Но пока у него был только образец, полученный от брата. Тесты не выявили никаких поразительных аномалий, ничего такого, что выделяло бы образец, если бы у него уже не было интереса к семье. Возможно, это подтверждает гипотезу о том, что навык был приобретен. Он не будет знать наверняка, пока не получит немного крови от Рашмики Элс.
Квестор, конечно, был полезен. При правильном подходе было бы нетрудно найти способ получить образец у Рашмики. Но зачем рисковать, срывая процесс, который и так плавно катился к своему завершению? Письмо уже возымело желаемый эффект. Она истолковала его как подделку, направленную на то, чтобы сбить ее со следа. Она разгадала неуклюжие объяснения квестора о существовании письма. Это только укрепило ее решимость.
Грилье улыбнулся про себя. Нет, он мог подождать. Она скоро будет здесь, и тогда он получит ее кровь.
Столько, сколько ему понадобится.
В этот момент в зале воцарилась тишина. Он огляделся, наблюдая, как Куэйхи скользит по проходу на своей подвижной трибуне. При приближении вертикально стоящего черного сооружения раздался слабый скрежещущий звук. Куэйхи по-прежнему лежал на своей кушетке с системой жизнеобеспечения, установленной почти вертикально на трибуне. Даже когда он двигался по проходу, свет Халдоры все еще попадал ему в глаза. Сложная система соединенных трубок и зеркал передавала сигнал с Часовой башни вниз. За трибуной следовали техники в мантиях, которые регулировали трубки с помощью длинных шестов с крючьями. В тусклом свете Куэйхи не нуждался в темных очках, обнажая болезненные очертания открывателя глаз.
Для многих из присутствующих — особенно для тех, кто прибыл на "Леди Морвенну" за последние два-три года, — это, возможно, был первый раз, когда они лично увидели Куэйхи. В эти дни он очень редко спускался с Часовой башни. Слухи о его смерти циркулировали десятилетиями, едва сдерживаемые каждым все более редким появлением.
Трибуна развернулась и двинулась вдоль рядов прихожан, прежде чем остановиться непосредственно под черным окном. Куэйхи стоял к нему спиной, лицом к аудитории; в свете свечей он казался выточенным из самой трибуны, на барельефе его поддерживали снизу святые в вакуумных скафандрах.
— Народ мой, — сказал он, — давайте возрадуемся. Это день чудес, день возможностей в трудную минуту. — Его голос был обычным и хриплым, но усиливался скрытыми микрофонами. Доносившийся откуда-то сверху орган создавал грохочущий, почти дозвуковой контрапункт речи Куэйхи.
— В течение двадцати двух дней мы приближались к завалу в каньоне Гуллвейг, снижая скорость, позволяя Халдоре ускользать от нас, но никогда по-настоящему не останавливаясь. Мы надеялись, что завал будет расчищен двенадцать или тринадцать дней назад. Если бы это было так, мы бы не сдались. Но препятствие оказалось более сложным, чем мы опасались. Обычные меры по расчистке оказались неэффективными. Хорошие люди погибли, изучая проблему, и еще больше жизней потеряно при установке взрывных устройств. Вряд ли мне нужно напоминать кому-либо из присутствующих, что это деликатное дело: сама дорога должна остаться практически неповрежденной после того, как будет устранено основное препятствие. — Он сделал паузу, и круглые оправы вокруг его глаз в свете свечей приобрели медный оттенок. — Но теперь опасная работа выполнена. Заряды установлены.
В этот момент хор и орган зазвучали в унисон. Грилье крепко сжал набалдашник своей трости. Он прищурился, точно зная, что сейчас произойдет.
— Узрите Божий Огонь, — нараспев произнес Куэйхи.
Черное окно озарилось чудесным светом. Сквозь осколки и грани стекла проникал ощутимый поток красок, каждая из которых была настолько насыщенной и чистой, что возвращала Грилье в детский мир ярких форм и красок. Он почувствовал, как в его мозг просачивается химическая волна радости, и изо всех сил старался сопротивляться ей, хотя чувствовал, что его решимость рушится.
Перед окном на трибуне стоял силуэт Куэйхи. Его руки, тонкие, как ветки, были подняты вверх. Грилье еще сильнее прищурился, пытаясь разглядеть узор, видневшийся в черном окне. Он только начал разбираться, когда грохнула ударная волна, заставив содрогнуться весь собор. Свечи затрепетали и погасли, подвесные люстры закачались.
Окно потемнело. Однако, сохранилось остаточное изображение: сам Куэйхи, стоящий на коленях перед железным чудовищем в резном скафандре. Скафандр был расстегнут по некогда сварному шву. Руки Куэйхи были сложены чашечкой перед собой, покрытые липкой красной массой, от которой тянулись щупальца и веревки обратно в полость скафандра. Казалось, что он запустил руку в скафандр и вытащил это липкое красное месиво. Лицо Куэйхи было обращено к небесам, к окруженному кольцами шару Халдоры.
Но это была не Халдора, какую Грилье когда-либо видел на картинках.
Остаточное изображение постепенно исчезало. Грилье начал задаваться вопросом, не придется ли ему подождать до следующего завала, чтобы снова увидеть окно, но за первым взрывом последовал еще один, снова обнаживший конструкцию. На поверхности Халдоры был нанесен геометрический узор, который выглядел так, словно просвечивал сквозь атмосферные слои газового гиганта. Он был очень сложным, как замысловатая восковая печать императора: трехмерная решетка из серебряных лучей. В центре решетки, испуская лучи света, находился единственный человеческий глаз.
Пришла еще одна ударная волна, сотрясшая "Леди Морвенну". Последовал последний взрыв, и представление закончилось. Черное окно снова стало черным, его грани были слишком непрозрачными, чтобы их можно было осветить чем-либо, кроме ядерного сияния Божьего Огня.
Орган и хор стихли.
— Теперь путь может быть расчищен, — сказал Куэйхи. — Это будет нелегко, но теперь мы сможем двигаться с нормальной скоростью в течение нескольких дней. Возможно, потребуется еще больше зарядов для сноса, но основной части препятствия больше не существует. За это мы благодарим Бога. Но время, которое мы потеряли, не так-то просто вернуть.
Рука Грилье снова крепко сжала трость.
— Пусть другие соборы попытаются наверстать упущенное, — сказал Куэйхи. — Им придется нелегко. Да, перед нами равнины Джарнсакс, и гонка там будет быстрой. Собор "Леди Морвенна" — не самый быстроразвивающийся собор на этом Пути, и он никогда не удостаивался такой никчемной награды. Но какой смысл пытаться наверстать упущенное на равнинах, когда сразу за ними находится Лестница Дьявола? Обычно в этот момент мы стараемся не терять времени даром и стараемся опередить Халдору, готовясь к медленному и сложному подъему по лестнице. На этот раз у нас нет такой роскоши. У нас случаются критические дни, когда мы меньше всего можем позволить себе их пропустить.
Он немного подождал, зная, что привлек к себе испуганное внимание прихожан. — Но есть и другой путь, — сказал Куэйхи, наклоняясь вперед на трибуне, почти угрожая свалиться с поддерживающей его кушетки. — Который потребует смелости и веры. Нам вовсе не обязательно подниматься по Лестнице Дьявола. Есть еще один маршрут через разлом Гиннунгагап. Вы все, конечно, знаете, о чем я говорю.
По всему собору сквозь бронированную ткань Грилье услышал скрежет, с которым поднимались наружные ставни. Обычные витражные окна снова открывались, и свет лился через них в определенном порядке. В обычной ситуации это произвело бы на него должное впечатление, но воспоминание о черном окне все еще было с ним, его остаточный образ все еще маячил перед глазами. Когда ты видишь ядерный пожар сквозь сваренное стекло, все остальное кажется бледным, как акварель.
— Бог дал нам мост, — сказал Куэйхи. — Я считаю, что пришло время его использовать.
Рашмику снова потянуло на крышу каравана, и она стала пробираться между машинами, пока не добралась до наклонной стойки для наблюдателей. Одинаковые гладкие зеркала, отражающие их лица, аккуратно расставленные в ряд, приобрели своеобразную абстрактность. Они наводили ее на мысль о донышках бутылок, сложенных штабелями в погребе, или о фасадах одной из станций гамма-мониторинга на границе пустошей. Она не знала, находила ли это более или менее утешительным, чем осознание того, что каждый из них был самостоятельным человеком — или был им, по крайней мере, до тех пор, пока их непреодолимое желание смотреть на Халдору не стерло из их сознания последние упрямые следы индивидуальности.
Караван раскачивался и катился, преодолевая участок дороги, который только недавно очистили от ледопадов. Время от времени — казалось, чаще, чем день или около того назад, — они сворачивали, чтобы обогнать группу паломников, совершавших пешее путешествие. Пилигримы выглядели крошечными и глупыми, находясь так далеко внизу. У тех, кому повезло, были вакуумные скафандры замкнутого цикла, которые позволяли совершать длительные путешествия по поверхности планеты. Некоторые из этих скафандров даже помогали при заболеваниях, заживляя мелкие раны или успокаивая суставы больных артритом. Конечно, это были счастливчики. Остальным пришлось довольствоваться скафандрами, которые никогда не рассчитывались на расстояние более нескольких километров без посторонней помощи. Они сгибались под тяжестью громоздких самодельных рюкзаков, как крестьяне, несущие все свое имущество. У некоторых из них оказались такие гротескные приспособления, что им ничего не оставалось, как тащить за собой на лыжах или гусеницах свои пожитки и самодельные системы жизнеобеспечения. Скафандры, шлемы, рюкзаки и буксируемые приспособления были дополнены религиозными тотемами, часто громоздкими по своей природе. Здесь были золотые статуи, кресты, пагоды, демоны, змеи, мечи, рыцари в доспехах, драконы, морские чудовища, ковчеги и сотни других предметов, которые Рашмика не удосужилась распознать. Все двигалось с помощью мускулов, без помощи механизмов. Даже в условиях умеренной гравитации Хелы пилигримы сгибались пополам от усилий, каждый скользящий шаг давался им с трудом.
Что-то привлекло ее внимание, и она решила, что это юг. Она пристально посмотрела в том направлении, но заметила только тускнеющий нимб: сине-фиолетовое свечение, уходящее за ближайшую гряду холмов.
Мгновение спустя она увидела еще одну вспышку в том же направлении. Она была такой же резкой и быстрой, как мгновение ока, но оставила после себя ту же угасающую ауру.
Третья. Затем ничего.
У нее не было четкого представления о том, что это были за вспышки, но она предположила, что направление, в котором она смотрела, не могло быть далеко от того места на Постоянном пути, которое в настоящее время занимают соборы. Возможно, она была свидетелем части операции по расчистке, о которой говорил квестор.
Теперь происходило что-то еще, но на этот раз гораздо ближе. Стойка, на которой были установлены наблюдатели, наклонилась, опускаясь к горизонтали. Под углом около тридцати градусов она остановилась, и одним пугающе плавным движением все наблюдатели сели, их ремни были сняты. Внезапность этого движения поразила Рашмику. Это было похоже на скоординированный подъем армии сомнамбул.
Что-то пронеслось мимо нее — не сильно, но и не совсем мягко. Затем еще что-то.
Мимо нее проходила процессия таких же паломников в капюшонах. Она оглянулась и увидела, что к стеллажу приближается длинная очередь. Они выходили из люка в крыше каравана, который она раньше не заметила. В то же время те, кто был на стеллаже, начали спускаться с него по одному ряду за раз, синхронными движениями спускаясь по пологому склону. Добравшись до крыши каравана, они выстроились в свою очередь, обогнули стеллаж и исчезли в другом люке. Еще до того, как стойка была полностью освобождена, новая группа наблюдателей заняла свои позиции: они лежали на спине, пристегнувшись страховочными ремнями. Вся пересменка заняла около двух минут и была проведена с таким маниакальным спокойствием, что трудно было представить, как ее можно было завершить быстрее. У Рашмики сложилось впечатление, что каждая секунда этой пересменки стоила крови, потому что наступил перерыв, во время которого Халдора оставалась незамеченной. Тут же она поняла, что это было не совсем так, потому что больше нигде в караване не было заметно никаких признаков подобной активности: другие стеллажи по-прежнему были наклонены под своими обычными углами обзора. Несомненно, пересменки были организованы таким образом, чтобы по крайней мере одна группа наблюдателей обязательно стала бы свидетелем исчезновения Халдоры.
До сих пор ей и в голову не приходило, что наблюдатели могут потратить какое-то время на то, чтобы отвлечься. Но вот они послушно вернулись в караван. Она задавалась вопросом, было ли это из-за того, что вокруг было слишком много наблюдателей, или же их нужно было время от времени снимать со стойки для их же собственного здоровья.
Несомненно, последовательность отдаленных вспышек была случайным совпадением, но это подчеркивало пересменку, что Рашмику слегка встревожило. В последний раз, когда она была здесь, наверху, у нее было такое чувство, будто она наблюдает за священным обрядом. Теперь она чувствовала себя так, словно оказалась в центре событий и каким-то образом нарушила святость ритуала.
Последние из новой группы наблюдателей заняли свои места на стойке. Хотя они и прошмыгнули мимо нее, не было никаких явных признаков того, что она нарушила их планы. Теперь сама стойка была наклонена под тем же углом, что и остальные вдоль линии каравана, под углом к Халдоре.
Рашмика обернулась, чтобы посмотреть, как последние из прежней смены исчезают в машине. Их осталось трое, затем двое, и наконец последний исчез в дыре. Там, где появилась новая смена, люк был теперь закрыт, но другой оставался открытым.
Рашмика подняла глаза на наблюдателей на стойке. Казалось, они были совершенно равнодушны к ее присутствию, если вообще обратили на нее внимание. Возможно, они восприняли ее только как незначительное препятствие на пути к исполнению своих обязанностей.
Она начала пробираться к открытому люку. Все это время она не сводила глаз с стойки, но при таком ракурсе, под которым она стояла, было бы почти невозможно увидеть ее вообще, даже боковым зрением, особенно учитывая тот факт, что на них были шлемы и капюшоны.
У нее не было намерения спускаться в люк. В то же время ей было очень любопытно увидеть, что находится внизу. Одного взгляда было бы достаточно. Она могла ничего не увидеть, только трубу с лестницей, ведущую куда-то еще, возможно, к воздушному шлюзу. Или она могла увидеть... Что ж, ее воображение разыгралось. Но она не могла не представить себе ряды наблюдателей, подключенных к аппаратам, которые обновляются к следующей смене.
Караван раскачивался и подпрыгивал. Она оперлась о перила, ожидая, что в любой момент люк захлопнется изнутри. Она не решалась подойти ближе. До сих пор наблюдатели казались послушными, но как они отреагируют на вторжение на их территорию? Она почти ничего не знала об их секте. Возможно, у них был предусмотрен ряд смертных приговоров для тех, кто нарушал их тайны. У нее мелькнула мысль: а что, если Харбин сделал именно то, что собиралась сделать она? Она была очень похожа на своего брата. Она легко могла представить, как Харбин убивает время, бродя по каравану, попадая на такую же пересменку, движимый естественным любопытством посмотреть, что там внизу. Другая мысль, еще менее приятная, последовала за первой: что, если одним из наблюдателей был Харбин?
