— Как скажете. Давайте наркоз! — кивнул анестелиологине.
Любопытная, как все женщины, медсестра не утерпела. Как только посчитала, что пациент уже "выключился" спросила тихо:
— А что это кыркыркыр?
Неожиданно отозвался глухим голосом из под маски раненый:
— Краснознаменный крейсер "Красный Крым" в сокращении...
— Вы считайте, чем быстрее уснете, тем лучше — шикнула на него медсестра. Испуганно зыркнула глазами, особенно выразительными из-за закрывающей все лицо хирургической маски, на начальство. Быстров не стал выговаривать, медленно и явно думая о чем-то другом, добавил:
— У нас много в корпусе моряков с момента формирования. Этот наш храбрец с Краснознаменного крейсера "Красный Кавказ". Ладно, начали!
Капитан Берестов, начальник штаба медсанбата.
Танк стоял боком, виден был плохо, густая трава прикрывала катки, да и кусты мешали. Но темно — серый силуэт угадывался в зелени достаточно отчетливо, если присмотреться, хотя расстояние было приличным — метров 400.
— Попадес? — спросил негромко наводчика Кутина.
Тот покорячился с прицелом, уверенно ответил:
— Детская задачка, тащ капитн!
— Тохта — охонь! — и по ушам жахнуло громом выстрела. Сорокопятка дернула назад стволом, дымящаяся гильза вылетела долой. Затвор чавкнул, приняв следующий снаряд.
— Охонь!
Рявкнуло еще раз. И еще.
— Как? — поглядел Берестов на стоявшего поодаль майора Быстрова. Тот кивнул, отняв руки, которыми прикрывал свои уши, заметил:
— Пойдемте, посмотрим что получилось. Тут пройти можно?
— Там, где трава примята, товарищ майор — почтительно ответил наводчик. Глянул на капитана, тот согласно кивнул и Кутин поспешил перед обоими офицерами, показывая дорогу. Шли осторожно, след в след. По словам саперов — тут не было минных полей, но бои прокатились по этой местности жестокие, так что наступить на какую-нибудь дрянь и подорваться не хотелось.
Берестов аккуратно шагал за наводчиком и жалел, что перестал пользоваться одеколоном. И на позиции раздавленной батареи воняло мертвечиной, хотя трупы все уже убрали, а чем ближе подходили к танку — тем запах становился гуще. И запах — и жужжание массы мух. Очень все знакомо, даже слишком.
— Вот, товарищи офицеры — как в аптеке — все три пробоины — видите — свеженькие, прошлые-то уже ржавчинкой подернуло и по размеру наши меньше — остальные от 76,2 миллиметров — словохотливо пояснял боец. показывая пальцами дыры в серой бочине мертвого танка. Наводчик явно гордился тем, что показал товар лицом — его снаряды легли кучно, рядышком друг от друга. И прошибли стальной борт изрядной толщины насквозь, растревожив пировавших на экипаже мух.
Командир медсанбата внимательно разглядел аккуратные дыры, о чем -то подумал про себя, потом кивнул:
— Пошли обратно, Кутин. Дмитрий Николаевич, что там загляделись?
— Так, пустое — смутился Берестов и кинул прочь веточку, которой только что ворошил валяющиеся рядом с танком куски кожи, раньше бывшие кобурами для пары пистолетов "Парабеллум". Быстров подошел, глянул. Усмехнулся и заявил:
— Кто — то не очень правильно понял выражение "чистить пистолет" и снял всю кожуру с оружия, словно с картошки? Да?
Капитан решил, что лучше ухмыльнуться и кивнуть, чем объяснять начальству, что кобуры явно были в кровище и всяком разном, что течет из умершего человека и воняет невыразимо. В его команде, правда, такие вонючие вещицы закапывали в землю на несколько дней и земля брала на себя запах, а саперы, или кто тут трофеил, решили просто разодрать кобуры.
Вернулись на место, где немецкий танк полгода назад раздавил наши пушки. Осыпавшиеся щели для расчетов, орудийные дворики с позеленевшими гильзами, бурые бинты, солдатский рваный ботинок, отломанный приклад от винтовки и раскуроченные, сплющенные гусеницами орудия. Сам танк проехал дальше, расправившись с артиллерией, но кто-то продырявил и его. Теперь трава пыталась как-то скрыть все это безобразие.
Неугомонный Берестов и хитромудрый Кутин ухитрились с этого расплющенного артиллерийского металлолома снять затвор — с одной пушки и прицел — с другой и таким образом восстановить найденную в лесу, где развернули помывочное отделение медсанбата, сорокопятку. Та стояла давным давно — видимо не меньше двух лет, пауки уже навили паутины на ее выступающих деталях, уже и ржавчинка пошла. Тогда — при первом отступлении еще, расчет снял с нее затвор и прицел, сделав ее небоеспособной. Но удалось отремонтировать собранными деталями — и вот пристрелка показала, что вполне работает агрегат.
Порадоваться начштаба не успел. Пушку углядел приехавший пациент-начарт и приобретение тут же отнял. Корпус в середине зимы вывели в ближний тыл для пополнения и то ли начальство о нем забыло, то ли просто очередь на танки не подходила пока, а танков не хватало на всех, но, во всяком случае, бойцы и командиры занимались отнюдь не боевыми делами, а самыми что ни на есть сельхозработами, помогая местному населению и в сенокосе и в сборе урожая и в заготовке дров. У медсанбата работы оказалось — полны руки. После ухода немцев медобеспечение в районе было совершенно средневековым — ни медперсонала, ни больниц не уцелело. Теперь вместо потока раненых и контуженных перли валом больные, причем в немалом количестве — гражданские, местные. Непривычно было видеть пациентов в халатах больничных, проходивших лечение в медсанбате.
Как ни грустно — а медсанбат раскулачили. Оставили только два грузовика — один из них тот самый, с пулеметами, а теперь резко было урезано и количество бензина. В тылу всего не хватало, лозунг "Все для фронта — все для победы!" ощущался наглядно. Даже и людей забрали с полтора десятка, но тут начштаба отыгрался, сплавив всех нерадивых и неумелых. В том числе и пару санитаров, которые частенько "глушили рыбу", то есть роняли носилки с ранеными и того шофера, на которого долго точил зуб старшина Волков.
Начальство пообещало, что нехватающих до штатного количества получит Берестов из пополнения, но пополнение шло достаточно унылое — либо те, кто был в плену или на оккупированной территории, либо недокормленные мальчишки — новобранцы, ребята 1926 года рождения, физически слабые и мелкорослые.
— Что там начадт, Седхей Седхеевиш? — осторожно закинул удочку Берестов, после изъятия у медсанбата пушки.
— Ничего страшного — буркнул Быстров. Еще не хватало от пациентов выслушивать всякие претензии. Начарт было затеял поучительный разговор, но после того, как оказалось, что в курс лечения может войти огромное количество уколов в задницу, резко сбавил тон. Уже нормальным языком пояснил, что все, что стоит на вооружении в РККА, внештатно он иметь не даст. Не положено. Тем более бронебойных снарядов нехватка в боевых подразделениях и сидеть на таком богатстве, как пять ящиков с дефицитом никто медикам не позволит.
— Значит, надо такое чтоб было из категории "на тоби небоже, шо мини не гоже"? — уточнил командир медсанбата.
— Точно так. Ваш хомячулистый начштаба пусть порыскает, я слышал о его талантах к трофейным делам. Вот и нехай ищет на здоровье. Что другие не возьмут. Я и так не возражаю, что у вас грузовик с пулеметами зенитными. И, между прочим, акт принял о списании этих дурацких Шошей, хотя в том вашем утонувшем в Днепре грузовике много чего-то имущества оказалось — намекнул начарт, который как все язвенники, да еще и с больной печенью, был весьма въедливым и душным. Что странно — пока на фронте были — не болел, держался молодцом — а вышли в тыл, расслабились — и расхворался, теперь боялся, что комиссуют.
— Понятно. Будем думать. Значит, трофеи — вы не заметите, если что? — улыбнулся Быстров.
— Замечу, если увижу. Должностное преступление совершать не стану — не принял шутливого тона зануда — начарт. При этом он не был дураком и совсем не хотел, чтобы медсанбат накрылся из-за него медным тазом с шайтаньим хвостом. Вот заберешь у лекарей этот неплохой грузовичок, а при том — формально лишишь медиков ПВО. И случись что — полетят шишки.
Майор Быстров выводы сделал правильные. Вкратце свои соображения изложил подчиненному и тот их понял. Искать то, на что не положит глаз руководство и люди из боевых частей. То есть — подходящий трофей. Как ни искал тут — по местам жестоких недавних боев, ничего подходящего не нашел.
Несколько раз не без вожделения приглядывался к стоявшей под дорожным откосом громадной немецкой противотанковой пушке. Непривычно длинный ствол, длиной и видом с телеграфный столб, со здоровенным жбаном дульного тормоза явно мог продырявить любой танк и может быть даже — насквозь, сама пушка впечатляла его, как военного человека, своей чудовищной, нечеловеческой мощью. Могучий тягач валялся неподалеку кверху гусеницами, вокруг все было засыпано великанскими унитарными снарядами. Но очень смущали габариты и явно колоссальная тяжесть пушки. Колеса и станины громадины глубоко погрузились в грунт. Такое не припрячешь и чтоб везти это чудовище грузовичок никак не годился. Окончательно разочаровался, когда поговорил с знакомыми разведчиками, прибывших на очередное занятие немецким языком.
— "Амбарные ворота" — так немцы эту дуру называют. Или еще "пушкой охотников на танки", но хреново им получается охотиться — самую малость свысока, капельку снисходительно принялись объяснять бравые ребята начштаба.
— Но мощная? — вопросил даже как-то жалобно.
— Очень. Лютая машина, чего уж.
— Вот — кивнул капитан.
— Да. Только весит почти пять тонн, не каждая дорога и не каждый мост выдержат, и сектор обстрела маленький, а развернуть во время боя — взопреешь. Потому, если на нее танк выскочит на свою беду спереди — то танку хана, за два километра продырявит как из винтовки консервную банку. Но если сбоку или вообще вне зоны видимости — так и все, бесполезное железо.
— А для чего вам пушка? — прямо спросил самый молчаливый разведчик. И все внимательно посмотрели на задумчивого капитана.
Берестов минуту подумал, решился и потом рассказал, как мог, про разгромленные медсанбаты, про игрушечные вроде, но смертоносные танки, про то, что когда снова корпус пойдет в бой — всякое может быть. К его удивлению разведчики восприняли сказанное очень конструктивно и тут же заспорили, что для медицины было бы удобнее.
— Этот ПАК-43/41 точно не годится, да и чересчур мощный, куда вам 88 миллиметров — сошлись лихие бойцы в мнениях о немецкой дурынде.
— Для вас, тащ капитан, немецкая 37 миллиметровка — самое подходящее. И легкая и неприметная и любой броневик ухайдакает. И простая в деле — уверенно заметил разговорившийся молчун.
— ПТР может сгодиться. Что наш, что немецкий — приметил усатый красавец.
— Да слабый немец-то — возразил молчун.
— Смотря какой. Ты помнишь, самопал в Каменке? — резонно возразили ему другие.
— Он тяжелый тоже, мы его втроем тащили.
— Так не тонну же весил. Медикам вполне за глаза и за уши.
— Ну, может, и пойдет — согласился молчун.
Занятие получилось скомканное, зато капитан получил развернутую лекцию о разных противотанковых орудиях и ружьях, в которых разведчики разбирались может быть и не так глубоко, как артиллеристы, например, но куда лучше, чем пехотный офицер, занимающийся штабными делами в медицинском военном учреждении.
Ухари из разведки заодно пообещали, что если им подвернется подходящее оружие — они не замедлят его притащить в медсанбат, благо и комбат у них имел уже опыт общения с медициной — трижды был легко ранен и его как раз в медсанбате лечили. Оставалось только разжиться трофеями, что разведчики твердо гарантировали, только одна проблема была пока — до фронта надо было добраться. Здесь, в тылу, трофейные команды уже очень недурно поработали, собрав если и не все — то уж сливки точно.
Нищета угнетала. Под Москвой люди тоже жили бедно, особенно когда война прошлась огненным валом, спалив деревни со всем добром, но в сравнении с тем, что было вокруг, теперь та нужда смотрелась почти богатством. Немцы обобрали местных планомерно и успешно, отступая вывезли все что смогли, что не смогли — взорвали и сожгли. Одна радость — урожай в этом году был по всем приметам хороший и вместо гилеровской армии достался теперь нашим. Хотя и тут проблем было полно — некоторое время, например, капитан проявлял чудеса изворотливости, добывая доски из которых можно было сделать бочки для засолки капусты. Вроде пустяк, незаметный на фоне тысяч танков, самолетов и пушек, а нужны были и бочки, например. Врачи твердо уверили Берестова, что квашеная капуста — отличное средство от цинги, а что это за хворь — видал уже начштаба. Собрать хороший урожай мало, оказывается, надо еще и сохранить, а с этим опять много удивительного пришлось узнать горожанину Берестову. Правда пообтерся он уже и показывал высший класс в доставании чего либо, нередко посрамляя и тыловиков.
Потерю пушки, сам себе удивляясь, пережил неожиданно спокойно. Видимо, заразился хладнокровием от своего командира медсанбата. Быстров просто поведал, что выведенный из боев в середине зимы корпус пробудет тут до следующих зимних квартир точно, а может и дольше. Потому сейчас пушка нужнее в обделенных на технику боевых частях, пусть они учатся защищать своих обожаемых медиков. Дмитрий Николаевич наглядно показал, что санитар Кутин — очень полезное приобретение и впрямь может и раненых носить и танки жечь. Так что, учитывая таланты начальника штаба и его знакомства — когда корпус пойдет добивать фрицев, он, Быстров, ни на минуту не сомневается. что будет добыто что-то очень полезное и могучее. Ведь так, Дмитрий Николаевич?
Оставалось только кивнуть, соглашаясь. Пока они тут занимались хозработами и потной учебой, РККА громила вермахт на всех фронтах, откусывая кусищи территорий целыми областями и уничтожая войска Гитлера уже при каждой операции целыми армиями. Даже медики говорили о том, что под Курском в прошлом году оставили немцы свои танковые дивизии в виде горелого железа и гнилого мяса и хотя великолепная промышленность Европы выпускала потоком новую технику на замену угробленной, но чувствовалось, что опытных вояк немцам стало сильно не хватать. Немного тревожило начальника штаба то, что чем дольше шла война, тем более страхолюдные и колоссальные образцы техники рожал Третий Рейх. В газетах писали о все новых и новых творениях немецкого сумрачного гения, а на фотографиях и впрямь стояли стальные громады, рядом с которыми наши танкисты и пехотинцы были совсем маленькими. Не танк — а цельный дом из стали! Ревущие медведи, Тигры, Пантеры, Королевские Тигры и прочая и прочая.
Хоть и слышал от танкистов, что сталь у немцев стала не та по качеству, но приводимые показатели толщины брони просто пугали Берестова. И грызли сомнения, что такая пушечка, которую они недавно починили справится с чем-то похожим, а уж тем более — короткоствольная и меньшим калибром. Но пока время "на подумать" было — корпус прочно сидел в тылу.
Старшина медицинской службы Волков.
— Вот, товарищи, в нашем полку прибыло! В наш геройский медсанбат геройское пополнение — сказал, чтоб все услышали, и представил двух новеньких — ширококостного рослого санитара и хрупкую маленькую медсестричку, назвав их по именам — фамилиям и званиям.
