И тогда, заручившись дозволительным кивком Семеренко, слово взял Андрей Чернов. По трофейным монетам вырисовывается, что запорожцы попали в семидесятые годы десятого века, во времена правления князя Ярополка Святославича, но в этом мире почему-то нет осколков арабского Халифата, и похоже на то, что как сверхдержавы его и не было, поскольку сохранился доарабский Иран. Подробности этого не известны, но по монетам — по полному отсутствию арабских дирхемов и по изобилию персидских драхм доарабского стиля — получается, что триста лет назад либо вообще не возник, либо сразу же был кем-то очень могущественным завален Халифат, так и не ставший сверхдержавой и не образовавший Мусульманского мира. То есть, уже была в этом мире какая-то сила, в их реальной истории не известная, но в этой — проявившая себя вот таким образом. И если вспомнить о принципе старика Оккама, то и кто ещё кроме этих аланов мог бы отчебучить подобное триста лет назад? По идее, они уже за столетие до этого уже должны были быть и достаточно сильны, и достаточно известны окружающим их странам и народам. То есть, строгой уверенности в этом нет, но по логике вещей получается так. А где триста лет, там и четыреста прокатит, тут уже и у дикарской элиты полной уверенности быть не может.
А на вопрос, во всех ли случаях прав старик Оккам, ответил Зозуля. Может, в их случае и неправ, но что это меняет по сути? Какая-то могущественная сила триста лет назад точно нашлась. А мы в Америке считаем, что та же самая. Мы её у себя, правда, не так называем — Андрей, будем надеяться, придумает, как именно, а заодно и почему мы наш язык русским называем, а не запорожским или не просто славянским. Короче, у нас для наших аланов другое название есть, своё собственное, но раз вы их аланами кличете — хорошо, пусть будут аланы, нам не жалко. А если и не совсем те или совсем не те — хрен вас с ними тогда знает. С вашими аланами — разбирайтесь сами, а нам в Америке всё это без разницы. Весь зал хохотал, когда капитан напомнил и о географических познаниях у реальных современных американцев. Все помнят войну России с Грузией, по-английски — Джорджией? А тот ажиотаж в Штатах, когда многие, не зная об этой настоящей Грузии, вообразили, будто бы речь о вторжении российской армии в одноимённый американский штат? Ну так а запорожцам кто запрещает быть в этом плане такими же? Мы знаем нашу Америку, а какое нам дело до других материков? Они же — за океаном! Что за Русь такая? И где это вообще? А так — да, прикольное совпадение, конечно.
А посмеявшись вместе со всеми, не нашёл возражений против этих доводов и Степаныч. Да какая разница, в самом-то деле? Это современному человеку заметно сразу, что их легенда шита белыми нитками, ну так настоящим же аланам, как пояснил историк, никто её скармливать не собирается, а предназначена она исключительно для дикарей. Но зато — для всех их чохом. И для рабов этих освобождённых, которые теперь уже и свои, и для русов этих киевских, и для пиратов этих южных, и для печенегов этих степных, и для греков этих византийских, и для всех прочих, какие ещё нарисуются. Раз уж сам Халифат в этом мире кто-то на взлёте срезал, так почему бы тогда такой силе и колоний в Америке не иметь? И сменилась она в Старом Свете какой-то другой или нет, простые американцы могут этого и не знать, если у них в Америке сохранилась прежняя. Что тут возразишь? А раз Семеренко не скрывает информацию от общественности надолго, то стоит ли и прямо сейчас будоражить всех этим радиоперехватом? Поэтому и подождал Степаныч до конца собрания, а потом уж только попросил майора собрать узкий круг, которому и представил запись перехваченной радиопередачи.
— Если это постсоветские националы, то уж точно не тюркоязычные, — объявил свой вердикт Темир Ахмедбиев, — Ни одного тюркского слова, и кроме русских я ни хрена больше не понял. А по звучанию не похоже и на иранские языки, так что сомневаюсь я и в осетинах, и в таджиках. На грузинский или армянский — тем более.
— И что за регентша такая, Анна Василиса? — озадачился Зозуля, — Кто такая?
— Может, василисса — титул, а не имя? — предположил Андрей, — Василевс или в другом произношении базилевс — это царь, император, а василисса — императрица. Млять, но тогда какая тут в звизду Анна? Должна же быть Феофано, вдова Романа Второго и мать несовершеннолетних Василия и Константина! У меня опять когнитивный диссонанс!
— А что с этими бабами не так? — поинтересовался Семеренко.
— Да всё не так, Сергей Николаич! После смерти Романа Второго регентами при обоих мальчишках считались узурпаторы, сперва Никифор Фока, затем Иоанн Цимисхий. Фока сам женился на Феофано, вдове Романа и матери наследников, но Цимисхий сослал её на Прот. Правда, потом не ловил вторично после её побега, но и ко двору не возвращал. А сам Цимисхий женат на Феодоре, дочери Константина Багрянородного. Есть и Анна, её сестра. Даже если допустить, что в этом мире Иоанн по какой-то причине женился на ней, а не на Феодоре, всё равно регент — он, а не она. А если его уже нет в живых, но и Василий Второй, будущий Болгаробойца, ещё не коронован на самостоятельное правление, за него реально правит евнух Василий Лакапин, сообщник Феофано, при котором она и вернулась ко двору. Она как мать обоих мальчишек может быть формальной регентшей, как и была до брака с Никифором, а вдова Цимисхия — хоть Феодора, хоть Анна — никаким боком. Не может быть в Константинополе никакой императрицы-регентши Анны. Бабой-регентшей может быть только Феофано.
— Погоди, Андрей, — Зозуля призадумался, — Ты уже допустил вариант женитьбы Цимисхия на Анне вместо Феодоры.
— Так толку-то с того! Она же мальчишкам только тётка, а Феофано — и родная мать, и давняя сообщница правящего Василия Лакапина.
— Ты не понял. Почему бы тогда не допустить и женитьбу Романа Второго не на Феофано, а на какой-то другой Анне, о которой мы ничего не знаем?
— Ну, если только так? — историк наморщил лоб, — Какая-то Анна вместо самой Феофано? В этом случае — да, она и вдова Романа, и мать-регентша при его сыновьях. Но млять, хреново, что мы не знаем языка передачи! Понимаем в ней отдельные слова, а весь смысл — ускользает! Кто бы это мог быть?
— Но слова же — русские? — напомнил Степаныч, — Может, они и не осетины, но один хрен я считаю, что какие-то постсоветские чуркобесы. Не обижайся, Тимур, ладно?
— Да ничего, я давно привычный, — ухмыльнулся Ахмедбиев, — Тут я согласен с вами, очень похоже на каких-то постсоветских националов. Но это точно не Средняя Азия и не тюркоязычный Кавказ. Вряд ли и Закавказье. Не похоже и на чеченский с ингушским. Если только какой-то из совсем мелких народов Дагестана, где добрая сотня языков?
— Не в этом суть. Если нам нужен контакт с ними, то почему бы не настроить на волну передатчик, да не вызвать их на нормальном русском языке? Должны же у них быть и знающие его полностью, а не одни только включенные в свою тарабарщину слова?
— Логично, — согласился Семеренко, — Да и просто тамошние русские среди них тоже вполне могут быть. Что скажешь, Андрей?
— У них налаженное новостное радиовещание, энергетика, действующие заводы и источники информации в Византии. Провалились они явно задолго до нас. Но насколько задолго? Если это первое поколение провалившихся или их дети, русским языком владеть они должны, но если более поздние — могут уже и не владеть. Если вообще за века до нас, и предотвращение Халифата — их работа, то их потомки давно уже ассимилировали и всех своих русских, и тогда кроме этих отдельных заимствованных слов от русского в их языке ничего больше и остаться не могло. Всё, что поддавалось переводу на их язык, давно уже и перевели на него, и больше им русский язык не был нужен.
— Млять, в самом деле! — майор помрачнел, — Но это, если они — те. А если они не те? Я понимаю, что это очень маловероятно, ну а вдруг? Прямо сейчас мы, конечно, их вызывать не будем, а накопим побольше радиоперехватов и попробуем хоть что-нибудь в них понять, но рано или поздно один ведь хрен надо будет и выходить с ними на контакт. Да, кстати! — Семеренко достал из ящика стола OTG-переходник и флэшку, подключил к смартфону и скопировал на флэшку запись перехваченной передачи.
— Аппарат — внучки, и я обещал ей его вернуть.
— Вернёте обязательно, Юрий Степаныч, но немножко позже, — отсоединив от смартфона OTG-переходник с флэшкой, майор подсоединил к нему зарядное устройство, — Он же у вас почти разряжен, а это разве порядок? Не будем обижать вашу внучку. Пусть зарядится, тогда его ей и вернёте. А пока он заряжается, вы мне вот что скажите. Раз уж вы у нас старый радиолюбитель, а по молодости, как я понимаю, наверняка ведь были и радиохулиганом, то наверняка ведь имеете и нормальную аппаратуру?
— Как не иметь, Сергей Николаич? Есть и приёмник нормальный, и приставка к нему для передачи. Да только это ведь уже и не детекторный приёмник, это уже и питания требует, а где же я его возьму по нынешним-то временам?
— Теперь — будет где. Будет у вас теперь хорошая портативная электростанция и нормальный диктофон. И с завтрашнего дня вы переводитесь в наш радиоштат. На работы типа "бери больше, кидай дальше" у нас теперь рабочих рук прибавилось, а от вас нужнее ваши знания и навыки. Мы, конечно, и нашу радиостанцию для прослушки эфира и ловли передач тоже задействуем, но не будет лишней и ваша. Пусть она у вас и самоделка с ещё тех старых времён, ну так зато ведь и вы сами — человек ещё той старой выучки, которых и днём с огнём теперь хрен найдёшь. Если уж вы и из старой рассыпухи свою аппаратуру сами собрать сумели, то значит, и работать на ней умеете так, как нашим радистам даже и не снилось. Если правда то, что я слыхал о старых радиолюбителях, вы поймаете и то, что мы уж точно прошляпим.
— Ну, и настоящих-то зубров нашего дела — иных уж нет, а те далече. Я-то — так, по сравнению с ними просто средненький подражатель. И ламповые самоделки — не ваши навороченные турецкие "аселсаны", конечно. Но кое-что — худо-бедно смогём и мы.
Степаныч, конечно, паясничал. Сам он пребывал в твёрдом убеждении, что все эти полупроводниковые микросхемы с микротранзисторами при всей их компактности, да навороченности — лишь грубое подобие старой ламповой техники. Ведь транзистор-то что из себя представляет? Аналог триода, простейшей сеточной лампы с одной сеткой. Тетрод или пентод, не говоря уже о большем числе сеток — по своим возможностям оставляют тот транзистор далеко позади. И какие-то из них можно компенсировать количеством в схеме, что и делается, но не все, далеко не все. Даже если не лезть в военную область и космос, а взять тех же меломанов — они ламповые колонки предпочитают за более чистое звучание. А это ведь что значит? Правильно, точность настройки. Хрен с ними, с меломанами этими фанатичными, таких Степаныч за нормальных полноценных людей не считал, но физика и в радиоделе та же самая — тоньше, а значит, и точнее настройка на нужную волну. Чище и разборчивее пойманная передача. Да, для сложных задач навороченная современная рация удобнее, но тут-то задача простая — поймать и записать, а в будущем, когда будет принято такое решение — связаться с теми условными современниками или их потомками. Это для старой ламповой техники вполне посильно, а настраивается она — точнее.
Ну а задачу после её обсуждения на импровизированном совещании Семеренко сформулировал так. Во-первых, не исключены и другие анклавы современников. Если они сами провалились, то могли в принципе и другие. Если такие найдутся, так чем ближе они к запорожцам и чем русскоязычнее, чем более свои, тем лучше. В лучшем они положении или в худшем, чем запорожцы, это уж как повезёт, но объединяться надо, поскольку сила солому ломит, и лучше им в этом дикарском мире оказаться этой силой, а не той соломой. Да, вероятность исчезающе мала, но выше нуля, и проверить её — стоит. А во-вторых, надо разобраться с хозяевами вот этого уже пойманного радиоперехвата. Вряд ли это новостное радиовещание у них — единственное. Наверняка есть там и другое вещание, и переговоры между пунктами или группами. И чем больше удастся поймать и записать радиоперехвата их переговоров, тем лучше. Где-то в каких-то отдельных фразах окажется больше русских слов, по которым можно будет понять смысл всей фразы, а значит, и некоторых слов в их национальной тарабарщине. И в конце концов наберутся ихние слова и на какой-то аналог военного разговорника, по которому уже можно будет хоть как-то общаться с ними, если русский язык у них не сохранился.
А если задача разумная, и смысл её понятен, то и какие тогда против неё могут быть возражения? У Степаныча таковых не возникло. А уж как обзавидовался весь народ, когда он шёл домой из ментовки, неся в руке вожделенную для большинства портативную электростанцию! Это не какой-нибудь малый или средний пауэрбанк, это — уже вещь! А в каком отпаде была внучка, когда получила от него свой смартфон полностью заряженным и с заверением, что теперь и все её проблемы с его заряжанием ушли для неё в прошлое. И с наказом — об этой звукозаписи в ближайшие дни не болтать и никому слушать не давать, но на аппарате её сохранить. Нет, пока он ничего ей объяснить не может, слово Семеренко дал, но на днях он сам обещал объявить официально, и тогда это уже не будет секретом. А запись — их теперь будет много, будут и длиннее, и лучше, но эта — первая, с которой всё и началось. После официального объявления, когда это станет уже можно, она ей хвастаться будет перед всеми своими подругами, друзьями и знакомыми. Сейчас-то — ещё не поймут и не оценят, зато потом — обзавидуются. Только и надо, что несколько дней потерпеть.
Да и сам он тогда сможет ей кое-что порассказать. Хрен знает, насколько будет подробным это официальное объявление майора. А наиболее интересны ведь подробности и следствия их них. И обсуждали в ментовке и вытекающие из них интереснейшие версии. Это учёные, дорожащие своей научной репутацией, только с бесспорными фактами дело и предпочитают иметь, от рискованных предположений воздерживаясь. А менты на то ведь и менты, чтобы следственные версии строить и прорабатывать, опираясь в них на исходно малочисленные и заведомо недостаточные улики. И одна из них, исходящая из принципов старика Оккама, особенно интересна. Если вот эти хозяева перехваченной им передачи — и есть те самые высокоразвитые аланы туземцев, и они же — та самая сила, которая арабский Халифат на взлёте срезала, точнее — потомки тогдашних, то тогда получается, что и вовсе не обязательно было их предкам быть именно чуркобесами. Они тогда могли быть вообще русскими, в смысле — русскоязычными, но их было маловато для самодостаточной жизни в окружении дикарей и поддержания русских языка и культуры в своём анклаве. Какой-то местный народ окружал их, и людей из него они принимали к себе, постепенно с ними же и ассимилируясь. Кто-то может изучать язык предков и знать его, но конечно, похуже, чем знали бы современные постсоветские чуркобесы.
