Я дал понять, что с меня хватит, и Джордж сказал: — Хорошо. Это сработало.
— Что вы думаете?
— А чего вы от них ждете? Они знают, кто он такой. Но они не могут противостоять ему, если не объединятся, а у них, вероятно, нет никакой возможности это сделать.
У Рока была газета. "Хранитель". Разумеется, под контролем правительства. Газета печатала в основном официальные материалы и ограничивалась одобрительными комментариями. На следующий день после радиопередачи, которая не получила официального подтверждения, я отправился в типографию, надеясь придумать неожиданный заголовок для завтрашнего выпуска. Я предпочел бы стандартный заголовок "Возлюбленный Пайрик — идиот". Но у меня не было особых навыков в механике, и я не мог понять, как управлять печатающими машинами.
Я потратил несколько минут на то, чтобы прогуляться по отделу новостей, где услышал, как кто-то сказал, что этим вечером Пайрик будет руководить факельным митингом. Я узнал подробности и нашел место на настенной карте.
У главного входа в редакцию стоял бюст Пайрика. По пути к выходу я отрезал ему уши.
Мне нужно было что-то, что могло бы серьезно подорвать авторитет Пайрика. Я думал об этом и не обращал внимания на окружающую обстановку. Я был примерно в квартале от офиса газеты, на широкой, обсаженной деревьями улице, заполненной пешеходами, когда внезапно услышал шаги позади себя. Они приближались с обеих сторон.
Там никого не было.
Я был без защитных очков, потому что они лучше видны наблюдателям, чем мои глаза. Когда я вытащил их из жилета, то увидел еще одну пару защитных очков, которые плыли в воздухе и приближались ко мне. Черт.
Пол Маккарвер и один из его коллег. — Привет, Арт, — сказал директор.
С ним был Хасан, его второй номер, высокий, с оливковой кожей, вспыльчивый. Он тоже поздоровался, но не всерьез. Я знал, что ему не нравится, когда его время тратится впустую, и необходимость гоняться по планете за каким-то индивидуалистом-благодетелем не сделала бы его счастливым.
Если смотреть сквозь мои очки, они казались оранжевыми, как у призрака.
— Должен сказать тебе, Арт, — сказал Маккарвер, — что ты действительно был проблемой.
Мясистая ладонь Хасана легла на мою руку. Ничего грубого, но он давал мне понять, что я никуда не пойду без разрешения. — Надеюсь, что они бросят тебя в тюрьму, — сказал он.
— Вы видели фотографии? — спросил я Маккарвера.
— Я их видел. — Он смотрел прямо перед собой, его очки были немного великоваты для его головы. Это могло бы показаться забавным, если бы не проявившийся гнев, и было трудно не воспринимать Маккарвера всерьез, когда он выходил из себя. — В них нет ничего, к чему бы мы не присматривались годами. Что ты думаешь? Мы все это время прятали головы в песок? Ты думаешь, нас это не волнует? Ты даже не представляешь, сколько отчетов я подал за эти годы. Или Хуан. Или Паккард. — Его предшественники. Паккард подавал с самого начала.
— Ты подал рапорт, Пол, и что сказали на Третьем этаже?
— Ты чертовски хорошо знаешь, что они сказали.
— И ты принял это.
— У меня не было выбора, Арт. Ты должен это знать.
— У тебя был выбор.
Это было выше сил директора. Мы шли, но тут остановились как вкопанные, и он повернулся ко мне лицом. — Послушай, Камински, кем, черт возьми, ты себя возомнил? Ты прилетел сюда из какой-то школы, никогда нигде не был, никогда ничего не делал, вообще не должен был здесь находиться...
Хасан подтолкнул его локтем. Несколько ноков остановились и уставились в нашу сторону. — Они нас видят, — прошептал он.
Мы повернулись к ним спиной, чтобы спрятать очки, и то, что, как им показалось, они увидели, исчезло. Маккарвер издал гортанный рокочущий звук, и некоторые прохожие тоже его услышали. Он указал на меня и одними губами произнес: — Приведи его, — и зашагал вперед.
Мы перешли улицу, где было не так людно. Хасан все еще тащил меня за руку. Я попытался высвободиться, но он только усилил хватку. — Даже не думай об этом, — тихо сказал он, и в его голосе прозвучала угроза.
— Ты собираешься отправить меня домой, Пол?
Не оборачиваясь. — Да. Были выдвинуты обвинения. Не усугубляй ситуацию.
Молодой нок, лет четырех-пяти, вырвался из рук родителей и отскочил от Маккарвера. Ребенок вскрикнул от неожиданности, а директор чуть не упал на мостовую, пытаясь убраться с дороги. — Ненавижу эти штуки, — сказал он. Очевидно, он имел в виду светомаскировочные поля.
День был серый, гнетущий. Грозил дождь. — Ты когда-нибудь видел Пайрика? — спросил я.
— Нет. Не лично.
— Он маньяк.
— Да ладно, Арт. Перестань. Он не наша проблема.
— Чья это проблема?
Мы остановились, чтобы пропустить пару ноков. — Послушай, Арт, если тебе от этого станет хоть немного легче, то они отзывают назад и меня.
— Тебя? Почему?
— Ты серьезно? Потому что Хатчинс видит, что я не могу держать свою собственную команду в порядке. Меня переводят на другое место.
— Прости, Пол.
— Спасибо. Это помогает.
Мы добрались до другого перекрестка. Приближался военный конвой. Солдаты сгрудились в кузовах маленьких грузовичков. Это было похоже на сцены, которые я видел дома в драмах о войне в виртуальной реальности. В те дни, когда у них были войны. За исключением, конечно, того, что солдаты не были похожи на людей.
— Я скажу им, что ты не имеешь к этому никакого отношения, — сказал я.
— Они и так это знают. Это не имеет значения. — Эти напряженные темные глаза впились в меня, кипя от злости.
Я наблюдал, как солдаты проезжали мимо. За колонной следовали правительственный автомобиль и еще один грузовик. Частных машин нигде не было.
Я сожалел о том, что случилось с карьерой Маккарвера. Не знаю почему. Но я сожалел. Несмотря на то, что он стоял в стороне. Именно так я всегда думал о нем. Он и все остальные в этом заведении на протяжении сорока лет. Люди, которые стояли рядом. Ничего не сделали. По-своему, директор был хуже, чем Возлюбленный Лидер. — Знаешь, — сказал я ему, — ты жалкий сукин сын.
На мгновение мне показалось, что он собирается наброситься на меня. — Надеюсь, они отправят тебя туда, где тебе самое место, — прорычал он.
И я решил, что с меня хватит.
Я потянулся и выключил светомаскировщик Хасана.
Внезапно прохожие стали таращиться на нас. Кто-то закричал, кто-то просто бросился бежать, спасая свои жизни. Пара перепуганных детей бросилась в объятия родителей.
Хасан сначала не понял, что произошло. Но он увидел, что вокруг него царит паника, и кто-то в форме целится в него из винтовки. Следующее, что я помню, — это то, что я был свободен. И побежал.
Я убрался как можно дальше от суматохи.
По коммуникатору донесся голос Маккарвера. — Арт, что, по-твоему, ты делаешь?
И еще: — Арт, это не поможет. Вернись сюда.
— Арт, ответь. Ты в порядке?
Я не остановился. Прошел еще пару кварталов, мимо департамента благочестия, пересек площадь и, наконец, присел за деревом.
Я переводил дыхание, когда услышал сирены. Полицейские начали разбегаться. Они поспешили в несколько правительственных зданий. Я подумал, что это связано с Хасаном, пока не заметил движение в небе. Дирижабли.
Здания были отмечены флагами. Крестик внутри круга. Бомбоубежище.
Там было три дирижабля. И четвертый как раз показался из-за крыши. Я услышал грохот зенитных орудий. Появились ноки с винтовками и начали палить, хотя дирижабли были безнадежно вне их досягаемости.
Вот и все теории о том, что поражаются только слабозащищенные удаленные цели.
Я не мог забиться в укрытие со всей толпой. А поскольку улицы были пусты, резко подскочили шансы, что меня заметят Маккарвер и Хасан. Я решил, что лучше всего сидеть там, где и был. За деревом.
Дирижабли держались высоко, вне досягаемости пушек. Я ожидал увидеть появление какой-нибудь оборонительной эскадрильи. Но этого не произошло. На самом деле бомбы посыпались градом. Они упали в правительственном квартале, то есть там, где находился я. Они взрывали здания и поднимали в воздух грязь, дерево, кирпичи и окурки. Я включил камеру и записал это. Были слышны взрывы, крики пострадавших, вой сирен, все-все.
Насколько я знал, это был первый раз, когда они прилетали в столицу. Это случилось в день моего прибытия. Я позвонил Кэти и задал ей этот вопрос. — Да, — сказала она. — Все верно. По крайней мере, судя по записям, это первый раз за двенадцать лет, когда Рока подвергся нападению. По-видимому, они время от времени бомбят крупные объекты. Наверное, считают, что могут неожиданно напасть и скрыться. Ты справишься с этим?
— Надеюсь. — Бомба разорвалась примерно в пятидесяти метрах от меня. Меня оглушило. Засыпало землей. Но никто не пострадал. — Близко.
— Боже мой, Арт. Убирайся оттуда.
— Мне некуда идти, Кэт. — Я был напуган и в то же время чувствовал себя хорошо. Не просите меня объяснять это. — Сегодня ко мне приходил Маккарвер.
— Ты в порядке?
— В порядке.
— А как насчет него?
— Не знаю.
— Ты не собираешься возвращаться с ним?
— Можно и так сказать.
Я слышал голоса на заднем плане. Они звучали взволнованно. — Отсюда кажется, что они устроили настоящий ад. Мы насчитали девять бомбардировщиков.
— Я вижу четыре.
— Где он сейчас? Пол?
— Надеюсь, в нескольких кварталах отсюда. С Хасаном.
— Он отпустил тебя?
— Не совсем.
— Ладно, расскажешь мне позже. Иди спрячься где-нибудь.
Когда все закончилось, я наблюдал, как машины скорой помощи разъезжали по улицам. Несколько зданий по периметру парка были разрушены. Пострадавших выносили на улицу. Некоторые были мертвы. Других погрузили в машины скорой помощи и увезли.
Когда все закончилось, я позвал Джорджа и забрался в посадочный модуль. — Там было много интересного, — сказал он.
— Они разбомбили город.
— Знаю. Всеобщий любимый диктатор, вероятно, выжил.
— Конечно. Сегодня вечером у него митинг. Он использует это, чтобы сказать всем, что это будет долгий путь, но они выйдут победителями.
Он молчал. Затем: — У вас закончился паек.
— Знаю. Мы вернемся сегодня вечером.
— Собираешься сдаться?
— Не вижу альтернативы.
— Тогда почему бы не вернуться сейчас? Вы, должно быть, здорово проголодались.
— Сначала мне нужно кое-что сделать.
— Что именно?
— Я хочу произвести неизгладимое впечатление на Возлюбленного Лидера.
Он заколебался. — Как вы собираетесь это сделать?
— С вашей помощью. Мне понадобится коммуникатор посадочного модуля.
— Для чего?
— У него есть собственный источник питания?
— Нет.
— Можем ли мы оборудовать его так, чтобы он работал?
— Я не любитель импровизировать.
— Это можно сделать? У нас есть источник питания?
— Да, у нас есть элементы питания. Куда вы хотели его поместить?
— В кабинет Пайрика. И мне понадобится немного клейкой ленты.
Я позвонил Кэти. — Ты можешь говорить?
— Конечно, — сказала она. — Сейчас середина ночи, но я на самом деле не сплю.
— Ой. — Было легко забыть о чем-то подобном, когда там, где я находился, светило солнце. — Прости.
— Все в порядке. Что тебе нужно?
— Я возвращаюсь в Сансет-хаус.
— Пол будет в ярости.
— Он и так очень недоволен.
— Почему?
— Наверное, потому, что я плохо ориентируюсь.
— Я имею в виду, почему ты возвращаешься? Тебе следует держаться подальше от этого места. Что произойдет, если тебя поймают?
— Я собираюсь установить коммуникатор.
— Какой в этом смысл?
— После того, как Пол и Хасан уведут меня, может быть, кто-нибудь прислушается к тому, что происходит, и в конце концов решит положить этому конец.
— Ладно, — сказала она. — Ты же будешь делать то, что хочешь, независимо от того, что кто-то говорит. Хотя я считаю, что это безумие.
Думаю, я хотел услышать, как она попытается отговорить меня от этого. Но она ничего не сказала. — Мы тоже сможем поговорить с ним, если захотим. Пусть он почувствует, что его преследуют.
8.
Митинг должен был состояться на открытом воздухе, на бетонной площади, украшенной флагами и полотнищами. Повсюду были развешаны плакаты с изображением ели диктатора. Публику согнали примерно через час после захода солнца. Пока они ждали, их развлекал военный оркестр. Слуховые ощущения ноков отличаются от человеческих. Люди слушают их музыку и слышат только громкое дребезжание, с резкими остановками и возобновлениями. Это стало еще одним поводом снисходительно улыбнуться над ноками. Я не знал подробностей — и до сих пор не знаю, — но диапазон звуков, которые они слышали, отличался от нашего. Более высокий тембр или что-то в этом роде.
Была установлена сцена, установлены светильники, а молодым женщинам раздавали лепестки цветов. Вдоль дорожки, ведущей от парковки к сцене, выстроился почетный караул. Наконец прибыли три черных военных автомобиля. Оркестр переключился на другую музыку и заиграл громче. Из машин выскочили помощники. Один из них открыл дверцу для Возлюбленного Лидера, а остальные образовали эскорт. Пайрик вышел на посыпанную гравием дорожку, помахал зрителям и поднялся на сцену под бурные приветствия. (Ноки не хлопают в ладоши, но они часто кричат.)
Представления не последовало. Он просто вышел на сцену и занял свое место за микрофоном. Приветствия усилились. Он поднял руку, и все замолчали.
Прежде чем что-либо сказать, Пайрик, казалось, узнал кого-то в зале. — Привет, Кагалон, — сказал он, прикрыв микрофон, но повысив голос, чтобы его услышали. — Как дела?
Кагалон помахал в ответ и сказал что-то, чего я не разобрал. Дружелюбный диктатор. Толпе это понравилось. Они зааплодировали, и Кагалон, который в тот вечер выглядел почти так же, как и все остальные, поднял руку.
Пайрик поправил микрофон, дал понять, что собирается говорить, и толпа затихла. — Кабуррати, — сказал он, используя термин, который его народ применял к самим себе. Жители Кабурры. — Здравствуйте, друзья мои, — сказал он.
И они закричали в ответ: — Привет, Каба!
Опять приветствия.
Он засмеялся и снова махнул им, призывая к молчанию. — Спасибо. Мне нравится приезжать сюда, где я могу быть среди своих братьев и сестер.
Они снова стали приветствовать его. Это продолжалось около десяти минут. Я никогда не слышал такого энтузиазма в аудитории. И подумал, не ошибся ли я в чем-то? Чувства казались искренними. Зрители любили его.
Энергия нарастала и потрескивала на сцене, как электричество. Он рассказывал анекдоты, пересказывал новости из зон боевых действий, вселял уверенность. — Сейчас трудные времена, — сказал он, — но вместе мы их преодолеем.
Кто-то вышел и вручил ему награду. Снова раздались приветствия. Я был поражен мастерством Пайрика выступать на сцене. Перед аудиторией он был воплощением шоу-бизнеса.
— А теперь, — сказал он, — я знаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы увидеть меня. Давайте выведем войска.
Огни мигнули несколько раз и погасли. Площадь погрузилась в темноту, только сзади что-то мерцало. Это был отряд солдат ноков, по такому случаю без рубашек. Они вошли и направились по центральному проходу, неся факелы. Они намазали чем-то верхнюю часть тела для блеска. Пайрик отсалютовал им, и они продолжали приближаться. Публика обезумела от аплодисментов и криков. Над головой взорвался фейерверк. Оркестр начал греметь.
