— Возможно, сбежать в горы — это действительно лучший выход, — ответила Омонье. Затем, уже тише: — Что вы о ней думаете, Том?
— О Хафдис? — Он был рад отвлечься от последнего заявления Авроры. — Я надеялся, что она сдастся при первом же нажиме.
— Если это прикрытие, то оно хорошее. Я не настраивалась серьезно на то, чтобы заняться тралом, но не заметила и тени беспокойства по этому поводу, когда высказывала эту идею.
Дрейфус предположил, что теперь, когда новая тактическая комната была очищена от подслушивающих устройств, можно с уверенностью обсуждать их допущение, но все же предпочел высказывать свои замечания только косвенно.
— Если воспоминания кажутся ей реальными, то расстаться с ними будет нелегко.
Омонье задумчиво потягивала свой кофе: — Максимум четыре года, Том. Вот как долго она жила под этим прикрытием. Принудительная амнезия — это одно, и вы все об этом знаете.
— Одно дело — осознавать искусственный пробел в своих воспоминаниях, — признал Дрейфус. — Другое — быть захваченной целым набором ложных воспоминаний, связанных с одними и теми же событиями. Я слышал об успехах такого рода мнемонической инженерии, но для этого требуется время, опыт и периодическая доработка.
— Мы не знаем, в каком состоянии она была, когда Ингвар нашла ее. Насколько нам известно, в ее памяти уже были дыры, которые ждали, когда их заделают. Тем не менее, трудно представить, что Ингвар добилась всего этого с помощью того немногого, что было в ее распоряжении. А как насчет публичных архивов в Файнстайн-Ву? Они тоже нуждались в изменении.
— Не скажу, что это было легко, — ответил Дрейфус. — И все же, если бы вам пришлось выбирать место для создания дочери из ничего, это было бы лучшее орбиталище из доступных. Они живут там очень скромно, с минимумом абстракций. Сомневаюсь, что Ингвар смогла бы получить доступ к их записям и создать полную предысторию Хафдис, с указанием отца, дня рождения, образования и так далее.
— Это также соответствует идее защитить ее, дав ей возможность жить в месте, где люди не спешат следовать более дикой философии остального Сверкающего Пояса.
— И все же, — сказал Дрейфус, — именно она высказала идею обратиться к нам, а не наоборот.
— Если она та, за кого выдает себя, это имеет определенный смысл. Ее мать только что погибла, и она всегда хотела пойти по ее стопам. Ингвар проделала очень хорошую работу, привив ей мысль о том, что она тоже может стать префектом. Что может быть лучше, чем прийти в Броню?
Дрейфус свернул кофейный баллончик. — Это также имеет смысл, если она именно та, кого мы подозреваем. Она прожила под защитой Ингвар четыре года, но всегда была готова к следующему этапу, зная, что может наступить время, когда враги Ингвар выступят против нее. Внезапно она оказывается под угрозой разоблачения.
— Итак, она пробивается в Броню. Мы соглашаемся, потому что она — единственная живая связь с Ингвар. И практически из кожи вон лезем, потакая ее планам стать префектом.
— В этот момент она получает определенную степень защиты, а также потенциальный доступ к нашим системам сбора информации, — согласился Дрейфус. — И все же возникает вопрос: зачем обращаться к нам? У нее было четыре года, чтобы подготовиться к этому. Даже с учетом зарплаты констебля, разве этого времени не хватит, чтобы отложить деньги и поработать в другом месте?
— Вне системы? Вряд ли, если только они не платят своим констеблям непомерно много.
— Значит, практически в любом другом месте системы. Множество дыр, где можно спрятаться. Множество возможностей изменить свое лицо и имя. Новый набор ложных воспоминаний. Даже полное генетическое изменение кожи. Или просто записаться в монахини и жить счастливой, беззаботной жизнью в хосписе Айдлуайлд.
— Она ничего этого не делала. Она просто пришла к нам, — сказала Омонье. — Что возвращает меня к исходной точке. Она ведет себя так, как вела бы, если бы действительно была дочерью Ингвар. Но мы знаем, что это не так.
— Каков наш следующий шаг, Джейн?
— Я обдумываю это. — Она отложила баллончик и отошла в сторону, чтобы Тан мог переставить один из своих маркеров в другое положение. — Чего не будет, так это "тихо, очень тихо".
Поток нелегальных мигрантов продолжался в течение следующих тринадцати часов, не останавливаясь. В Броне были уверены, что массовый исход был реальным, хотя точное количество пассажиров было спорным. Помимо каналов, которые могли давать достоверную версию событий, а могли и не давать, у Брони по-прежнему были свои корабли и оперативники, рассредоточенные по всему Сверкающему Поясу. Вернувшись домой, оперативники предоставили неопровержимые свидетельства очевидцев о том, что описываемые события были, по крайней мере, в целом правдоподобными. Они видели исходящие корабли собственными глазами, а не через дисплеи или визоры. Они отследили достаточно большое количество их, когда те перемещались между орбиталищами и атмосферой Йеллоустоуна.
Броня также отслеживала меры по пресечению полетов, принятые властями Йеллоустоуна. Первоначально они служили своего рода сдерживающим фактором, поскольку корабли разворачивали назад, а не отбрасывали или уничтожали при попытке добраться до поверхности. Однако через некоторое время поток людей превысил усилия жителей планеты, и меры по пресечению были тихо приостановлены. По самым приблизительным оценкам Брони, около двухсот сорока тысяч граждан, вероятно, благополучно добрались до Йеллоустоуна. Вряд ли их ждал самый теплый прием, но они, несомненно, сочли это большим улучшением по сравнению с жизнью под сомнительным владычеством ненормального искусственного интеллекта.
Дрейфус надеялся, что они насладятся своим временным освобождением. Он предполагал, что это может продлиться совсем недолго. Аврора будет тестировать уязвимости в сети Йеллоустоуна, отыскивая лазейку, через которую можно пролезть. В конце концов, она найдет ее, если этого еще не произошло.
Поток постепенно уменьшался. Это произошло не из-за отсутствия желания у мигрантов, а из-за того, что количество челноков и паромов начало сокращаться. Большинство кораблей остались на месте, как только они спустились на поверхность. Лишь небольшое количество роботов-транспортников совершало повторные рейсы, и этого было недостаточно для удовлетворения спроса. На орбите в огромном количестве все еще находились частные корабли и более крупные грузовые суда, но лишь немногие из них были способны перевозить много пассажиров или выдерживать вход в атмосферу. Они оставались пристыкованными, а сообщение между населенными орбиталищами теперь было практически полностью прекращено.
Дрейфус надеялся, что Аврора сможет обнаружить прекращение полетов и забыть обо всем. Хотя ее предписание, возможно, не было выполнено немедленно и в точности, нехватка судов вызывала примерно такой же эффект в течение более длительного периода.
Надежда и ожидание — это не одно и то же.
— Как вы себя чувствуете, доктор Салазар? — спросил Дрейфус резким тоном человека, не слишком заинтересованного в ответе.
— Такое ощущение, что все синапсы в моем мозгу только что вырвали и засунули обратно через ноздри, как горку мокрой лапши. Как будто каждая пустая поверхность в этой комнате наполнена возможностями, подобно воздушному шарику, который вот-вот лопнет. — Он осмотрел свою руку, пристально разглядывая волоски на тыльной стороне. — Как будто целая вселенная священных книг ползает у меня под кожей, пытаясь вырваться наружу через поры. Как будто мне нужно увидеть символы, иначе я утону в собственном непонимании. У меня болит голова. У меня болят глаза от того, что я слишком много смотрю. — Он обращался к Дрейфусу с отстраненной враждебностью. — Вы все это знаете. Вы все это уже проходили.
Дрейфус сел за стол и положил компад на пустую поверхность. — Мне жаль, что вам было тяжело. Хотите верьте, хотите нет, но в этом нет ничего личного. Мне просто нужно было как можно быстрее привести вас в состояние готовности.
Салазар посмотрел на компад, который до сих пор отображал только мерцающий серый прямоугольник. — Если вы все еще думаете, что я имею какое-то отношение к этим смертям, к этим вашим друзьям, то вы ошибаетесь.
— Я не думаю, что вы были виновны. Во всяком случае, не в этой конкретной серии преступлений. На самом деле считаю, что вы, вероятно, были блестящим, но интеллектуально тщеславным человеком, чье эго было легко потешить. Вам никогда не приходило в голову подвергнуть сомнению то, что рассказывали о Мидас Аналитикс?
На его лице промелькнул вызов. — Вы так же жестко относитесь к Мирне Силк, как и ко мне?
— У Мирны Силк свои недостатки, но она не из тех, кто закрывает на это глаза по нескольку тысяч раз на дню. — Дрейфус вздохнул, откидываясь на спинку стула. — Что сделано, то сделано. Я собираюсь оказать вам любезность, поверив, что вы понятия не имели, куда ведет Абакус. — Он кивнул на запечатанную дверь куба. — Технически, вы свободный гражданин. Если бы мы не были в центре чрезвычайной ситуации, я бы предложил вам вернуться домой. Проблема в том, что дом может не иметь большого значения, если Аврора продолжит оказывать на нас влияние. — Он придвинул компад поближе к Салазару и постучал по нему, чтобы серый прямоугольник превратился в панель с размытыми иероглифами. — Да поможет нам бог. Если мы не можем победить нашего врага, то, по крайней мере, можем получить представление о его нынешних возможностях и передвижениях. Это конфиденциальные файлы по Катопсису, составленные на основе восстановленных документов и допросов главных виновных после того, как Ингвар Тенч разоблачила их. Посмотрите на компад.
— Я смотрю на него, — отрезал Салазар. — Все, что вижу, — это размытые очертания... — Он помолчал, глубоко нахмурившись. — Подождите. Что-то вырисовывается.
— Ускоритель панголин расшифровывает зашифрованный текст непосредственно в вашей зрительной зоне коры головного мозга. Вы просматриваете некоторые из наиболее важных в оперативном отношении материалов в системе вообще. — Дрейфус ободряюще кивнул. — С практикой они станут понятнее, а усилия будут менее затратными. Однако это все, что вы получите. Мы предоставим вам доступ к некоторым простым инструментам для создания пометок и физическому носителю информации, чтобы вы могли формулировать идеи для общения с другими префектами и аналитиками, но прямая запись документа никогда не покинет эту комнату. Просто слишком велик риск того, что Аврора перехитрит нас.
Салазар прокрутил страницу вниз, его взгляд скользнул по размытому документу. У Дрейфуса был свой собственный активный ускоритель панголин, но внутренний процесс расшифровки критически зависел от стереоскопического угла обзора, а это означало, что со своей стороны стола он улавливал только проблески смысла. Это не имело значения: он изучил все документы на досуге четыре года назад и почти ничего не понимал в математике.
Это было для таких людей, как Салазар.
— Я понимаю изложенные здесь принципы, — сказал мужчина, просматривая документ со все возрастающей скоростью. — Но только потому, что они настолько упрощены, чтобы их мог бы понять даже ребенок. Мы были настолько далеки от этих идей, насколько... ну, я даже не уверен, что есть какая-то аналогия, которая могла бы вам помочь.
Дрейфус собрал все свое терпение. — Я знаю, что это элементарно по сравнению с методами, которые вы использовали в Мидас Аналитикс. Или думали, что использовали. Главное — повторить достижения, которых вы уже достигли однажды. Вы ведь можете это сделать, не так ли? Над этим не могла работать ваша армия, иначе секрет был бы раскрыт давным-давно.
— Нас было немного, — ответил Салазар. — Однако у нас было время. И ресурсы, которые вы не позволяете мне применять в этой комнате.
Опасаясь, что ответ может ему не понравиться, Дрейфус рискнул спросить: — Сколько времени потребуется, чтобы перейти от примитивных идей Катопсиса к усовершенствованной модели, работающей в Абакусе?
— Шесть месяцев. Шесть месяцев безоглядной, изнурительной работы.
— Я не уверен, что у нас есть шесть месяцев, Аристарх. Прямо сейчас даже шесть дней могли бы быть роскошью.
Салазар подавил смешок, несомненно, в последний момент сообразив, что к чему. — Не думаю, что у вас есть реальное представление о том, что здесь возможно, префект Дрейфус. Да, я знаю эту теорию... вероятно, лучше, чем кто-либо из ныне живущих. Однако я не могу просто... волшебным образом восстановить всю эту утраченную работу. Никто не смог бы.
— Но если бы кто-нибудь попытался, я бы поставил деньги на то, что у вас все получится, — сказал Дрейфус.
— А если я потерплю неудачу?
— Вы все равно останетесь свободным человеком, и я все равно позволю вам уйти без особых условий. Тем не менее, она уже выдвигает свои требования. Я бы воспользовался этой свободой по максимуму, пока она у вас еще есть.
Салазар ничего не сказал. Через несколько мгновений он снова обратил свое внимание на компад, продолжая листать. Дрейфус наблюдал, как беззвучно шевелятся его губы, будто сгорбленный послушник произносит бессловесную молитву, прежде чем повернулся и оставил его наедине с его трудами.
Через пятнадцать часов после последнего заявления Авроры ее лицо снова появилось на экранах импровизированной тактической комнаты. Префекты и аналитики ждали этого, преисполненные чувства тревожной неизбежности. В комнате воцарилась тишина, все отставили чашки с чаем и кофе, подавляя кашель.
— Дорогие граждане, — начала она. — Я обратилась с простой просьбой в надежде, что мы сможем начать все сначала. Я не просила многого: просто прекратить массовый исход. Была терпима к некоторым недостаткам, даже после того, как разъяснила свою позицию. Дала время здравому смыслу возобладать, более мудрым умам поразмыслить. Я полагала, что этого будет достаточно, и что сомневающиеся среди вас в конце концов обратятся к свету. Я предложила вам доброту и свободу; некоторые из вас отвергли этот порыв к великодушию. — Холод отразился на ее лице. — Да будет так. Этих пятнадцати часов было более чем достаточно для проявления раскаяния, но я не видела ничего подобного. Поэтому я вынуждена прибегнуть к кнуту, а не прянику.
Дрейфус напрягся. Омонье, Бодри и Клирмаунтин, казалось, не дышали с начала ее выступления.
— Я верю в абсолютную честность, — заявила Аврора. — Есть вещи, которые я могу и не могу делать. В настоящее время я не могу проникнуть в ваши головы и наказать вас путем прямых манипуляций с вашими имплантами. Если бы я могла, я бы это сделала, потому что это был бы самый добрый и эффективный способ наказать тех, кто действует вопреки моим желаниям. У меня также нет средств контролировать более чем горстку ваших судов, помимо тех простых мер, которые я уже приняла в отношении этих грузовозов. Да и не в моих силах сотворить что-то действительно пагубное с вашими орбиталищами. Я не могу, например, заставить одно орбиталище отклониться от своей орбиты, подвергая опасности миллионы людей. Доступ к сети этих критически важных для безопасности двигательных установок заблокирован по замыслу разработчиков, и вы должны поздравить себя с такой дальновидностью.
