— Но есть еще один вопрос, который никоим образом не связан с документами или, на самом деле, официально с самой Кэйлатой.
— В самом деле? — холодно сказал он, когда она сделала паузу.
— Да, милорд. Когда я разговаривала с мэром Ялит, мне стало ясно, что здесь замешано нечто большее, чем могут объяснить простые юридические аспекты вашего несогласия. Откровенно говоря, со стороны "дев войны" было много гнева. И, если быть столь же откровенным, в разговоре с вами стало совершенно очевидно, что то же самое верно и с вашей точки зрения.
Серые глаза Трайсу были жесткими, и она подняла одну руку в легком отбрасывающем жесте.
— Милорд, это почти всегда так, когда спор доходит до такой точки, как в этом случае. Это не обязательно потому, что любая из сторон по своей сути является злой. Это потому, что люди с обеих сторон — просто такие люди. И люди, милорд, злятся на других людей, которых они считают неправыми, или, что еще хуже, пытаются их каким-то образом обмануть. Это факт жизни, который любой судья — или защитник Томанака — просто обязан принять во внимание. Так же, как вы должны принять это во внимание, я уверена, когда вы вынуждены выносить решение между противоречивыми требованиями двух ваших слуг или арендаторов.
Было бы преувеличением сказать, что гнев Трайсу рассеялся, но, по крайней мере, он неохотно кивнул, признавая, что она высказала свою точку зрения.
— Довольно часто, — продолжила она, — есть дополнительные причины для гнева и негодования. Когда люди уже недовольны друг другом, они редко так заинтересованы, как могли бы в противном случае, в том, чтобы распространить преимущество сомнения на людей, с которыми они недовольны.
— Понимаю, что вы пытаетесь подготовить меня к какому-то вопросу, который вы намерены затронуть, и думаете, что я сочту его нежелательным, леди защитница, — сказал Трайсу с тонкой улыбкой, в которой на самом деле был след искреннего веселья. — Может быть, мы просто согласимся, чтобы вы сделали это сейчас, и продолжим?
— Ну, да, полагаю, мы могли бы. — Керита ответила ему улыбкой и кивнула головой в знак признательности.
— К чему я клоню, милорд, так это к тому, что доля мэра в... непримиримости в этом споре, похоже, в немалой степени подпитывается ее убеждением, что вы проявили недостаточное уважение к Голосу Лиллинары в Куэйсаре.
— Что вы на самом деле имеете в виду, миледи, — ответил Трайсу ровным, жестким голосом, — так это то, что она считает, что я не проявил уважения к Голосу. И, раз уж мы заговорили об этом, она горько возмущена моей неспособностью раскрыть исчезновение — или убийство — служанок Голоса.
И снова Керита была удивлена его прямолинейным отношением. Возможно, ей и не следовало этого делать, размышляла она. Трайсу был во многих отношениях квинтэссенцией Сотойи. Он мог быть способен на тактическую тонкость на поле боя, но в своей собственной жизни он презирал все, что имело привкус косвенного подхода.
Она почувствовала новую вспышку гнева от конфронтационного огонька в его глазах, но еще раз напомнила себе, что никогда не следует недооценивать врожденный интеллект этого невыносимого молодого человека. Она также не собиралась забывать, что доказательства, которые она сама обнаружила в тот день, убедительно свидетельствовали о том, что в его интерпретации фактических юридических споров было больше достоинств, чем немного.
— Полагаю, это то, что я имею в виду, — признала она через мгновение. — Хотя это значительно более... заострено, чем та манера, в которой я бы предпочла это выразить.
Он посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом, затем слегка кивнул в знак признания. "У него даже хватило такта слегка покраснеть", — подумала она. Но чего он не сделал, так это не отступил от только что высказанной точки зрения.
— Без сомнения, это было более конфронтационно, чем тот, кто так вежливо, как вы уже зарекомендовали себя, сказал бы это своему хозяину, миледи. За это я приношу свои извинения. Но это было, по сути, то, что она сказала, не так ли?
— По существу, да, — признала она.
— Я так и думал, — сказал он и задумчиво смотрел на нее еще несколько секунд. — Учитывая вашу готовность рассмотреть и изучить доказательства, которые мы с Салтаном предложили вам, я бы предположил, что вы подняли этот вопрос, чтобы напрямую услышать мою точку зрения.
Его тон превратил утверждение в вопрос, и она кивнула.
— Дама Керита, — начал он через мгновение, — я не буду пытаться притворяться, что мне не более неудобно иметь дело с Лиллинарой и ее последователями, чем с другими богами и их почитателями. Я не понимаю Лиллинару. И меня не очень волнуют многие вещи, которые ее последователи оправдывают на основании того, что она, как предполагается, им рассказала. Честно говоря, иногда я задаюсь вопросом, насколько многое из того, что она должна была сказать, на самом деле было придумано людьми, которые сочли бы удобным, чтобы она сказала им то, что они хотели услышать в первую очередь.
Керита приподняла брови.
— Это... удивительно откровенное признание, милорд, — заметила она.
— Ни один здравомыслящий человек не сомневается в существовании богов, миледи, — ответил он. — Но ни один разумный человек не сомневается в том, что шарлатаны и обманщики вполне способны использовать богов и религиозную веру других в своих собственных манипулятивных целях. Конечно, вы не ожидали бы, что кто-то, кому поручено управление каким-либо доменом, закроет глаза на такую возможность?
— Нет, я бы не стала, — сказала она и почувствовала краткую вспышку чего-то очень похожего на привязанность к этому твердолобому, самоуверенному юнцу. — На самом деле, такого рода манипуляции — одна из тех вещей, на устранение и ремонт которых защитники тратят много своего времени.
— Я думал, что, вероятно, так и будет. — Трайсу отхлебнул бренди, затем поставил свой бокал, и его ноздри раздулись.
— Я намеренно заговорил о моем... дискомфорте с Лиллинарой, миледи. Я хотел, чтобы вы поняли, что я знаю об этом. И поскольку осознаю это, я напомнил себе, когда встретил новый Голос Лиллинары, что тот факт, что мне не нравится то, что кто-то говорит мне, что она хочет, чтобы я сделал, не обязательно делает этого кого-то лжецом. Но в данном случае я пришел к выводу, что так называемый "Голос" в Куэйсаре — один из таких манипуляторов.
— Это чрезвычайно серьезное обвинение, лорд Трайсу. — Голос Кериты был низким, выражение ее лица мрачным, но она даже отдаленно не была так удивлена, услышав это, как должна была быть.
— Я знаю об этом, — ответил он с непривычной мрачностью. — Это также то, чего я раньше никому не говорил в стольких словах. Однако подозреваю, что мэр Ялит, которая, несмотря на наши многочисленные и острые разногласия, является умной женщиной, знает, что это то, что я думаю.
— И почему вы так думаете, милорд?
— Прежде всего, уверен, это тот факт, что мне не очень нравится этот конкретный Голос. На самом деле, в тот день, когда я впервые встретил ее, когда она прибыла, чтобы занять свой пост в Куэйсаре, мы с ней сразу же и сильно невзлюбили друг друга.
— Сразу же невзлюбили друг друга? — повторила Керита, и Трайсу кисло усмехнулся.
— Миледи, я не мог бы испытывать к ней такую сильную неприязнь, если бы она не невзлюбила меня в ответ! Меня не волнует, насколько святым должен быть Голос Лиллинары.
Вопреки себе, Керита рассмеялась, а он пожал плечами и продолжил.
— Полагаю, нет ничего необычного в том, что у лорда любого домена есть разногласия со священниками и жрицами, чьи сферы власти и ответственности пересекаются с его сферами. Каждый из нас хотел бы быть хозяином в своем собственном доме, и когда у нас противоречивые взгляды или цели, это естественное негодование может только усилиться.
— Но в данном случае дело зашло еще дальше.
Он сделал паузу, и Керита наблюдала за его лицом. Оно было так же жестко, так же бескомпромиссно, как и всегда, но сейчас за выражением его лица скрывалось что-то еще. Она не совсем понимала, что это была за эмоция, но знала, что она была там.
— Так как же, милорд? — спросила она после того, как молчание затянулось на несколько вдохов.
— Я не... — начал он, затем остановился. — Нет, дама Керита, — сказал он, — это неправда. Я начал говорить, что на самом деле не знаю, как ответить на ваш вопрос, но я знаю. Полагаю, я колебался, потому что боялся, что честность может оттолкнуть вас.
— Честность может разозлить меня, милорд, — сказала она с серьезностью, которой заслуживали его тон и манеры. — Так не должно быть, но я всего лишь защитница бога, а не сам бог. Но вот что я обещаю вам, клянусь своим мечом и Его. До тех пор, пока вы будете честны со мной, я буду слушать вас с открытым умом. — Она невесело улыбнулась. — Поскольку вы были честны со мной, я буду честна с вами. Вы придерживаетесь определенных убеждений и мнений, с которыми мне так же неловко, как, я уверена, вам с девами войны. Без сомнения, вы уже поняли это. Но согласна я с вами в этих вопросах или нет, не имеет никакого отношения к тому, доверяю я вашей честности или нет.
— Это было хорошо сказано, миледи, — сказал Трайсу с первой проявленной им совершенно беззлобной теплотой. Затем он глубоко вздохнул.
— Как я уверен, мэр Ялит сказала вам, первоначальный город Куэйсар фактически был поглощен тамошним храмом. В ходе этого процесса офис "Голоса храма" также объединился с офисом мэра Куэйсара. По традиции, один и тот же человек владел ими обоими в течение последних семидесяти с лишним лет. Это означает, что Голос — это не просто жрица храма, но и светская глава общины. В этой роли она — один из моих вассалов, что иногда создавало неудобную напряженность между различными Голосами и моими собственными отцом и дедом. Я полагаю, это неизбежно, учитывая неизбежные трудности, с которыми должны были столкнуться Голоса, совмещая свои светские обязательства перед лордом Лорхэма со своими духовными обязательствами перед его подданными. И, конечно, девами войны, над которыми мой дом фактически не имеет юрисдикции.
— Мой отец позаботился о том, чтобы я знал, что таких трудностей можно ожидать только время от времени. Я думаю, он боялся, что без такой осведомленности я не пожелаю рассматривать виды компромиссов, которые могут потребоваться в подобных ситуациях. Я подозреваю, что он достаточно насмотрелся на такое отношение моего дяди Сета, и даже в детстве, боюсь, я не отличался склонностью к веселым компромиссам. — Он сам неожиданно рассмеялся и покачал головой, когда Керита вопросительно посмотрела на него. — Прошу прощения, миледи. Я просто думал о том, как горячо мои наставники и инструкторы по оружию одобрили бы это мое последнее заявление.
Керита кивнула. "По крайней мере, он иногда мог посмеяться над собой", — подумала она.
— В любом случае, — продолжил он, — я был готов к тому, что мы с новым Голосом можем не понравиться друг другу с первого взгляда. К чему я не был готов, так это к... ну, к волне неправильности, которая исходила от нее.
— "Неправильность"? — Керита повторила очень осторожно.
— Я не знаю лучшего слова для этого, — сказал Трайсу. — Как будто каждое сказанное ею слово звучало фальшиво. Каждое слово, миледи. Я встречал других людей, которые мне просто не нравились, и я уверен, что у других людей была такая же реакция на меня. Но это было похоже на собаку и кошку, запертых в одной клетке, или, возможно, на змею и хорька. Это было между нами с того момента, как она открыла рот, и хотя мне стыдно это признавать, что-то в ней напугало меня.
Он посмотрел прямо на Кериту, и его серые глаза потемнели.
— Если вы хотите знать всю правду, миледи, — сказал он очень тихо, — я совсем не был уверен, кто из нас хорек... а кто змея.
* * *
Керита уставилась на небеса, вспоминая выражение лица и тон Трайсу, и холодок пробежал по ее спине, как кончик сосульки. Трайсу из Лорхэма может оказаться занозой в заднице. Он мог быть самоуверенным, и он определенно был упрямым. Но в одно она не верила, что он был трусом. Если уж на то пошло, ни один настоящий трус не был бы готов признаться защитнице Томанака, что его кто-то напугал. Особенно, если он также был убежденным консерватором в духе Трайсу, признавшимся, что его напугала женщина.
Но Ялит не выказала никаких признаков каких-либо подобных чувств по отношению к Голосу. Было ужасно заманчиво свести разницу ко всем другим различиям между Кэйлатой и лордом Лорхэма. И все же, заманчиво это или нет, Керита знала, что простого ответа недостаточно.
Вот почему она знала, что должна сама отправиться в Куэйсар. И почему она почувствовала ледяной укол собственного страха при этой мысли.
Глава тридцать третья
— Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было уходить.
— Я бы сам предпочел не идти, дорогое сердце, — сказал Теллиан. Он обнял Хэйнату и нежно прижал ее к себе. — Что я хотел бы сделать, так это остаться здесь с тобой. Если я не могу вернуть Лиану домой к тебе — а я не могу, — тогда, если бы боги были справедливы, я мог бы, по крайней мере, быть здесь с тобой, пока мы привыкаем к пустоте.
— Боги никогда не бывают несправедливы, — сказала Хэйната. Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, и грустно улыбнулась ему. — Мы, смертные, сами принимаем решения и должны жить с их последствиями.
— Не помню, чтобы я решил, что такой отъявленный ублюдок, как Кассан, с моралью сутенера и умом ласки, имел какое-либо право предлагать развратного пса старше меня, который немногим лучше обычного насильника, в мужья нашей единственной дочери! — Теллиан ответил чуть более тепло, чем намеревался.
— Нет, — ответила она, и ее собственный тихий тон был мягким упреком, — но я не помню, чтобы говорила, что мы должны жить только с последствиями наших собственных решений. С моей стороны было бы неприлично соглашаться с вашим описанием Кассана или Блэкхилла, — чопорно продолжила она, — но поскольку только самая непокорная жена может не согласиться со своим мужем, а я, конечно, слишком подавлена и запугана, чтобы быть кем-то, кроме послушной, я допущу этот прискорбный языковой пропуск. Однако, если вам когда-нибудь представится возможность представить родителей Кассана друг другу, я надеюсь, вы это сделаете.
Несмотря на собственное разочарование и гнев, Теллиан почувствовал, как его губы дрогнули, когда он попытался подавить улыбку.
— Но что бы мы ни думали о них двоих, — продолжила Хэйната более серьезно, — у них тоже есть власть принимать решения, и их решения влекут за собой последствия не только для них, но и для других. Включая нас. И как бы нам это ни было больно, решения Лианы также имеют последствия для всех нас. Мне кажется, что было бы чересчур требовать от богов разобраться в этом невероятном змеином гнезде взаимоисключающих решений только для того, чтобы они могли сделать нас с тобой счастливыми. Имей в виду, я бы не возражала, если бы они решили сделать именно это, но боюсь, что лучшее, что может сделать каждый из нас, это справиться с нашими собственными решениями — и ответственностью — как можно лучше.
