* * *
Оживший Камень заподозрил, что его ждет, еще до того, как они прибыли на место встречи высоко в частокольном лесу. Когда Поющая Истинно хотела, она могла сделать свой мыслесвет ослепительно ярким. Оживший Камень заключил, что в его горении было послание.
<Я здесь. Я знаю, ты помнишь, чем я пыталась поделиться с тобой при нашей последней встрече, что Яркая Вода открыта для тебя, если у тебя хватит смелости взглянуть в лицо тому, что когда-то тебя отталкивало. Мы не идеальны. Не у всех из нас хватает воображения без жалости и страха смотреть в лицо тому, на что ты был обречен, когда предпочел жизнь легкому избавлению от смерти. Ты бежал только для того, чтобы обнаружить, что никто не может избежать страданий и горя. Ты ринулся в бой, возможно, в поисках смерти, а вместо этого открыл любовь и новый смысл жизни. Готов ли ты встретиться с Яркой Водой? Если нет, поворачивай назад. Я не позволю тебе обмануть себя.>
Ближе, Оживший Камень поискал и нашел вкус предчувствия в мыслесвете Лазающего Быстро. От Остроглазой, трагедии которой он никогда не узнает, исходил привкус решимости. От Любителя Растений как всегда, воцарилась медленная, напряженная тишина, отдающая чем-то растущим. Ото всех них Оживший Камень черпал мужество.
<Лазающий Быстро, ты боишься, что эта встреча, которую ты назначил — наверняка именно ты первым связался со своей сестрой — оттолкнет меня от тебя, сократив этот новый клан, который ты создаешь. Остроглазая, хотел бы я знать, что ты пережила, но если после всего, что это было, ты можешь жить с мыслесветом, который пузырится от смеха, тогда кто я такой, чтобы верить, что мои страдания оправдывают то, что я отделяю себя от других из народа? Любитель Растений, ты странный, но в тебе я чувствую, что мертвое и гниющее дерево также является богатым источником жизни. Если я встречусь лицом к лицу с теми, кого я бросил, с теми, кто пугал меня, возможно, мои дни разложения можно будет использовать, потому что песня, которую певицы памяти сохранят обо мне, — это песня о возрождении, и это будет вдохновением для будущего, которое я не могу себе представить. Друзья мои, я могу это сделать, благодаря вам, и потому что моя жизнь приняла новую форму.>
И он побежал вперед, шесть сильных ног подпрыгивали, делая все возможное, чтобы наполнить свой мыслесвет не его реальным опасением, а предвкушением, надеждой.
В соединении ветвей, где однажды они встретились с Поющей Истинно, ждала она, и с ней Резвящаяся Весело, Прядильщик Глины и, на вкус его мыслесвета, суровый, унылый и полный сомнений, Кусающий Камень. Хотя он был уже взрослым, когда Формирующий Камень ушел, чтобы стать Камнем, мыслесвет Кусающего Камень был старше, жестче, чем следовало бы для того, кто добавил к своему хвосту еще одно кольцо.
Юная Резвящаяся Весело была не уверена, но желала встретиться с отцом, которого она знала только по песням памяти. У Прядильщика Глины были воспоминания о его жизни, и Оживший Камень мог ощутить тоскливую надежду на то, что это не все, что у него когда-либо будет. Для них он раскрыл свое тело в физических объятиях, что народ редко предлагал, за исключением партнеров после рождения котенка, но что, как он узнал от Формирующей Жизнь, могло помочь смешаться бессловесным мыслесветам. Они колебались, но, возможно, кто-то из его друзей объяснил, потому что они приняли его объятия, и исцеление потекло рекой.
Только потом Оживший Камень повернулся к Кусающему Камень. Он хотел дать этому самому трудному из своих детенышей — уже не детенышу — шанс подумать. Вместо того чтобы предложить объятия, Оживший Камень достал что-то из сумки, где он хранил свои инструменты для придания формы камню. Когда он бежал навстречу мыслесвету Поющей Истинно, он вспомнил кое-что из прошлого. Он мог только надеяться, что Кусающий Камень запомнил это хорошо.
На широкой поверхности ветки дерева Оживший Камень разложил обломки каменного ножа, над которым он работал. Все шло хорошо, но из-за скрытого недостатка в камне он раскололся. Хотя он знал, что Кусающий Камень не мог слышать его мыслеречь, Оживший Камень сформировал свое намерение так, как будто у того была такая возможность.
<Ты помнишь, как я учил тебя работать с камнем? Ты был очень талантлив и очень гордился тем, что мог формировать инструменты лучше, чем многие, у которых на хвостах было гораздо больше колец. Ты работал над ножом, очень похожим на этот, когда скрытый недостаток сломал его. Ты бы в панике выбросил кусочки, но я показал тебе, как их можно разрезать на более мелкие кусочки, пригодные для соскабливания коры с веток.>
<Я показал себя несовершенным ножом, но я переделал себя. Можешь ли ты принять меня таким, какой я есть? Более того, можешь ли ты признать, что тебе не нужно быть таким ожесточенным? Я чувствую, что ты видишь себя куском камня, сформированным слишком быстро и не таким красивым, каким мог бы быть. Отпусти это. Посмотри на себя как на сильного, каким ты являешься.>
И пока он формировал то, что его сын не мог услышать, Оживший Камень изо всех сил старался вложить свое сожаление, раскаяние и, самое главное, свою любовь и восхищение в свой мыслесвет.
Кусающий Камень стоял так же неподвижно, как лежали кусочки камня, но его мыслесвет был вихревым столкновением вкусов, слишком сложным, чтобы Оживший Камень мог понять его полностью.
Несомненно, мысленный голос Кусающего Камень поделился тем, что могли слышать другие, и, несомненно, Поющая Истинно ответила чем-то, возможно, чем-то очень мудрым.
Затем Кусающий Камень потянулся вперед. Он подобрал один из обломков ножа и осторожно положил его в свою сетку для переноски. Когда это было сделано, он раскрыл свои собственные объятия, приглашая к объятиям, безмолвно позволяя Ожившему Камню знать, что он прощен, по нему скучали, и даже, <Всякий раз, когда вы приходите к нам, вас приветствуют дома.>
* * *
— Я никогда не знала, — сказала Стефани Андерсу, — что может быть так много способов сказать: — Это не подарок на день рождения. Оправдание номер один заключается в том, что подарок не для меня, а для помощи в новой программе Исследователи ЛСС. Оправдание номер два заключается в том, что это не подарок, это просто что-то поесть или выпить, что они принесли на вечеринку. Номер три — это то, что это для Львиного Сердца.
— Расскажи мне об этом, — ответил Андерс. — По крайней мере, в моем случае, прощальные подарки — это почти всегда цифровые файлы. Люди помнили, что я отправляюсь на космический корабль меньше чем через неделю, а нормы багажа довольно ограничены — хуже того, папа забрал больше половины моего для своих артефактов. Тем не менее, некоторые из них действительно удивительны. Зак Кемпер нарисовал мне картину с изображением главной улицы Твин-Форкс, которую я планирую распечатать, когда вернусь домой. Ноузи Джонс дал мне подписку на свою рассылку. Новости устареют, когда я их получу, но, по крайней мере, я могу быть в курсе местных событий.
— Ноузи закончил учиться летать на дельтаплане, — сказала Стефани. — Он решил сделать серию колонок, в которых он пробует себя в разных видах спорта. Поскольку дельтапланеризм становится все более популярным, он собирается начать с этого, но Джейк Симпсон заставил его пообещать, что следующими будут скиммеры.
— Джейк тоже сделал мне подарок, — сказал Андерс, смеясь над воспоминанием, — схемы для изготовления моего собственного скиммера. Я думаю, что откажусь от этого. Урако немного более консервативен, чем Сфинкс.
— Ты не против вернуться? — спросила Стефани.
— Вообще-то, да. Это был удивительный год или около того, но знаешь, я скучаю по своей маме. Я буду скучать по всем вам, но это не значит, что я никогда не вернусь. Пока папа работает над древесными котами, у нас будут возможности.
— У меня тоже есть для тебя подарок, — сказала Стефани. — Я отправила его на твой унилинк. Это куча изображений из твоего пребывания здесь, что-то вроде альбома для вырезок. Множество людей помогли мне выбраться. У Чета и Кристины даже были снимки, на которых ты подвергаешься нападению скальных воронов.
— О, радость, — простонал Андерс, но сам тоже смеялся. — Это было весело. Даже когда этого не было, все равно, каким-то образом это было.
Они замолчали, стоя плечом к плечу, чувствуя себя сейчас так комфортно, как, возможно, никогда раньше не чувствовали, даже в лучшие моменты того короткого времени, что они встречались.
"Есть что сказать о дружбе", — подумала Стефани. Подумать только, что год назад моим родителям пришлось чуть ли не угрожать мне, чтобы заставить меня пригласить кого-нибудь на вечеринку по случаю моего дня рождения. В этом году это была моя идея, и вместо того, чтобы иметь слишком мало людей, которых я могла бы спросить, у меня почти получилось слишком много.
Она посмотрела туда, где Герман разговаривал с мамой Джессики и Марджори, несомненно, обсуждая грибы, так как Герман выглядел очень взволнованным. Джессика закончила разговор с Ричардом Харрингтоном и Скоттом Макдалланом, вероятно, о медицинской школе. Зак и Ирина, судя по тому, как они продолжали рисовать фигуры в воздухе, болтали о чем-то вычурном.
Небо над головой было ярко расцвечено дельтапланами. Крыло Карла в изумрудную и золотую полоску летело рядом с парой кроссовок. Она догадалась, что он учит Корделию.
Даже не осознавая, что она это делает, Стефани обратилась по своей ссылке к Львиному Сердцу. Он тоже хорошо проводил время, и сияние его счастья встретилось и смешалось с ее.
Когда-то я думала, что Львиное Сердце — единственный друг, который мне когда-либо понадобится, подумала она. Я так рада, что узнала, как здорово для нас обоих иметь друзей.
Она посмотрела туда, где Бадди Ферисс установил несколько колонок и выступал в роли диджея на импровизированной танцевальной вечеринке. Чет и Кристина покачивались в объятиях друг друга. Ксадриан, в полном облачении клуба для полуденного пикника, выстраивала шеренгу Сикси-Снейки, в которую входили Лун и Надя, главный рейнджер Шелтон и Лев, младший брат Карла.
Стефани ткнула Андерса в ребра. — Это выглядит забавно. Времени мало. Давай танцевать!
Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод. 2023.
