Сегодня, защищая ее жизнь, Юниэр нарушил один из самых суровых запретов людей-птиц. Нельзя проливать кровь другого. Люди-птицы действуют мыслью, а не силой. Борьба двух сознаний считается честной и достойной человека. Но наносить урон чужому телу недопустимо. Люди-птицы говорят, что они не вправе разрушать то, что не они создали. Тот, кто проливает чужую кровь, постепенно превращается в зверя, а он даже не мечом, зубами рвал плоть Саурона и не чувствовал никаких угрызений совести. Что ж, пусть он навеки превратится в мохнатого белого волка — прислужника, коврик у влюбленных, и когда дикая природа победит его существо, то он восстанет и загрызет их обоих.
Еще раз тряхнув головой, распаленной от гнева и обиды, белый волк завыл. Его жуткий вой достиг Арменелоса, где жители, дрожавшие от страха в домах за семью засовами, молились о том, чтобы скорее настал рассвет.
к оглавлению
Праздник Благодарения
Это было слишком хорошо, чтобы казаться явью. Еще прежде, чем Мириэль и Лот вернулись в Роменну, нетерпеливые юные жители организовали восстание и связали дозорных на башне и всех приспешников Фаразона, которых знали в своем городе. Амандил вернулся невредимым и рассказал об удивительных событиях минувшей ночи. Пока он возносил молитвы Валарам, которые, по его мнению, призвали королей прошлого образумить нуменорцев, приблизившихся к краю пропасти, Исилдур и Анарион собрали друзей и сделали то, о чем давно мечтали. Всех своих застигнутых врасплох недругов ребята собрали в таверне "Толстощек", а теперь шутили и острили на их счет, и заодно поднимали бокалы и произносили тосты за свободную Роменну.
Пленники были уверены, что смена власти произошла не надолго, скептически ворчали, что совершенно зря они все это затеяли, и предрекали, что недолго ягнятам блеять, так как король такого самоуправства не простит.
Сторожить городские ворота поручили своим людям, чтобы доносчики не проскочили и не потревожили короля до поры до времени вестью о перевороте в Роменне.
Исилдур взялся за сочинение ультиматума, его окружили воодушевленные товарищи — ставить условия королю оказалось самым приятным занятием.
"Мы, жители Роменны, требуем:
Отменить надзор за жителями города, карать по закону преступников, посягнувших на жизнь эльфов и элендили.
Не препятствовать возрождению святилища Эру, мы вправе сами решать, каких богов нам почитать.
Разрешить нам выбирать место жительства в любом месте острова Эленна, так будет справедливо".
Позже Лиэль попросила Исилдура добавить еще один пункт:
"Требуем распустить цирк Слютко Хохмача, так как это мерзкое заведение, в котором живые существа страдают".
Взгляд несчастного, затравленного толпой невысоклика, который помог им бежать, не выходил из памяти и не давал ей покоя.
Амандилу Исилдур принес уже готовый документ. Тот с изумлением и некоторым недоверием встретил деятельного внука с ультиматумом, но на все возражения Исилдур отвечал пылким негодованием. В конце концов, Амандил уступил. Он подправил стиль документа, облагородив его, и поставил свою подпись.
Его насторожили рассказы о появлении в Нуменоре Мириэль. Он был уверен, что принцессы давно нет в живых. Она бежала в Средиземье с Юниэром, и многие годы никто не слышал о них.
Но вот Лотлуин и Мириэль вернулись в город, а с ними?— волк, огромный, белый, к виду которого невозможно было привыкнуть. Веселой музыкой и восхищенными криками встретили их роменцы у ворот и проводили до самого дома Амандила.
Амандил смутился, увидев ее: он был потрясен. Несомненно, перед ним была подлинная принцесса Нуменора, и не узнать ее было невозможно. У этой молодой и гордой дамы была уверенность хозяйки судеб, она напомнила ему эльфийских девушек, обманчиво юных, а на самом деле проживших тысячи людских жизней. В их глазах мудрость, и ее не скрыть. Амандил пребывал в смятении. Если все, что случилось ночью, сотворила она, то могучие духи потворствуют ей, сами Валары ей внемлют. Вполне может быть, что и в той легенде о Феорене, ее матери, где говорится, что самый суровый из них, владыка морей Улмо, подвластен ее слову, есть доля правды.
От ее властного облика исходила сила, и Амандил сделал несколько шагов ей навстречу и поклонился учтиво — так он не кланялся и Тар-Палантиру.
— С возвращением на родину, прекрасная Тар-Мириэль, да будет Ваше пребывание здесь благотворным, да свершится задуманное Вами, а мой народ поможет законной королеве Нуменора.
— Спасибо, Амандил, — слегка повела бровью Мириэль.?— Честно говоря, я немного побаивалась первой встречи с нуменорцами, не знала, по-доброму ли примут меня или сочтут самозванкой...
"И мысли тайной не укрыть от нее", — подумал Амандил.
— Благодарю Вас за помощь моему внуку и Лиэль, за то, что спасли их от смерти... Остаюсь вечно обязанным Вам также за свое освобождение...
— Да полно Вам, — прервала его Мириэль, — меня тяготят благодарности, как будто я вынуждаю Вас к чему-то. Я помогаю там, где в силах помочь. Люди всегда выручают друг друга, если еще не очерствели сердцем. Так и должно быть. Постараюсь оказаться полезной, но и от Вас жду поддержки.
Посольство в Арменелос снарядили в тот же день. Амандил и сын его Элендил, а также оба внука Исилдур и Анарион, а с ними еще около десяти сопровождающих отправились ко двору короля. Из осторожности в отряд не включили ни одного эльфа. Мириэль осталась в Роменне, она не была уверена, что настало время обнаружить себя. И ей, и Лоту почему-то казалось, что король и Саурон примут отряд как должно и не захватят посланников в плен. На то же самое рассчитывали Амандил и все остальные, хотя понимали, что риск велик. Самые юные из них непрерывно шутили и смеялись, пытаясь заглушить неистовый стук сердец и сбить напряжение.
Их задержали у ворот Арменелоса, но без оскорблений и применения оружия — они передвигались открыто, не таясь, как будто их пригласили. Поэтому стражники отправили гонца во дворец спросить, ожидают ли там посольство из Роменны. Ар-Фаразон дал приказ пропустить и сопроводить их.
Король принимал их один. Его неизменного советника Саурона не было рядом. Фаразон все еще был бледен и возбужден: нервная дрожь временами искажала лицо, а руки тряслись. Тогда он либо стучал по перильцам золотого кресла, либо дергал себя за бороду, как будто бы желая привести себя в чувство.
Он выслушал требования роменцев, хмуро поглядывая на них исподлобья, со смесью отвращения и муки на лице, словно само пребывание их в зале было для него болезненно. Порой Амандилу казалось, что король не вникает в сказанное, и он произносит речи впустую. Уж не сошел ли Фаразон с ума прошлой ночью? Амандил невольно представил Мириэль в этом зале и на этом троне в царском облачении. Даже после бессонной ночи, в запыленном плаще на обычной улочке провинциальной Роменны она внушила ему почтение на грани благоговения. А как бы заблистала она в замке! Испытания, выпавшие на ее долю в Средиземье, превратили наивную чувствительную девушку в достойную властительницу, и теперь никто не посмел бы заявить, что Мириэль не справится с ответственной ролью королевы Нуменора! По сравнению с ней Фаразон показался ему колышком в тени кипариса.
На самом деле Фаразон отлично понимал все, что ему говорили, и внутри кипел от бешенства. Случись это наглое посольство вчера, он бы приказал швырнуть их всех в глубокую яму и заполнить ее доверху жадными крысами. Но сегодня Саурон, прикованный к постели, как последний паралитик, приказал ему слушать и наблюдать, но ничего не предпринимать по своему усмотрению. Сложно!
Дать бы волю гневу да пройтись скипетром по о-о-очень благородному челу бывшего друга и соратника, разглагольствующего об Эру, Валарах, Менелтарме, эльдарах и прочих непотребных понятиях, которые он — Фаразон, его дед и отец давно искоренили из словаря нуменорцев.
Как легко оступиться имеющему власть и сесть в лужу. Лишь покажи слабину, как тут же появляются посольства и все чего-то требуют. И этого румяного отпрыска не постеснялся привести старый наглец. Болтался бы в петле, так не улыбался бы до ушей, как сейчас.
Наконец Фаразон взял бумагу и, поморщившись, поднялся с трона.
— Мы обдумаем это в опочивальне. Голова болит, так что не обессудьте. А пока ждите.
— Пошел советоваться к мордорской гниде, — прошептал Исилдур, а Амандил сделал предостерегающий жест. Он запретил внуку что-либо говорить или комментировать, так как боялся, что своей дерзостью Исилдур провалит переговоры.
Фаразон, войдя к Саурону, молча швырнул ему ультиматум на постель. Тот невозмутимо ознакомился с текстом. Задумался. То, что он предложил, было вовсе не по нраву королю. И все же он подчинился.
Послы из Роменны толпились в тронном зале в ожидании короля. Разные мысли угнетали их в это время. Но вот Фаразон вошел и устало опустился на трон. Выдержав паузу и оглядев всех присутствующих, чтобы лучше запомнить их и отомстить при первой возможности, он ответил на их требования. Слова его звучали бесстрастно. Бесстрастными же старались сохранить свои лица и слушатели, радостное удивление которых росло с каждым словом Фаразона. Он пообещал, что никто больше не будет выслеживать Верных и препятствовать им появляться в Нуменоре. Никто не будет наблюдать за ними в Роменне, и они вольны обратиться к древним обычаям и почитанию своих богов. Они могут вернуться в Андуниэ, если захотят, и все желающие могут присоединиться к ним без страха.
Но пусть не ждут Верные ни помощи, ни защиты от королевского дома. Они избрали свой путь и отныне должны жить по своим законам, а как отнесется к этому нуменорский народ, покажет время. Нуменор — государство людей высшей расы, а не прихвостней эльдаров. Нуменорцы чтут свой язык и культуру, и те, кто признает королевскую власть, подчиняются Ар-Фаразону во всем. Мелкор — Даритель Свободы — единый Бог нуменорцев, а мраморный храм — его Алтарь.
— Ты, Амандил, — заключил король, — принадлежишь к тому же благородному роду, что и мы, и нас печалит отступничество твое и твоих потомков. Будем надеяться, что места на Эленне нам обоим будет достаточно, и наш разлад не приведет к кровопролитию. Но если будете подстрекать людей к бунту против меня и моей власти... войны между нами не избежать.
— Ты предлагаешь государство в государстве? — уточнил Амандил.
— Да, а разве это не то, чего ты добивался?
— Я не хочу, чтобы притесняли людей на Эленне. Пожалуй, ты рассудил мудро. Элендили не станут подстрекать народ Нуменора на бунт против тебя, и каждому найдется место под солнцем. Но прошу тебя, не доверяй Саурону. Я не знаю, о каких подвигах Мелкора напел тебе твой советник, но ни для кого из нас не секрет, что могучего Валара нарекли именем Моргот Бауглир, и оно говорит само за себя. Одни разрушения принес он Арде. Не ведешь ли ты свой народ к хаосу, поклоняясь ему?
— Я знаю все о деяниях Моргота, — возразил король. — Он один противостоял многим, и другие Валары, силясь поработить его, не раз наносили глубокие раны Арде. Он благосклонен к людям. А твоим богам до людей дела нет. И не надейся, что за свое послушание ты будешь вознесен на благословенные земли Валаров. Не успеешь оглянуться, как скоротаешь свой век и отправишься в неизведанный мрак — таков подарочек милосердного Эру нам — людям.
Амандил понял, что ему никогда не удастся переубедить короля. Въедливой ржавчиной пронизала его мысль о бессмертии, не дающая жить, убивающая радость каждого дня.
— Уходите, — королю не терпелось остаться одному. Никто не упомянул ни о призраках, нагрянувших из прошлого, ни о сиреневом рыцаре и его белом волке-оборотне. И все же все понимали, что король напуган и потому уступчив, да иначе они и не посмели бы явиться к нему с подобными требованиями. Фаразон ненавидел их за то, что им был известен его страх.
Послы простились и поспешили прочь, они и не чаяли добиться исполнения всех требований. Им столько лет приходилось прятаться и жить чужаками на своей земле, но вот им обещана свобода. Более того, у них будет свое государство!
— А, как насчет цирка? — деликатно вмешался Исилдур.
Ар-Фаразон недобро глянул на него.
— Будут ли выпущены на свободу несчастные артисты? Накажут ли алчных братьев, наживающихся на низменных страстях толпы? — звонче и смелее спросил Исилдур.
— Не хватало нам еще в Нуменоре свободного государства орков и троллей, — съязвил король, — нет, я не собираюсь распускать цирк. Если эти представления коробят ваши нежные чувства, не смотрите их.
Амандил потянул внука за рукав. Право, не стоило развязывать войну из-за какого-то балагана. На сегодняшний день они и так добились немало уступок.
В Роменне послов встретили с ликованием. Бывших стражей выпустили, и те отправились восвояси. Люди бродили по улицам, поздравляя друг друга, делясь новостями и впечатлениями, и все не могли прийти в себя от обрушившейся на них свободы, столь желанной и все же неожиданной.
Мириэль не разделяла всеобщую радость. Она бы предпочла войну. Пусть силы не равны, но пока враг в страхе, удача на их стороне, и можно было бы попытаться совершить государственный переворот. Она рассчитывала на вспыльчивый нрав кузена, но тот, по-видимому, во всем доверился Саурону. А эта мудрая змея выжидает и прикидывает, как расквитаться с ними надежным способом. Нет, любое промедление ей во вред.
Амандил предложил ей править Верными в новоявленном государстве, но она отказалась.
— Я здесь, чтобы уничтожить Саурона и отомстить Фаразону за смерть отца. Вы, Амандил, уже связали себя словом?— не выступать против короля. Я же свободна в своем выборе и буду действовать независимо от вас, и если я атакую короля, его гнев не обрушится на Верных.
Тень набежала на лицо Амандила, и он сказал:
— Еще прежде, чем я поклялся Ар-Фаразону, я обещал помощь и защиту Вам, в случае опасности наши сердца и мечи всегда к Вашим услугам, принцесса! Но самим нарушать долгожданный мир... по-моему, это неразумно.
— В мир с королем и Сауроном я не верю. А опасность мне угрожает всегда, — усмехнулась Мириэль.
Опять почудился Амандилу укор в ее словах. Как трудно угодить всем и оставаться справедливым в этом мире.
Мириэль поняла, что склонить Амандила к решительным действиям будет тяжело, ну что ж, не в первый раз попадались на ее пути подобные миротворцы. Она попробовала поискать единомышленников среди более воинственной молодежи. Но казалось, что и они получили все, о чем мечтали: избавились от соглядатаев и могли теперь ездить в столицу, когда им вздумается. Их теперь занимали жизненно важные вопросы: как назвать свое государство, какого цвета будет их флаг, что изобразить на гербе, оставаться в Роменне или возродить поселения в Андуниэ? Не начать ли им говорить между собой только по-эльфийски, особенно в Арменелосе, то-то взбесятся тамошние торговцы!
Они уговорили Мириэль придумать удачный девиз для герба, ведь сочетания рун обладают силой, и кому, как не магу, разбираться в этом. Мириэль предложила сакральное сочетание рун, смысл которого можно примерно передать следующим образом: "В единстве сила, успех задуманного!" Девиз этот должен был воспрепятствовать разладу среди Верных. Цвет флага они выбрали зеленый, цвет жизни и энергии, а посередине в белом круге был символически изображен Нимлот серебряного цвета, который стал эмблемой Дома Верных.
