Кульминация наступила одновременно, они даже вскрикнули синхронно. После чего, расплескав всю энергию в окружающее пространство, распростерлись без сил на простыне.
— Я женщина, — услышал Игорь голос Златы. — Я давно хотела, чтобы это бы сделал только ты.
39.
Цветовая вспышка была такой яркой, что стало больно глазам. Пришлось их зажмурить. А когда он вновь их открыл, то свет уже струился почти ровно. И хотя цвета были преимущественно яркими, они постепенно бледнели, пока вновь вокруг него не установился почти сплошной серый фон.
Но сейчас это его мало расстраивало, он еще был почти целиком во власти прошлого. Воспоминания были необычайно яркими, но они не могли в нем ничего кардинально изменить. Это тогда ему казалось, что он стал другим человеком, но сейчас-то понимает, что это не так, была затронута лишь внешняя его сущность.
А вот тогда он думал совсем иначе. Каракозов попытался воскресить те чувства и мысли, которые владели им в ту пору его жизни. Внезапно все вокруг него погасло, словно кто-то неведомый вырубил электричество. И он снова увидел того молодого человека, каким был в ту пору.
Все время они проводили вместе, за исключением той его части, которую приходилось уделять учебе. При этом Игорь с удовольствием перестал бы ездить в университет, он ощущал, что у него сильно упал интерес к учебному процессу. Он сидел на лекции, а думал о Злате, о том, что через пару часов вернется в квартиру Елагиных, и начнется самая лучшая часть его жизни, когда они снова будут рядом. Ничего другого ему не надо.
Если несколько дней назад ему было интересно в университете, то теперь он там откровенно скучал. Ему даже не хотелось ни с кем общаться. С Андреем и Вениамином он не разговаривал, они даже не здоровались, просто проходило мимо друг друга, как абсолютно незнакомые люди. Еще совсем недавно Игорь был бы уверен, что подобная ситуация его сильно бы расстраивала. Но сейчас она нисколько его не задевала; он сам удивлялся, как быстро и насколько сильно его два лучших друга потеряла для него всякое значение.
Между тем в учебном процессе происходили серьезные перемены. Одни преподаватели уволились, на их место пришли новые. Но ротация заключалась не только в этом, сменился сам дух и содержание преподавания.
Сбывалось то, о чем предупреждал Игоря Елагин. В другой ситуации Игорь бы сильно реагировал на эти изменения, но сейчас мало обращал на них внимания. Он думал преимущественно о том, как сдать на отлично грядущую сессию, чтобы получать повышенную стипендию. Она ему нужна для того, чтобы содержать Злату. Его сильно напрягало то обстоятельство, что они жили преимущественно на ее деньги, точнее, на деньги, которые оставил ей отец. Игорь понимал, что так быть не должно, но ничего изменить не мог; его средств даже при сильной экономии едва хватало на полмесяца. А им нравилось посещать кафе, ходить в театры и на концерты. Пусть даже это случалось не часто, но стоило всегда дорого, что пробивало большую брешь в его бюджете. И без финансового вклада Златы им просто не выжить.
Впрочем, подобные мысли хотя и одолевали Игоря, но не были в состоянии рассеять того счастливого марева, в котором он пребывал практически постоянно. Его самого поражала глубина чувств к Злате. Иногда он пытался их анализировать. И приходил к выводу, что они имеют в каком-то своем проявлении что-то такое, что выводило их за пределы земного. В Злате он любил не только женщину, но и нечто высшее, что скрывалось за ее обликом. Невольно в памяти всплывал Плотин с его любовью к Единому.
Чем больше узнавал он ее, чем глубже погружался в ее натуру, тем больше совершал открытий в ней, тем сильней восхищался ею. Оказалось, что она очень музыкально одарена, прекрасно владеет инструментом. Так получилось, что Игорь плохо разбирался в музыке, особенно в классической. Злата взялась за заполнение этого пробела. Теперь нередко у них проходили музыкальные вечера, когда Злата играла на стоявшем в зале рояле. А заодно рассказывала ему о произведениях, которые исполняла и о сочинивших их композиторах.
Слушать ее рассказы было не менее интересно, чем саму музыку. Постепенно он стало проникать в этот волшебный, восхитительный мир. И не понимал, почему до сих пор он им пренебрегал; ведь музыка — это тот канал, который открывает нам проход в высшие сферы.
С тех пор прошло много лет, а он продолжал любить классическую музыку, часто посещал концерты. И когда ее слушал, что-то накрывало его целиком. Татьяна, которая так же была меломанкой, обычно с удивлением смотрела на то, как муж погружался в мир чарующих звуков, на время совсем забывая о другой, гораздо более грубой и примитивной действительности.
Но удивляла Игоря Злата не только своей музыкальной одаренностью. Периодически она заводила разговоры на весьма странные темы. Чаще всего это почему-то происходило после бурного секса, когда израсходовав весь свой запас энергии в теле, ему хотелось некоторое время побыть в полном спокойствии, отключиться от всего, что его окружало.
Однажды Злата вдруг затеяла разговор о смерти. Это было более чем неожиданно, так как охваченный переживаниями счастья, Игорю о ней ни думать, ни говорить совершенно не хотелось. Они только что прекрасно позанимались сексом, и им владело лишь одно желание — просто молча лежать и переживать случившееся.
— Знаешь, я представляю себя иногда мертвой, — совершенно неожиданно для него проговорила Злата.
— Что?! — Игорь даже привстал и с изумлением уставился на девушку. — Какой ты себя представляешь? — переспросил он, полагая, что ослышался.
— Мертвой, лежащей в гробу в могиле. А наверху стоит памятник.
Некоторое время Игорь молчал, он просто не знал, как реагировать на ее слова.
— Зачем ты об этом думаешь? — спросил он.
— Не знаю, мысли сами приходят. — Злата задумалась. — Наша жизнь продолжается семьдесят, пусть даже девяносто лет, как у моей бабушки, которая умерла три года назад. А лежать в могиле будем сотни, а может и тысячи лет.
— Что из этого?
— Тебе не кажется, что получается уж слишком большая несоизмеримость.
— Не вижу никакой соизмеримости, ведь тебя не будет.
— Как не будет! — не согласилась Злата. — А тело, а могила? На памятнике будет написано: "Здесь покоится Злата Елагина". Ну, или другая фамилия, какая у меня будет в момент смерти. Например, твоя.
— Только это и радует, — немного насмешливо проговорил Игорь.
— Я сейчас не об этом.
— А о чем? Если честно, я так и не понял, к чему этот разговор.
Злата задумалась.
— Я и сама точно не знаю.
— Тогда может не стоит говорить на эту тему. Мы еще очень молоды, у нас впереди столько лет. Станем старыми, будем размышлять о смерти.
— А о чем пока?
— О любви, о сексе, о наших будущих детях. Да мало ли о чем, тем выше крыши.
— Нет, это не совсем правильно.
— Что именно не правильно? — спросил Игорь.
-Размышлять обо всем, что ты перечислил, и не думать о смерти. Мне кажется, она всему дает совсем иной контекст. Папа говорил: есть темы, которые погружают нас в другую реальность.
— А зачем нам другая реальность, если нам хорошо в этой. Разве тебе сейчас плохо?
— Очень хорошо, — улыбнулась Злата. — Но папа приучил меня постоянно искать новые смыслы, особенно в привычном. Он даже мне специальные уроки давал.
— Специальные уроки? — удивился Игорь.
— Да. Он предлагал мне найти новый смысл в самых привычных вещах и действиях. Мы с ним занимались этим с десяти лет. Сначала я искала самое простое, затем он заставлял меня искать более глубокое значение. Я так к этому привыкла, что уже не могу без таких занятий. Ведь ты же философ, тебе должно быть это очень близко.
— Пока я только учусь, — возразил Игорь. — Но когда я рядом с тобой, мне не хочется вдаваться в какие-то иные смыслы. Тебе не кажется, что можно позволить себе в какие-то периоды обходиться без них. Ты и есть мой смысл.
— Плотин с тобой бы не согласился.
Игорь задумался.
— Знаешь, Злата, после того, как Эрнест Викторович уехал, я как-то отдалился от Плотина. Я почти перестал думать о нем.
— Я это заметила. Папе бы это не понравилось. Он столько сил затратил, чтобы привить вам любовь к нему.
— Я сам чувствую себя виноватым перед твоим отцом. Но сейчас со всех сторон как-то сильно все изменилось. На факультете большие перемены.
— Но они не отменяют мысли о смерти, — неожиданно проговорила Злата.
— Я надеялся, что мы уже миновали эту тему, — не без досады произнес Игорь.
— Зря надеялся. Но я, в самом деле, давно о смерти не думала, с тех пор как все у нас с тобой закрутилось.
— А почему сейчас подумала?
— Папа говорит, что для каждой приходящей в голову мысли есть своя пора и своя причина. И важно понять, почему та или иная мысль пришла именно сейчас.
— И почему?
— Вот я это и хочу понять. Как ты думаешь? Прошу, помоги.
— В каком-то смысле смерть символизирует вечность, — задумчиво сказал Каракозов. — А это значит, что наши отношения начинают меняться, до сих пор мы жили одним днем — и были этим счастливы. А сейчас мы подошли к рубежу, когда надо дать ответ: что будет с нами дальше?
Внезапно Злата поцеловала Игоря.
— Какой же ты умный! Недаром папа предвещал тебе большое будущее.
— Он предвещал? — удивился Игорь.
Злата кивнула головой.
— Однажды он сказал мне, что давно не встречал человека с таким высоким кодом доступа.
— Код доступа? Что это такое?
— Сейчас попробую объяснить. Папа считает, что каждому человеку при рождении дается код доступа. Он означает ту степень, с которой человек способен проникать в глубину мироздания, тот уровень, насколько он может постигать истинность происходящих в нем процессов. У каждого свой код доступа, но при этом у большинства он низкий, дальше обычных причинно-следственных связей люди ничего не видят. Только немногие, папа называл их избранными, способны заглядывать намного глубже. Вот ты из таких, говорил он.
— Возможно, так оно и есть. Только странно, почему сам Эрнест Викторович мне ни разу об этом не сказал?
— Не знаю, Игорек. Возможно, он ждал подходящего момента, когда ты созреешь до таких откровений. Он любил повторять, что мысль или понятие, которое пришло в нужный момент, в два раза ценнее, чем та же мысль или понятие, если они пришли не вовремя. И то, что ко мне именно сейчас пришли мысли о смерти, многое значит. Даже, если я не знаю, что. Если сейчас не ясно, станет ясным потом.
-Пусть так, — согласился Игорь, — но ответь, что мы будем делать с мыслями о смерти? Постоянно их обсуждать? Не боишься, что свихнемся? Разговоры о ней не проходят бесследно, они откладываются в сознании и начинают давить на него. По крайней мере, мне так кажется.
— Нет, постоянно о смерти говорить я не хочу. Но иногда — обязательно надо. Это создает глубину.
— В чем?
— Скорее в ком. В нас самих. Те, кто не думают о смерти, живут бездумно. А я так жить не хочу. Мысли о смерти заставляют думать о многом, о чем обычно не думаешь. Знаешь, когда я начинаю размышлять на эту тему, то незаметно для себя перехожу на другие, иногда на самые неожиданные.
— Например?
Злата напрягла память.
— Например, что есть бесконечность времени и пространства. Вот ты часто об этом думаешь?
— Не очень, — признался Игорь. — Если по правде, то почти никогда. Думай не думай, а ничего путного не придумаешь. Нам не дано понять ни того, ни другого.
— Возможно, ты прав. Папа мне говорил: думай на любые темы, даже на те, в которых не можешь разобраться. Это все равно лучше, чем ни о чем не думать. Любая мыслительная деятельность делает нас умней и глубже.
— Эрнест Викторович, кажется, прав всегда и во всем.
— Нет, он мне признавался, что часто ошибается в самых разных вопросах. Причем, подчас в самых простых.
— Его бы ошибки, да мне, — улыбнулся Игорь.
— Обещай мне, Игорек, что ты не бросишь Плотина, продолжишь им заниматься, чтобы не происходило вокруг.
— Обещаю, — после короткой паузы произнес Игорь.
40.
Татьяна чувствовала, как изменилась ее жизнь. Еще недавно телефон звонил почти непрерывно, а сейчас звонки стали совсем редкими. Еще недавно она постоянно была в центре событий, ее приглашали на разные тусовки, закладки домов или ввод уже построенных, на премьеры спектаклей, на концерты, показы мод и множества других мероприятий. Теперь же не то, что совсем не было приглашений, но они стали гораздо более редкими. Но главное было даже не это; когда муж был здоров, все крутились вокруг нее, все хотели с ней познакомиться, если не были знакомы, а если были, то выпить или переговорить, обратиться с какой-либо просьбой, то теперь мало кто обращал на нее внимания. В лучшем случае интересовались состоянием супруга — и почти всегда тут же ее покидали, оставляя одну.
Татьяна прекрасно сознавала, что все это не случайно, просто все решили, что ее мужу уже не бывать больше губернатором. Даже если не умрет, то останется инвалидом. В лучшем случае человеком, не способным занимать столь высокую должность. А коли так, зачем же лебезить перед его женой, расходовать на нее время, силы, ведь эта семья — уже списанный товар. Пройдет немного времени и в области появится новый ее хозяин. Вот перед ним и его второй половинкой и стоит метать бисер.
Поведение этих людей Татьяну не удивляло, она понимала, что на их месте вела бы себя точно так же. Такова уж природа человека и никому не дано ее изменить. Эту мысль настойчиво внушал ей отец, он много раз твердил, что не надо питать иллюзий по поводу тех, кто тебя окружает. Как только ветер переменится, они переменятся вместе с ним. Предавать так же естественно, как и испытывать чувство голода.
Хотя Татьяна все это хорошо понимала, легче ей не становилось. Ее своей мощной глыбой придавило одиночество. Она не привыкла жить в такой разряженной атмосфере; сколько себя помнила, их всегда окружала толпа людей. И когда она жила с отцом и когда — с мужем. По мере того, как Игорь восходил по карьерной лестнице, все больше народа искало их общества.
Но теперь все происходило с точностью до наоборот, авария все кардинально изменило. Татьяна отдавала себе отчет, что вряд ли карьера мужа даже при самом благоприятном исходе снова пойдет вверх. Это сильно ее угнетало. Как дальше жить, чем наполнять существование? Раньше таких вопросов не возникало, жизнь сама находила ответы на них. Но теперь Татьяна понимала, что больше такого, скорее всего, не будет, ей самой придется искать, чем заполнить свои дни. Но никаких позитивных идей не приходило, а вот что наполняло ее, так это страх. Ведь по большому счету вокруг нее нет никого; так получилось, что подруг юности и молодости она растеряла, а новых не приобрела. Знакомых было пруд пруди, и пока она была на вершине, они старались поддерживать с ней по возможности тесные отношения, а сейчас, когда ее статус сильно снизился, точнее, стал очень неопределенным, они так же дружно куда-то исчезли.
Впрочем, не только эти мысли и настроения одолевали ее. Во всей этой ситуации Татьяну беспокоил еще один аспект, возможно, даже сильней, чем скука и одиночество. Он присутствовал в ее сознании постоянно, но точно выразить его словами у нее как-то не получалось. Но ее одолевали ощущения, что она чего-то важного не поняла в своем муже, что-то безнадежно упустила. И самым ярким свидетельством этого были его отношения с Турчиной.
