— Хорошо! Все в порядке! — Райберт поднял руки. — У этого парня впечатляющие послужные списки. Я понял. Ты ведь понимаешь, что купил меня быстрым и кровавым подавлением, верно? Итак, где и когда мы вступим в контакт?
Щелчок.
— Думаю, что 1958 год, в конце его губернаторства, — наш лучший выбор, — сказал Бенджамин. — Почти все партизанские атаки несгибаемых коммунистов к тому времени закончились, так что сблизиться с ним должно быть легче. На тот момент ему было пятьдесят два года, но, по словам моего отца, он все еще был потрясающе подтянутым ветераном, который пережил более четверти века активной военной службы, включая некоторые из самых напряженных сражений в истории человечества. К тому времени, когда я его узнал, он определенно все еще был крутым парнем!
Щелчок.
— Он лидер и умеет выживать, — заметил Райберт, кивая. — Он мне нравится.
Щелк-щелк.
Райберт наморщил лоб и полуобернулся на шум.
— И даже если я не смогу убедить его присоединиться к нам, — добавил Бенджамин, — он — живая интерактивная энциклопедия необходимой нам информации.
Щелчок. Щелк-щелк.
— К тому же 1958 год значительно отдаляет нас от События, — отметила Эльжбета. — Если один из этих хронопортов заметит нас, они все еще будут в неведении относительно нашего конечного момента назначения.
Щелк-щелк. Щелк-щелк.
— Хорошая мысль. — Райберт потер виски. — Фило?
Щелчок. Щелк-щелк. Щелчок.
— Фило! — Райберт резко обернулся. — Что, черт возьми, ты делаешь?
Все трое обернулись и увидели, что Фило застыл, прижав руку к маленькому выступу на верхней части своего шлема. Вместо его обычного головного убора в стиле искусственного викинга этот выглядел так, словно принадлежал пилоту-истребителю двадцать первого века... за исключением двух рогов, торчащих по бокам.
— Что? — Он сдвинул язычок вниз по передней части шлема, и отражающий козырек расширился, закрыв его лицо.
Щелчок.
— Не мог бы ты, пожалуйста, прекратить это? — спросил Райберт. — Мы здесь пытаемся сосредоточиться.
— Прости. — Он снова поднял язычок, и визор со щелчком вернулся в задвинутое положение.
— И вообще, что это за штука? — спросил Райберт.
— Это мой новый шлем. — Фило указал на Эльжбету. — Она дала его мне.
— Он собирается выступать в качестве моего офицера по системам вооружения, поэтому я подумала, что помогу ему выглядеть соответствующим образом.
— На тебе это выглядит странно, — заявил Райберт.
— Что ж, мне это нравится. Видишь, она даже приделала ему рога для меня.
Щелчок.
— Отлично. Неважно, — разозлился Райберт. — Наконец-то мы все пришли к согласию? Хотим ли мы забрать твоего дедушку, когда он станет губернатором?
Бенджамин и Эльжбета кивнули, а Фило поднял вверх большой палец свободной руки.
Щелчок.
— Тогда ладно, — объявил Райберт. — Клейо, перенеси нас в Украину, в 1958 год!
Эльжбета вошла в покои Бенджамина и обнаружила его посреди головокружительного множества плоских и трехмерных виртуальных изображений. Нацистская униформа времен Второй мировой войны, пальто, ботинки, перчатки, шляпы, шлемы, противогазы и столь же обширный выбор гражданской одежды того времени были смешаны с пистолетами, винтовками, пулеметами, гранатами и даже ракетными установками "Панцерфауст" и "Панцершрек".
Бенджамин стоял спиной к двери и смотрел на физическую пулю у себя на ладони.
— Ты хотел меня видеть? — Она жестом раздвинула лес образов и подошла к нему.
— Да, хотел. — Он поднял пулю, в которой она теперь узнала патрон 9х19 мм "Парабеллум". — Я попросил Фило распечатать это для меня. Как ты думаешь, насколько легко нам было бы спрятать в ней что-нибудь более смертоносное?
— По-моему, довольно просто. Мощные взрывчатые вещества СисПрава обладают адской силой, так что много не потребуется. Почему ты спрашиваешь?
— У меня появилась идея. — Он подбросил патрон в воздух, затем поймал его. — Когда мы отправляемся в 1940 год, нам нужно свести к минимуму сбои во временной шкале, а это значит, что мы должны одеваться соответственно ей.
— Следовательно, все это? — Она указала на виртуальные дисплеи вокруг них.
— Верно. Я решил, что лучше потрачу свое время на работу над этим, пока мы на пути к 1958 году, но понял, что мне понадобится некоторая помощь.
— Не уверена, что я тот человек, который поможет тебе сделать костюмы более исторически достоверными.
— Верно, но это не то, о чем я думаю. — Он положил патрон в карман и вывел виртуальный пистолет-пулемет МП40. — Возьмем, к примеру, это. Конечно, это сработает против убийц того времени, но если появится Администрация, пока мы пытаемся правильно установить временную шкалу, у нас будет куча неприятностей.
— Значит, ты думаешь скрыть технологию тридцатого века за фасадом двадцатого, — лукаво усмехнулась она.
— Именно так.
— Вот с этим я могу тебе помочь.
— Я подумал, тебе это может понравиться. Ты освоила их технологию намного лучше меня, так что я был бы признателен за помощь.
— Мы могли бы начать с внедрения в униформу плетения из прог-стали. — Она взяла виртуальный плащ и расстелила его перед ними, затем вызвала абстрактные компоненты из каталога. Металлические завитки серого цвета пробирались по подкладке, пока не покрыли всю внутреннюю часть плаща. — Это будет не так хорошо, как доспехи, которые мы носили на "Льве", но определенно лучше обычной ткани.
— Не могу поверить, что ты сделала это так быстро. — Бенджамин усмехнулся и покачал головой.
— Что-то не так?
— Ничего. — Он почесал затылок. — Просто вспомнил о том, насколько я тебя не заслуживаю.
— Вот тут ты ошибаешься, парень. Если бы ты меня не заслуживал, — она жадно улыбнулась и взялась за его подтяжки, — я бы тебе не досталась.
Она притянула его к себе и дала ему понять, насколько сильно он ее заслуживает.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Времялет "Клейо"
неконгруэнтно
— Так вот где были вы двое.
— Привет, Райберт, — сказала Эльжбета, не оборачиваясь. Шесть объемных принтеров "Клейо" кубической формы, каждый высотой почти в два этажа, располагались спина к спине, образуя ряд под высоким закругленным потолком. Двенадцать атомных принтеров поменьше торчали из их боков, а Бенджамин и Эльжбета возились за столом рядом с одним из небольших выходных разъемов объемного принтера номер один. Каждый принтер гудел от активности. Бенджамин вытащил черный плащ из открытого гнезда принтера, в то время как микроботы обтекали третью 45-миллиметровую пушку Гатлинга, подвешенную над другими принтерами дальше по камере.
— Что все это значит? — спросил Райберт, осматривая беспорядочные стопки одежды и военной атрибутики.
— Костюмы для 1940 года. — Бенджамин положил плащ на стол, распахнул его и провел рукой по внутренней стороне. По обе стороны воротника было что-то похожее на две молнии или две стилизованные буквы S, а на левом рукаве была красная нарукавная повязка, отмеченная белым кругом и черным крестом с концами, загнутыми под прямым углом.
— Противоударные костюмы, — поправила Эльжбета.
— Какого рода удары? — спросил Райберт.
— Что-то из тридцатого века. — Она положила шлем и противогаз рядом с плащом, затем поправила ремешки на маске и натянула ее на голову. Она повертела головой из стороны в сторону, вверх и вниз, взяла шлем с теми же двумя рунами молнии и надела его на себя.
— Как тебе эта версия? — спросил Бенджамин.
— Все еще не мешало бы немного поработать. — Она повторила упражнение, ее голос был приглушен забралом. — Экран устраняет проблему с видимостью, но я все еще недовольна отсутствием защитного покрытия прог-стали вокруг шеи. Не возражаешь, если я попробую немного отступить от истории?
— Продолжай, — ответил Бенджамин. — Возможно, нам придется пойти на компромиссы в нескольких местах, чтобы обеспечить нужную эффективность. Мы просмотрим его, когда ты распечатаешь следующий.
— Ты вставил в противогаз физический экран? — спросил Райберт.
— Нам нужно, чтобы это оборудование работало для всех, включая моего дедушку, у которого нет вживленного программного биооборудования и который, возможно, не в восторге от того, что мы морочим ему глаза крошечными роботами.
— Хм, ладно. Хороший довод.
— Из-за этого мы стараемся сделать все максимально простым в использовании, — добавила Эльжбета. Она сняла шлем с забралом, отложила их в сторону, затем вызвала виртуальную версию, которую держала в руках. Ремешки на маске расширялись до тех пор, пока не слились воедино и не образовали капюшон.
— Вам нужна моя помощь с...я не знаю, чем-нибудь из этого? — спросил он.
— Пока у нас все в порядке, — сказала Эльжбета. Она все еще не смотрела в его сторону.
— Хорошо, но замедлит ли это готовность моего следующего орудия? — Он знал, что вопрос глупый, когда задавал его.
— Нет, профессор, — доложила Клейо. — Третья 45-мм оборонительная пушка Гатлинга будет завершена задолго до нашего прибытия в 1958 году. Их запросы оказывают минимальное влияние на мои возможности печати. Я выделила два процента на их использование, и им еще предстоит воспользоваться половиной этого.
— Хорошо... — Райберт нахмурился, глядя на шумную деятельность, в которой он, к сожалению, не принимал участия. — Думаю, можете продолжать в том же духе. Как и до этого.
Он уже собирался уходить, когда Бенджамин поднял голову.
— Эй, Райберт?
— Да, док? — он обернулся, возможно, чересчур нетерпеливо.
— Что случилось с пещерой-задницей?
— Ой. — Он снова нахмурился. — Ты имеешь в виду Люция?
— Да, того парня. Ему действительно сошло с рук злоупотребление путешествиями во времени?
— Полагаю, мы можем рассказать вам об этом. Эй, Фило? — Авиатор-"викинг" возник рядом с ним, когда он указал большим пальцем в Бенджамина. — Он хочет знать, что мы, в конце концов, сделали с Люцием.
Ухмылка Фило почти достигла его ушей. В буквальном смысле, поскольку никто другой в комнате не мог так широко улыбаться.
— Ты готов к этому, приятель? — спросил Райберт, стоя перед сводчатым входом в недавно открывшуюся Александрийскую выставку на верхнем этаже министерства образования. Люций Гвон лично организовал миссию по сохранению всего содержимого Великой Александрийской библиотеки, и вскоре он и его главные археологи начнут свою презентацию.
Сотни почетных гостей проходили мимо него из шаттлов, припаркованных вокруг здания министерства, и поскольку он все еще был — по крайней мере, официально — представителем Фонда, у него было постоянное приглашение на церемонию открытия каждой новой выставки. Он мог бы войти прямо сейчас, и никто бы не подумал, что здесь что-то из ряда вон выходящее.
Это была привилегия, которой он никогда не пользовался.
До сегодняшнего дня.
— Более чем готов, — ответил Фило только по аудио. — Я долго ждал этого дня.
— Что ж, ожидание закончилось. Для нас обоих. Давай сделаем это.
— Согласен с тобой, приятель.
Райберт перекинул шарф через плечо, поправил белую широкополую шляпу, поправил свой безупречный костюм и вошел на выставку. Полмиллиона книг и свитков занимали впечатляющее пространство, и министерство объединило несколько залов приемов, чтобы разместить ряды тщательно разложенных реликвий.
Физические посетители ходили взад и вперед по изогнутым проходам, в то время как АС сновали по инфоструктуре и время от времени показывали свои аватары, когда находили интересный артефакт и хотели поговорить о нем.
Ряды загибались внутрь, и расстояние между ними сокращалось, чтобы привести посетителей к возвышению в центре сцены, где Люций и несколько его археологов ожидали начала презентации.
Райберт медленно пробирался мимо внешних витрин, задерживаясь то тут, то там для приличия, и даже остановился, чтобы почитать о коллекции свитков, анализ которых провела Теодора Беккет.
— Она все еще занимается этим, — сказал он с уколом сожаления.
— Скучаешь по ней? — спросил Фило.
— Уже не так сильно. — Он оглядел собравшуюся толпу и заметил ее рядом с Люцием. — Не могу поверить, что она выбрала его, а не меня.
— Что ж, посмотри на это с другой стороны, — с удовольствием добавил Фило. — Ей это действительно не понравится.
— Это еще мягко сказано, — усмехнулся Райберт.
— Я ухожу заниматься своими делами.
— Хорошо. Увидимся на сцене.
— Увидимся. — АС исчез в окружающей инфоструктуре.
Райберт проследовал вдоль изгибающихся, сужающихся рядов книг и свитков к открытому пространству вокруг центральной сцены и тихо проскользнул в тыл толпы. Ему не пришлось долго ждать начала шоу.
— Дамы и господа и абстракты! — объявил Люций Гвон, его голос донесся до их общих чувств, когда перед Райбертом открылся крупный план его лица. — Добро пожаловать на Александрийскую выставку! Каждая книга, открытая перед вами, каждый свиток, развернутый в этом зале, — все это когда-то было потеряно для человечества! Но теперь, благодаря неустанной работе Фонда спасения древностей, это утраченное наследие было возвращено нам!
В толпе раздались одобрительные возгласы, и Люций купался в их восхищении, в то время как Теодора и остальные махали ему.
Райберт захлопнул всплывающее окно и начал пробираться сквозь толпу. Он мягко отодвинул нескольких человек в сторону и направился к краю сцены.
— Готов? — спросил он, не произнося ни слова.
— Готово, — объявил Фило. — Этим шутникам действительно следует повысить свою безопасность.
Аплодисменты стихли, и Теодора, вздрогнув, посмотрела на него сверху вниз. Она пришла в себя, сердито посмотрела на него, затем отправила сообщение, которое появилось в его виртуальном видении.
Какого черта ты здесь делаешь? — было написано там.
Он просто приподнял перед ней шляпу.
Она покачала головой и отвела взгляд.
— Сегодня вечером у нас есть много удивительных артефактов и историй, которыми мы можем поделиться! — Люций протянул к нему руки. — Но сначала позвольте нам отправить вас в путешествие назад, в 30 год до нашей эры! Возвращаемся в Великую Александрийскую библиотеку на вершине ее славы!
Пол исчез, сменившись стремительным полетом ватных облаков, которые расступились, открывая вид на город Александрию на берегу Средиземного моря. Вид опускался до уровня моря, простираясь над сверкающими водами, мимо Фаросского маяка, над гаванью, а затем и над самим городом. Угол обзора камеры метался по пустым улицам, глухим переулкам и широким дорогам, петляя взад и вперед по древней архитектуре, пока не вернулся к Великой библиотеке на краю гавани.
Взгляд устремился в огромный зал с колоннадами, уставленный стеллажами с книгами и свитками, все это проносилось мимо с большой скоростью.
— Прерывание симуляции... — произнес Фило в мозгу Райберта. — Сейчас!
Изображение застыло, затем развернулось и исчезло тем же путем, каким появилось. Оно набрало небольшую высоту, пролетело над крышами, а затем опустилось на широкий снимок Александрии.
Люций нахмурился и повернулся к своей тени. Звездное поле замерцало в том, что могло бы сойти за пожатие плечами.
