Она открыла глаза, содрогаясь.
Сура села рядом с ней, все еще держа ее за руку. — Это не просто головокружение, не так ли?
— ...Нет. — Эрвал колебалась, желая облегчить душу. — Сура, я думаю, нам снова нужно путешествовать. Уходить отсюда.
Хватка Суры усилилась. — Снова отважиться на снегопад? Но...
— Нет, не то. На корабле. Мы должны путешествовать на корабле.
— Но куда?
Эрвал ничего не сказала.
Сура медленно произнесла: — Почему мы должны уходить? Не понимаю. Откуда ты все это знаешь? Ты пугаешь меня, Эрвал.
— Мне жаль. Я не хотела. Но не думаю, что смогу объяснить. И... — И я тоже напугана, — сказала она себе. Не из-за таинственных видений — больше нет, — а из-за того, что они представляли: путешествие, подобного которому ни один человек не предпринимал в течение миллиона лет.
Она не хотела уходить. Она хотела остаться здесь, в тепле; она больше не хотела сталкиваться с опасностью и неопределенностью. Но видения были сильными, гораздо сильнее, чем раньше; это было так, как если бы Друг кричал ей в лицо.
Друг испугался, внезапно поняла она. И чего могло бояться такое богоподобное существо?
— Мы должны идти, — сказала она. Она почувствовала, как рука Суры напряглась в ее руке. — Ты думаешь, я сумасшедшая, не так ли? — мягко спросила она.
— Нет, Эрвал, но...
— Сейчас тебе придется довериться мне, — сказала Эрвал, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже. — Послушай, в прошлом я была права. Насчет панели исцеления и шкафчиков с едой. Не так ли?
— ...Да.
— Что ж, теперь я снова буду права. Мы в большой опасности. И чтобы избежать этого, мы должны отправиться в другое место. — Видения ненадолго прояснились — чудесным образом — и она мельком увидела широко раскрытые глаза Суры. — Сура, на корабле мы будем в безопасности. Нам будет тепло и сухо.
Девушка медленно кивнула. — Это не может быть хуже снега.
— Верно, — твердо сказала Эрвал. — Не так плохо, как снег.
Через некоторое время Сура спросила: — Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Откормившимся, медлительным жителям деревни потребовалось несколько дней, чтобы организоваться к удовлетворению Эрвал и выработать решение.
Конечно, не все были готовы пойти. Некоторые решили остаться в Восьми комнатах, не желая рисковать своей безопасностью и теплом из-за необъяснимых видений Эрвал. Путешественников должны были обеспечить корабельные склады с едой, и поэтому Сэнд, последнюю в мире корову-мамочку, оставляли, чтобы прокормить остальных.
Эрвал было трудно винить тех, кто остался.
После стольких пережитых вместе трудностей прощание было долгим и трудным, каждый житель деревни чувствовал, что воссоединения никогда не будет. Эрвал погладила короткие волоски снизу туловища Сэнд; огромные, нелепые слезы потекли из глаз коровы-мамочки.
Наконец все закончилось. Оставшиеся собрались в Восьмой комнате. Среди них был Арк, и Эрвал изучала его круглое лицо, пытаясь представить свое будущее, запертое в этих крошечных комнатах. Дети, конечно, вырастут, и, возможно, у них будут свои дети — почему бы и нет? Кости умерших будут лежать на снегу снаружи, растущими кучами, и время будет проходить без происшествий, пока, наконец, верная корова-мамочка не сдастся от старости, и последние люди не умрут вместе с ней.
Внезапно Эрвал почувствовала беспокойство, ей захотелось уйти. Конечно, история человечества не должна была закончиться вот так, когда последний из них прячется в коробке.
Арк нажал на кнопку управления дверью; кристаллическая панель скользнула по фасаду Восьмой комнаты. Корабль был свободен. Группа Эрвал нервно сгрудилась в центре корабельного отсека. Эрвал, смущенная, прошла через кабину к своему знакомому месту и снова сунула руки в волшебные рукавицы.
Корабль расправил свои темные, как ночь, крылья. Она закрыла глаза, почувствовав прилив радостного возбуждения. Друг был с ней: шквал видений, к счастью, прекратился, но она ощущала его присутствие, как будто он стоял у нее за спиной, серьезный и тихий.
Пришло время.
Она вызвала в памяти сияющее кольцо...
— корабль задрожал...
— и внезапно Друг наполнил ее картинку-воспоминание красками и деталями; решимость перетекла через нее в рукавицы и...
— прыжок...
Это было похоже на падение, когда оступаешься. Позади нее раздались крики. Она испуганно подняла глаза на панели-окна: бледные очертания Восьмой комнаты исчезли, сменившись огненным шаром, огромным, красным, нависающим; языки пламени размером с миры лизнули корабль и...
— прыжок...
— и еще один толчок, и огонь сменился ничем, совсем ничем, и...
— прыжок...
— появился наклоненный цветной диск; она увидела красные, коричневые и золотые оттенки, и это было так прекрасно, что у нее перехватило дыхание, но...
— прыжок...
— все исчезло и...
— прыжок — прыжок — прыжок-прыжок-прыжок-прыжок...
Изображения разлетались по экранам, как яркие снежинки.
Она выключила экраны. Панели опустели и стали серебристо-серыми, и ее спутники вздохнули с облегчением. Но прыжки продолжались; она ощущала их как мягкое трепетание в животе.
Она осторожно вытащила руки из рукавиц, уставилась на них, как будто они предали ее. Она думала, что понимает корабль; теперь она была унижена, как ребенок у ног взрослых. Она почувствовала натянутую уверенность Друга, но это ее мало утешило. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — свирепо подумала она. — Может быть, мы глупее, чем ты думаешь. Или... более хрупкие.
На позаимствованном у ксили корабле маленькая группа людей мчалась через враждебную Вселенную.
Пол почувствовал замешательство женщины, и боль проникла в его частичные личности. Он знал, что запуск гипердвигателя ксили приведет людей в ужас, но он мало что мог сделать, чтобы защитить их.
На самоанализ не было времени. Он должен сам найти Кольцо.
Внимание Пола беспокойно блуждало по заброшенной периферии Солнечной системы. Он обнаружил верфи, оружейные мастерские, залитые кровью больницы, фундаменты массивных промышленных комплексов. Военные корабли и крепости, некоторые размером с Луну, вращались вокруг далекого Солнца.
Как только два объекта вступают в контакт, они навсегда связаны нитью квантовых волновых функций. Когда-то это составляло основу неразрывной коммуникационной сети человечества. Теперь бродячий Пол обнаружил тонкие квантовые функции, тянущиеся от военных кораблей к забытым полям сражений, разбросанным по всей Вселенной. Пол знал, что люди атаковали место, где находилось Кольцо, по крайней мере, один раз; так что среди этих преследуемых обломков должны быть реликвии тех великих нападений и квантовая связь, по которой он мог бы проследовать.
Наконец он нашел ее.
Корабль-сплайн представлял собой труп диаметром в милю, его сферическая форма была искажена единственной обширной раной в сотню ярдов в поперечнике. Внутри раны все еще были видны органы и засохшая кровь. Пол представил себе агонию существа, вернувшегося с поля боя, его внутренности, открытые боли гиперпространства...
Но этот корабль-труп был встроен в паутину квантовых функций, которая тянулась вплоть до Кольца Болдера; эти запавшие глаза сплайна, теперь затвердевшие, когда-то смотрели на само Кольцо.
Пол обхватил пучок квантовых функций. Впитывать их в свое сознание было все равно что растягиваться, расширяться, становиться невообразимо рассеянным.
Сначала осторожно, затем со все возрастающей уверенностью он начал регулировать фазы квантовых нитей, и многочисленные фокусы его осознания переместились в пространстве-времени.
Пол потащился вдоль квантовых функций в поисках Кольца Болдера.
Это было так, как если бы он скользил вниз по длинному, обширному склону в пространстве-времени. Сначала склон был почти незаметен, но вскоре его крутизна стала очевидной.
Кольцо было самой массивной единичной структурой во Вселенной. Это было похоже на камень, брошенный в бассейн: через область шириной в сотни миллионов световых лет его чудовищный гравитационный колодец притягивал галактики так же легко, как лампа привлекает мотыльков. Теперь Пол пересекал край этого колодца, а сверкающие руины Вселенной скользили рядом с ним. В конце концов он увидел, как хрупкие структуры — нити, петли и пустоты галактик, возникшие из самой сингулярности, — были искажены, разбиты вдребезги падением в этот огромный разлом в пространстве.
Галактики — по всему небу — были окрашены в голубой цвет, понял он теперь. Синее смещение.
Наконец-то он добрался до места, куда падают все галактики.
Кольцо представляло собой обруч, сплетенный из космической струны длиной в миллиард световых лет. Основное внимание Пола было сосредоточено где-то над плоскостью Кольца. Ближняя сторона артефакта образовывала запутанную, непроницаемую ограду, причудливо изогнутую дугами и остриями, с осколками изображений галактик, сверкающими сквозь трясину пространственно-временных дефектов. А дальняя сторона объекта была видна как бледная, твердая полоса, отдаленная на фоне посиневшего неба.
Пол мог изучать Кольцо так, как никогда не удавалось Джиму Болдеру. Он с удовольствием отправлял субличностей кататься по запутанным квантовым функциям, которые проникали глубоко в растянутое пространство-время Кольца.
Космические струны были остаточными следами суперсимметричного вакуума изначальной эпохи — эпохи, в которую физические силы еще не "вымерзли" из единой сверхсилы, — и теперь струны были встроены в "пустое пространство" Вселенной, подобно остаточным линиям жидкой воды в твердом теле льда. И струны были сверхпроводящими; когда они двигались через первичные магнитные поля, в них индуцировались огромные токи — в сто миллиардов миллиардов ампер или более...
Струны-нити извивались в пространстве, как медленные, соединенные между собой змеи. Нити двигались со скоростью, близкой к скорости света. Они оставляли за собой плоские светящиеся следы — плоскости, к которым притягивалась материя, со скоростью несколько миль в секунду.
Пол посмотрел в центр Кольца. Там он обнаружил сингулярность. Она имела форму обруча, кругового разлома в пространстве: разрыва, вызванного вращением огромной массы Кольца. Сингулярность имела около трехсот световых лет в поперечнике — намного меньше диаметра самого Кольца.
Если бы Кольцо вращалось медленнее, метрика Керра была бы вполне корректной. Сингулярность была бы скрыта двумя горизонтами событий — односторонними мембранами в центре — и, за ними, эргосферой: областью, в которой гравитационное сопротивление было бы настолько сильным, что ничто субсветовое не могло бы противостоять его течению.
Но Кольцо вращалось... и слишком быстро, чтобы позволить сформироваться горизонту событий или эргосфере. Итак, сингулярность была обнажена.
Сквозь пустоту в центре Кольца он мог видеть смещенный в синеву звездный свет, спутанный, перемешанный. Здесь волновые функции были запутаны, искривлены, нарушены; здесь пространство было свернуто, как дешевая ткань.
Это искажение было целью Кольца: это был интерфейс метрик Керра, маршрут в другие вселенные — врата, через которые ксили совершили свой побег.
...Призрачные стаи скользили сквозь запутанную космическую сеть нитей, из которой состояло Кольцо.
Пол расширил свое восприятие, чтобы охватить все Кольцо. Повсюду парили птицы-фотино, молчаливые и целеустремленные. Каким-то образом великий артефакт казался беспомощным, и Пол почувствовал абсурдный порыв броситься вперед, попытаться защитить великолепный барионный памятник.
Наконец птицы-фотино, по-видимому, пришли к решению. Скопление миллиардов птиц сформировалось вокруг одной секции тороида — возможно, какой-то слабой точки — и со всего Кольца все больше птичьих стай мелькали короткими гиперпрыжками, чтобы присоединиться к растущей толпе. Вскоре возле отдаленных частей Кольца осталось всего несколько разведчиков, а вокруг слабого места появился рой птиц-теней, такой густой, что они заслонили само Кольцо.
Пол осторожно переместил фокус своего осознания ближе к пораженной области. Птицы-фотино, как он понял, теперь входили в структуру самой космической струны.
Если космическая струна самопересекалась, она перерезала саму себя. Образовалась новая подпетля, отпочковавшаяся от старой. И, возможно, этот подцикл тоже самопересекся бы и разделился на еще более мелкие петли... и так далее.
Пол понимал. Это был бы экспоненциальный процесс распада, если бы он начался. И таким образом, птицы, концентрируя свою массу, отклоняли прохождение петель струны, заставляя их самопересекаться. Вскоре нити — фрагменты струны длиной в тысячи миль — выплыли из конструкции, беспрепятственно проходя сквозь ряды птиц.
Вскоре призрачно-серые птицы начали толкаться в своем стремлении разорвать нити; и через несколько минут прорезь в Кольце — чрезвычайно тонкая, шириной не более светового года — начала приобретать тускло-желтый цвет.
Птицы-фотино рассекали Кольцо, с тревогой осознал Пол, и, похоже, это не займет у них много времени. А его маленькой группе людей оставалось еще несколько часов пути.
Он пролетел над равниной Кольца и изучил неспокойное пространство в его центре. Благодаря активности птиц-фотино зона Керра была похожа на пруд, в который бросали гравий. Изображения звезд покрылись рябью, и поверхность вселенной залилась молочно-голубым светом. Пути доступа через зону, должно быть, уже перекрыты
— и над ним пронеслась ударная волна гравитационного излучения.
Он быстро отвел фокус своего внимания от Кольца и поднялся на крышу его зала со звездными стенами, так что казалось, будто он насекомое в каком-то огромном соборе. Нечто чудовищное прорвалось в эту область космоса, всего в нескольких световых минутах от него. Он осмотрел пространство вокруг Кольца в поисках источника гравитационного излучения.
...Он вырвался из гиперпространства, как кулак. Сначала Пол не мог разглядеть ничего, кроме вспышки фотонов и гравитонов со смещением в синий цвет. Затем, постепенно, он осознал его структуру. Это была сфера диаметром в миллион миль. Внутри нее все еще горел термоядерный огонь, хотя она явно была сильно повреждена столкновением с обломками в камере Кольца на скорости, близкой к световой: огромные куски материала осыпались с ее поверхности, так что она оставляла за собой след, похожий на какую-то невероятную комету, когда, как увидел Пол, устремилась к скоплению птиц-фотино.
Это было похоже на шарик мороженого, брошенный в банку с горячим паром. Но это была звезда: звезда, которая была разогнана почти до скорости света, а затем запущена через гиперпространство. И она была нацелена прямо на операционный центр птиц-фотино.
Это было оружие войны. Прибыли кваксы.
После этого события начали ускоряться.
В течение нескольких дней корабль мчался вперед.
Эрвал знала, что у нее нет реального представления о расстояниях, которые она преодолевает, но она чувствовала, как далеко ее уводит от места своего рождения.
И она, и ее спутники остались совершенно одни. Даже Друг снова удалился.
