразить самые разные вещи.
Затем, вырвавшись из неразберихи, появился взвод чарисийских морских пехотинцев, чтобы перекрыть брешь в передней части каре, и Уиндшер почувствовал, что его оттаскивают от боя.
— Прошу прощения за грубое обращение, милорд, — сказал человек, тащивший его в безопасное место, — но думаю, что генерал Гарвей предпочел бы, чтобы вы остались живы.
.III.
Дворец Теллесберг, город Теллесберг, королевство Старый Чарис
— Ну, я бы сказал, что у нас есть своя работа, ваше величество, — тихо сказал Рейджис Йованс, стоя рядом с императрицей Шарлиэн и наблюдая, как заполняется бальный зал.
Они вдвоем устроились в приемной рядом с большим бальным залом дворца Теллесберг. Они находились именно в этом помещении, потому что искусно выполненная декоративная решетка в стене между ним и гораздо большим бальным залом позволяла кому-то изнутри приемной наблюдать за бальным залом, не будучи замеченным самому. И для сегодняшнего заседания они выбрали большой бальный зал, потому что во дворце не было другого помещения, достаточно большого для их нужд.
— Не понимаю, почему вы должны занимать такую позицию, милорд, — сказала Шарлиэн со слегка кривой улыбкой. — Конечно, все эти верные слуги корон Чариса и Чисхолма не могли собраться ни с чем, кроме духа искреннего сотрудничества! Я, конечно, не ожидаю от них ничего меньшего!
Она подняла нос с легким, но отчетливо слышимым шмыганьем, и граф Грей-Харбор повернулся, чтобы улыбнуться ей.
— Ваше величество, — сказал он, — надеюсь, вы не воспримете это неправильно, но не думаю, что вам следует задумываться о смене профессии. Из вас вышел бы очень плохой продавец, если бы вы не научились лгать лучше, чем сейчас.
— Как вам не стыдно, милорд! — возмутилась она.
— О, поверьте мне, ваше величество, — заверил он ее с грациозным поклоном, — никто никогда не сможет понять, что я на самом деле думаю об этих... людях. В отличие от вас, из меня вышел бы отличный продавец.
Шарлиэн усмехнулась и покачала головой, но когда она снова повернулась к решетке, закрывающей их глазок, ей пришлось признать, что Грей-Харбор был прав.
И причина, по которой он прав, в основном вызвана Чисхолмом, — кисло признала она.
У нее не было никаких опасений, когда дело касалось чарисийских делегатов в новом имперском парламенте. Ну, во всяком случае, очень мало страхов. Было несколько человек, без которых она могла бы обойтись, но все они были отобраны объединенным комитетом лордов и общин. В Чарисе у этих двух органов была традиция сотрудничать на самом деле, и их члены, в общем и целом, считали себя подотчетными своим коллегам, поэтому маловероятно, что кто-либо из них проигнорирует их официальные инструкции. Было несколько размолвок и одна или две затяжные драки, особенно из-за того, кто из дворян королевства должен занять место в новой имперской палате лордов. И было несколько разногласий (и довольно много политического торга драконами) по поводу того, кто заменит в палате общин Чариса представителей, назначенных в новую имперскую палату общин. Однако по большей части все эти споры были урегулированы относительно мирным путем. Никто не был полностью доволен окончательным списком избранных, но и никто не был полностью недоволен им, и это было почти наверняка лучшее, чего можно было разумно ожидать.
Чисхолм, однако, поступил по-другому.
В письме от Грин-Маунтина и матери Шарлиэн были принесены глубокие извинения за это, но она знала, что на самом деле не может их винить. Если уж на то пошло, она также не могла винить Кэйлеба, хотя часть ее была просто немного расстроена, потому что она не могла. Его решение не участвовать в процессе отбора, несомненно, было правильным, даже если это оставило ее в липком, потенциально неприятном беспорядке.
Палата общин Чисхолма была вполне готова сотрудничать со своей собственной палатой лордов, но лорды наотрез отказались сотрудничать с палатой общин. Они, и только они, будут решать, кто из их членов будет направлен в Теллесберг, чтобы представлять их в новом парламенте.
И именно поэтому они будут такой занозой у меня в заднице, — мрачно подумала Шарлиэн. Они здесь не для того, чтобы представлять Чисхолм; они здесь, чтобы представлять самих себя.
Что ж, это был не первый раз, когда она скрещивала мечи с чисхолмской знатью, и на этот раз у нее было несколько действительно грозных союзников.
* * *
— и поэтому, милорд спикер, я настоятельно прошу, чтобы этот орган немедленно обратил свое внимание на этот вопрос.
Шарлиэн поморщилась, откинувшись на спинку удобного кресла в той же приемной, которую они с Грей-Харбором занимали этим утром. Было очень много других неотложных дел, на которые она могла бы потратить свое ограниченное время, но ей очень хотелось услышать своими собственными ушами обсуждения хотя бы первого дня. Она доверяла Грей-Харбору и архиепископу Мейкелу — оба они были официальными членами имперского парламента, который делегаты пытались организовать, — и по большей части она была бы полностью удовлетворена их сообщениями по ходу организационных встреч. На данный момент, однако, она хотела получить представление о настроении делегатов и о том, к чему, вероятно, приведут их обсуждения.
Чего я действительно хочу, — ворчливо призналась она себе, — так это быть там, пинать их в зад или, возможно, пристрелить одного или двух слишком вышедших из-под контроля — чтобы сделать эту работу правильно! В конце концов, они с Кэйлебом почти наверняка получили бы почти все, что хотели. Она знала это, и если кто-то в этом бальном зале, превращенном в зал заседаний, думал иначе, они скоро обнаружат обратное. К сожалению, она не могла просто диктовать свои собственные условия и решения — не в том случае, если она хотела, чтобы легитимность этого нового парламента была полностью признана его собственными членами, не говоря уже об остальной части империи. Эти люди, какими бы раздражающими ни были некоторые из них, были представителями подданных империи. Если они действительно собирались представлять лордов и простолюдинов, то им должно быть позволено высказывать свое собственное мнение, организовывать свои собственные дела и принимать свои собственные решения. Если корона не соглашалась с этими решениями, то, очевидно, задача короны заключалась в том, чтобы что-то с этим сделать, но не путем наглого отклонения или открытого попрания их. И не без того, чтобы сначала выслушать их и попытаться поработать с ними, поскольку было весьма вероятно, что у них было что-то стоящее, даже если это было не то, что корона хотела услышать.
Неважно, насколько это может быть утомительно, неприятно и просто раздражающе.
Если уж на то пошло, — размышляла Шарлиэн с кривой улыбкой, — то сидение здесь, а не там, может быть, на самом деле принесет мне некоторую пользу. Я могу справиться — или, по крайней мере, превозмочь — худшие из моих приступов гнева, прежде чем мне придется иметь с ними дело.
Это не было второстепенным соображением, и человек, который только что закончил говорить и вернулся на свое место, был отличным примером того, почему это не так. У Пейта Стивирта, герцога Блэк-Хорс, были амбиции (которые были менее хорошо скрыты, чем он, по-видимому, думал) добиться успеха там, где потерпел неудачу предыдущий герцог Три-Хиллз. И в этом он был не одинок. Он и человек, сидящий рядом с ним — Жэйсин Сифарер, герцог Рок-Коуст — были близкими союзниками в палате лордов Чисхолма. Шарлиэн предположила, что это не слишком удивительно, учитывая тот факт, что их герцогства соседствовали друг с другом на юго-западе Чисхолма, и их семьи вступали в браки на протяжении нескольких поколений. Или что оба они были настолько упрямы, упорны и близоруки, насколько это возможно для живого человеческого существа. Если уж на то пошло, она подозревала, что большинство трупов были менее упрямыми, чем были на самом деле эти двое! И все же, по странному стечению обстоятельств, они оба, а также почти столь же отвратительный (с точки зрения Шарлиэн) граф Дрэгон-Хилл, были выбраны своими коллегами-пэрами, чтобы представлять их в Теллесберге. К счастью, сэр Адем Жефри, граф Кросс-Крик, тоже каким-то образом проскользнул через процесс отбора. Кросс-Крик был шурином графа Уайт-Крэга и одним из высокопоставленных членов палаты лордов, который на самом деле был верным союзником короны.
В данный момент герцог Блэк-Хорс готовил почву для того, что, как Шарлиэн с самого начала предполагала, станет одной из тактик палаты лордов. В Чарисе было гораздо меньше герцогов и графов и гораздо больше баронов, чем в Чисхолме, и в брачном контракте, создавшем империю, было указано, что все ранее существовавшие дворянские патенты останутся неизменными и после официального слияния двух корон станут имперскими титулами. Теперь пэры Чисхолма заняли позицию, согласно которой места в палате лордов нового имперского парламента должны распределяться строго на основе приоритета титула, независимо от королевства, из которого могут быть родом обладатели этих титулов.
Это была наглая попытка гарантировать, что в верхней палате нового парламента будет доминировать чисхолмская аристократия, и хотя Шарлиэн ожидала движения в этом направлении, она не думала, что они попытаются продвинуть его так быстро. По общему признанию, у Блэк-Хорса было много общего с драконом на стекольном заводе, но в Чисхолме он хотя бы немного научился тактике выбора времени. Конечно, у него должно было хватить ума понять, что было бы благоразумно, по крайней мере, прощупать почву здесь, в Теллесберге, прежде чем окунуться с головой. И помнить, что геральдическим символом Чариса был кракен.
Очевидно, нет, — язвительно подумала она. — Что не совсем разбивает мне сердце. Если есть какие-то чарисийские аристократы с манией захвата власти, это должно, по крайней мере, гарантировать, что они не думают, что могут заключить какую-то сделку с моей идиотской аристократией!
На самом деле, она уже могла видеть довольно много недовольных чарисийцев. Очевидно, тактика палаты лордов Чисхолма также не стала для них полной неожиданностью. Не то чтобы ожидание этого сделало чарисийцев менее... раздраженными, когда их ожидания подтвердились. И не то чтобы осознание того, что Блэк-Хорс прыгнул слишком быстро, делало то, что он говорил, хоть немного менее раздражающим для Шарлиэн.
Он и его союзники завернули свое предложение в камуфляж собственного и настойчивого утверждения Кэйлеба и ее о том, что в слиянии их двух королевств не было ни "старшего", ни "младшего" партнера. Если бы Чисхолм и Чарис действительно собирались слиться в единое целое, утверждал Блэк-Хорс, тогда национальные границы, которые когда-то разделяли их, больше не существовали бы. Все их пэры должны считаться членами единого объединенного пэрства, точно так же, как все простолюдины из обоих ныне юридически умерших королевств должны иметь право на избрание в новую палату общин. И если это так, то, очевидно, места в новой палате лордов должны быть распределены строго на основе приоритета титула, независимо от того, был ли это титул Чисхолма или Чариса. В конце концов, разве все они не должны были стать верными слугами единой, объединенной короны?
Совсем как этот лживый кретин, — язвительно подумала она. — Но неужели он действительно думает, что этот благородный патриотический поступок кого-то одурачит? Я бы хотела, чтобы он был "верным слугой"! И у меня где-то есть камера в подземелье, которая ему вполне подойдет. Уверена, что найду, даже если Кэйлеб забыл сказать мне, где это было. Может быть, если я спрошу Рейджиса, он сможет...
— Милорд спикер, — произнес другой голос, и гримаса Шарлиэн немного смягчилась, когда слова попросил Сэмил Жэксин, герцог Хэллек.
Хэллек был одним из относительно небольшой горстки чарисийцев, чьи титулы имели бы преимущество практически перед любым чисхолмцем. Действительно, он, герцог Коринф и юный герцог Тириэн были тремя из четырех самых высокопоставленных дворян всего королевства Старый Чарис, и все трое были выбраны в качестве делегатов, несмотря на то, что юному Рейджису Армаку, герцогу Тириэн, едва исполнилось двенадцать лет. Очевидно, выбор был сделан специально, потому что чарисийцы ожидали чего-то подобного. Хотя, Шарлиэн довольно злобно улыбнулась, тот факт, что регентом молодого Рейджиса был его дед, граф Грей-Харбор, вероятно, тоже имел к этому некоторое отношение.
— Его светлость, герцог Хэллек, имеет слово, — объявил спикер, и Хэллек серьезно кивнул в знак благодарности.
— Хотя я уверен, что говорю от имени большинства моих собратьев-чарисийцев — прошу прощения, от имени моих собратьев старых чарисийцев, ибо, как только что отметил его светлость Блэк-Хорс, сегодня мы все чарисийцы, — когда я говорю, что искренне одобряю готовность наших чисхолмских собратьев-подданных принять то, что теперь мы все — единая империя, а не отдельные королевства, боюсь, что герцог Блэк-Хорс, возможно, немного забегает вперед, при всем моем уважении, при этом полностью соглашаясь с тем, что империя уже существует. Обращаю внимание его светлости на брачное соглашение между его величеством и ее величеством. В частности, я отмечаю раздел четвертый, где конкретно указано, что короны Чисхолма и Чариса не будут официально объединены до тех пор, пока их обоих не унаследует наследник их величеств. Поскольку каждый дворянский патент в Старом Чарисе в настоящее время поддерживается в соответствии с клятвой верности королю Чариса, а каждый дворянский патент в Чисхолме в настоящее время поддерживается в соответствии с клятвой верности королеве Чисхолма, в настоящее время мы не можем, как бы нам этого ни хотелось, считать их частью единого целого.
