— Я слышала! — лиса сунула нос в комнату. — Имей в виду, зануду я тебе еще припомню.
И она снова исчезла, на сей раз окончательно — за мгновение до того, как подобранные с пола скомканные остатки ципао врезались в дверь на уровне лисьей головы.
Нян тихо вздохнула. Сегодняшний день оказался настолько насыщен событиями, что ничему удивляться она уже просто не могла.
— Как же тебя провожать? Так, что ли? — тело Риконы вдруг стало гладким и глянцево-черным, словно обтянутым трико из неведомой ткани. — Нет, так даже хуже, чем голой. О! Придумала. Нян, пошли.
Она снова стала прежней, толкнула дверь и вышла в раздевалку. Выйдя за ней, Нян увидела, как та достает из шкафа и натягивает на себя спортивную форму — шорты и майку. Подойдя к зеркалу, Рикона критически оглядела себя, поправила серебряное кольцо на шее.
— М-да, — резюмировала она. — В Ставрии или Кайтаре бы сошло, а у вас пялиться станут. Ну, что делать. Главное, чтобы полицию не вызвали. Кстати, чуть не забыла! Иди сюда.
Она прошла вдоль шкафчиков, ухватила лежащую сверху куклу, подаренную Нян, вернулась к зеркалу и открыла его, словно дверцу еще одного шкафа. За ним открылась небольшая ниша с квадратным постаментом.
— Иди, иди, не бойся! — нетерпеливо поторопила она. — Смотри, твоя кукла на самом деле меняется. Помнишь, что очки личного рейтинга получать станешь за участие в играх? У тебя сейчас десять баллов, и ты поднялась на первую ступень Теперь имеешь право добавить к кукле новые элементы, но пока простенькие и дешевые. Заработаешь больше — получишь доступ к продвинутым элементам. Делаешь так...
Она вставила ноги куклы в углубление на постаменте и захлопнула дверцу. Зеркало сразу перестало выглядеть зеркалом и налилось непроглядно-черной глубиной. Там, во тьме, разгорелся огонек, и вдруг снова появилась кукла, окруженная непонятными мерцающими значками.
— С первого раза кажется жутко сложно, но на самом деле все элементарно. Потом разберешься полностью, а пока просто скажи мне — что изменить хочешь? Одежду, лицо, прическу, форму тела — все, что угодно, но очень примитивно, потому что первый уровень. Ну?
Нян понимала, что не хочет уже ничего. Даже куклу. Ей вдруг захотелось оказаться дома, забраться под одеяло с головой и полежать так хотя бы несколько минут. Но вежливость есть вежливость, и она подошла к паладарке, вглядываясь в черное зеркало.
— А... можно ее одеть немного? — неуверенно спросила она. — А то неприлично выглядит.
— Одеть?.. — Рикона задумчиво почесала подбородок. — Хм, одеть. А, знаю! Смотри!
Она поводила пальцами по бывшему зеркалу, вызвав к жизни каскады каких-то пятен с буквами, которые Нян не успевала даже читать, и ноги куклы украсились коричневыми чулками, поднимающимися чуть выше колен.
— Нравится? — спросила Рикона.
— А можно чулки подлиннее?
— Нельзя! — отрезала паладарка. — Чтоб ты понимала — парни от такой полоски кожи между чулками и юбкой или шортами просто тащатся. Даже сильнее тащатся, чем от голых ног или даже от голого всего остального. Мне Таня рассказывала, она тетка опытная, знает. Вот так, фиксируем...
Она хлопнула ладонью по большому зеленому пятну сбоку куклы. Что-то тихо пискнуло, и дверца снова стала зеркальной. Рикона открыла ее, достала куклу из гнезда — на ее ногах и в самом деле красовались новые чулки! — и сунула Нян в руки.
— Все, топаем, — скомандовала она. — Сандалии не забудь, а то так босиком и ушлепаешь.
Сама паладарка никакие сандалии надеть и не подумала. Наверное, их у нее тоже не оказалось. Они вдвоем вышли из раздевалки в пустой холл, где за стойкой одиноко сидела Сируко. При первой встрече ошарашенная потоком впечатлений Нян толком ее не разглядела, но сейчас поняла, что паладар — "кусочек компьютера", сказала Яна-атара? — очень красива. Правильные черты лица с черными миндалевидными глазами; волосы, забранные в гладкий пук на затылке и проткнутые длинной серебряной заколкой, больше напоминающей стилет (а может, и в самом деле стилет, как у некоторых аристократок); облегающее красное шелковое ципао без рукавов и воротника, подчеркивающее фигуру и особенно высокую грудь... При виде девочек Сируко поднялась со стула и вышла к ним. Подол ее ципао, достающий до колен, оказался неприлично разрезан вдоль обеих бедер до самой талии, обнажая кожу. Узкую талию охватывала свободная цепочка из неизвестного голубоватого металла с зелеными камешками. На ногах женщина носила сандалии из нескольких узких ремешков с мягкой подошвой, поблескивающие тончайшими золотистыми узорами. Паладар-неб выглядела ослепительной, словно главная любовница придворного аристократа, и Нян уныло опустила взгляд. Ей-то самой точно никогда так выглядеть не удастся, даже если найти похожую одежду стоимостью в две их прачечные.
— Твоя тетя уже ушла домой, Нян-тара, — мелодично сказала Сируко. — Я надеюсь, тебе понравилось у нас. Мы очень ждем, что ты станешь приходить к нам почаще. И не забывай куклу — она твой атрибут игрока Арены. А еще она защитит тебя от плохих людей. Только, Нян-тара...
Она подхватила девочку под мышки и усадила на стойку. Та испуганно сжалась. Сируко наклонилась к ней и положила ладони на плечи.
— Крепко запомни одно, — сказала она, заглядывая в глаза. — Анъями и пальцем тебя тронуть не может. Если они попытаются тебя запугивать, а тем более ударят, немедленно приди сюда и скажи мне. Или позвони, если сможешь, — она сунула за отворот майки куклы Нян твердый картонный прямоугольник. — Но они не станут. Они предупреждены, что если станут приставать к игрокам, их очень сильно накажут. Вот со злыми мальчишками мы помочь не сможем, с ними тебе придется разбираться самостоятельно. Но ведь жила же ты с ними раньше, верно? А если станет совсем плохо — скажи мне или Рике, авось что-нибудь да придумаем. Договорились?
Нян молча кивнула. Сируко спустила ее на пол и потрепала по голове.
— А теперь беги. Постарайся сегодня как следует отдохнуть, а завтра или как сможешь приходи снова. В любое время — у нас пока что не так много народу, строгого расписания нет.
— Да, атара.
Нян поклонилась на прощание и, прижав к груди куклу, побежала за Риконой, которая уже стояла у двери, нетерпеливо оглядываясь и щелкая о бедро оттягиваемой резинкой трусов. Вместе они вышли на улицу. Судя по сумраку, сгущающемуся в узкой улице, дело шло к вечеру. Нян попыталась сообразить, сколько сейчас времени. Рынок, драка с мальчишками, поход к паладарам, разговоры с Яной-атарой и Риконой (называть ее атарой даже мысленно у Нян ну никак не получалось), игра на Арене и все прочее — сколько же удивительных новых событий произошло сегодня! Наверное, больше, чем за все время, что Нян успела провести в Тасиэ. А может, и за всю жизнь. Тетка, наверное, станет ругаться за то, что Нян сегодня почти не работала в прачечной — а завтра? Отпустит ли она?
Они с Риконой прошли возле фонарного столба, возле которого все так же отирался неприметный мужчина. Он улыбнулся и слегка кивнул Нян. Та поспешно вернула поклон, успев заметить в отблеске солнечного луча от высоко расположенного окна три точки на его щеке. Тоже паладар? Ой-ёй, сколько же их тут! Или он тоже кусочек компьютера, как Сируко?
Пустое пространство рядом со зданием Арены кончилось, и вокруг снова закипела толпа возле прилавков. Люди заметно косились на Рикону, но та не обращала на них внимания, жадно вглядываясь в окружающее. Она то и дело замедляла шаг возле прилавков с дешевой медной, латунной, стеклянной и никелированной бижутерией — брошками, браслетами, заколками и серьгами, разнообразными статуэтками и овальными бляшками с изображениями богов и храмов, простенькими ветряными колокольчиками из крашеной жести и стекла и прочей мишурой для туристов и бедняков. Остановиться полностью она себе не позволила ни разу, однако Нян то и дело почти теряла ее в толпе. После четвертого раза она перебралась за спину своей спутницы и ухватилась за ее майку, но добилась лишь того, что начала поминутно наступать ей на пятки. Да что с ней такое? Она же паладар! Неужели ей интересны какие-то дешевые поделки? Даже сама Нян хотя и не отказалась бы от вон тех браслетов из плетеной проволоки... или вон той брошки в форме резного листа с несколькими стекляшками по краям, словно капли росы... или даже просто от медной булавки с головкой в виде крохотной бабочки... но и она понимала всю их убогость.
Уже на площади Небесного Генерала, где прилавки мелких торговцев сменялись на магазины побогаче (некоторые даже со стеклянными витринами), Рикона вдруг встала как вкопанная возле небольшого лотка с сувенирами — шлифованными каменными бляшками диаметром в большой палец, на которых штрихи насечки складывались в разные изображения. Нян в очередной раз врезалась ей в спину, и когда осознала, что спутница не собирается двигаться, шагнула чуть в сторону, чтобы посмотреть в чем дело. Ну, бляшки и бляшки. Малахит, судя по цвету — наверное, из отходов какой-то камнерезной мастерской. Дядька мог бы и получше сделать, если бы захотел.
— Эй, тяма! — торговец, пожилой мужчина с проседью в усах подмигнул ей. — Вижу, твоей подруге что-то понравилось? Откуда она такая — с Фисты? Переведи — у меня все высший класс, не пожалеет.
— Нет, она не...
— Спасибо, атара, — перебила ее Рикона, которая пришла в себя так же неожиданно, как и остановилась. Она низко поклонилась. — Я говорю на катару. Но у меня нет денег. Извини, что побеспокоила.
— Что, ни одного кана нет, тяма? — усмехнулся мужчина. Нян неожиданно понравилась его улыбка — добрая и необидная. — Понимаю. Ну что же, за погляд денег в любом случае не беру. Смотри сколько хочешь.
— Спасибо, атара, — Рикона поклонилась еще раз. — Но мы пойдем. Спасибо.
— Погоди-ка, тяма, — остановил ее торговец. — А что тебе так понравилось?
— Ящерка, — со вздохом сказала Рикона, касаясь указательным пальцем бляшки, на которой резец художника изобразил небольшую гибкую ящерицу, вид сверху. — У нас в парке Академии водились похожие. По деревьям бегали... Очень талантливо нарисовано, атара. Я... я потом как-нибудь приду, ладно? Когда деньги найду.
На мгновение глаза продавца сузились и быстро пробежали по фигуре Риконы сверху вниз, потом вернулись на ее лицо, и на лицо вернулось то же добродушное выражение.
— Конечно, тяма, возвращайся, когда хочешь, — развел он руками. — Но можно сделать и так...
Он взял с прилавка бляшку с ящеркой и протянул Риконе.
— Держи. Подарок.
Та аж отступила на шаг.
— Спасибо, атара, я не могу, — она отрицательно затрясла головой. — Она дорогая. Мне нельзя. Мне... мне все равно деть некуда. Огромное спасибо, но я не могу принять такой ценный дар.
— Паладары уже дали нам куда больше, тяма, — серьезно сказал торговец. — Возьми. Такие безделушки не стоят мне почти ничего. Наоборот, ты окажешь мне честь.
— Откуда ты знаешь, что я паладар? — потрясенно спросила Рикона. — Я же даже знак со щеки убрала...
— Я и не знал, ты сама только что сказала, — засмеялся торговец. — Но кто же еще может выйти на люди в такой одежде и босиком? Особенно рядом с Ареной? Разве что туристы, но они по-нашему не говорят. Карина-атара тоже, по слухам, о наших приличиях не слишком-то заботится. Разве богиням интересны приличия смертных, э? Возьми, тяма, прошу. Не бойся, в убыток меня не введешь — когда слух разойдется, что я паладарам что-то подарил, оборот сразу вдвое увеличу.
— Спасибо... — явно растерянная Рикона обеими руками приняла бляшку и снова поклонилась. — Спасибо, атара. Мы пойдем.
— Заглядывай, когда захочешь, — кивнул в ответ торговец. — Меня зовут Огава Дэнта. Если найти не сможешь, спроси, кто угодно укажет.
Рикона поклонилась еще раз и поспешно двинулась сквозь толпу. Больше она не задерживалась. Она шла к дому Нян так уверенно, словно ходила туда каждый день. Уже войдя в тихий проулок, где стремительно сгущались вечерние тени, она остановилась и повернулась к своей спутнице.
— Я дура, — сказала она расстроенно. — Меня же специально инструктировали за пределами Арены никому не говорить, что паладар. Иначе сразу все начнут дарить всякую всячину, а ее и брать неэтично, и отказываться нельзя из вежливости. И Маю вот тоже дурой обзывается...
Она поднесла бляшку к глазам и некоторое время в нее вглядывалась, поворачивая под разными углами.
— Ну вот что мне с ней делать, а? Очень красивая... но я ведь здесь ненадолго. Я же просто к дронам подключаюсь, то к одному, то к другому в разных местах Могерата. У меня своя комната только в Хёнконе, в общежитии, да и то я там почти не появляюсь. В здании Арены оставить, чтобы она там потерялась?.. А!
Она просветлела лицом.
— Слушай, Нян, — сказала она заговорщицким тоном, — давай я гемму у тебя оставлю? А ты ее для меня храни, ага?
— Хорошо, — согласилась Нян, принимая из рук спутницы холодный каменный овал. — Я ее на полочку поставлю рядом с котом. Хочешь, я тебе кота покажу? Он у меня тоже красивый.
— Ага! — с энтузиазмом согласилась Рикона. — Сначала я с твоей теткой поговорю, а потом покажешь. Идем, а то поздно уже.
Вместе они зашагали по пустынному переулку. Мимо проехал, страшно тарахтя, древний мотоцикл (мотоциклист аж вывернул шею, уставившись на Рикону, ненароком повернул руль и едва не упал). Девочки пропустили его, прижавшись к стене. До дома Нян осталось два десятка шагов, и они уже прошли то место, где на Нян напали мальчишки — но дойти до дома без приключений ей оказалось не суждено сегодня и во второй раз.
Двое мужчин выскочили из щели между домами, словно сидели там в засаде. А может, и не "словно". Одинаково одетые — в рваные халаты, короткие штаны и сандалии на деревянных подошвах, с деревянными кругами с дыркой в центре — символом Вегешота — на груди, с глазами, одинаково горящими мрачным огнем, они казались близнецами, несмотря даже на разницу в возрасте и в лицах. Старший носил бороду и усы с густой проседью, щеки его морщинистого лица впали, словно он уже потерял половину зубов. Тот, что помладше, брил лицо гладко. На его щеках красовались синие татуировки: кружок и несколько линий, изображающие голову жаворонка. И их левые локти закрывали грязные неопрятные повязки.
Нян отпрянула от них, словно от огня: о локтевиках в последние дни ходило много очень страшных и неприятных слухов. Некоторые работницы прачечной ходили на собрания. Локтевики проводили их на закате, когда воплощение Вегешота милостиво одаряет мир с небес последними лучами, и работницы шепотом рассказывали удивительные вещи. Локтевики проповедовали, что грядут последние дни, что паладары препятствуют Вегешоту явить себя во всей своей мощи, пусть даже она испепелит всю Паллу. Они требовали изгнать паладаров, уничтожить всех жрецов Миндаллы и взамен сделать культ Вегешота главным и единственным на всем Могерате. Волюты и кольчоны, как они утверждали, являются слугами Вегешота, посылаемыми для наставления людей на путь истинный, и противостоять им грешно. А еще про них рассказывали, что они умеют посылать руками молнии и убивать неверных.
