— Империя переживала и большие потрясения. И у нее еще есть достойные люди, которые напомнят вам, почему не следует предавать дух ее законов и традиций. Я не собираюсь уйти так просто. Я буду наблюдать и ждать момента, когда каждому из вас придется проявить свою истинную природу, доказав, что благо Империи для вас не эфемерное знамя, под которым вы добиваетесь собственного благоденствия, а нечто гораздо более важное и неразрывное с понятием долга и чести. Это мое вам проклятье, единственное на какое способен умирающий бюрократ, и единственное, которое достойно того, кто действительно любит свою страну.
Стиснув зубы, Сумиёси так и остался сидеть на своем возвышении во главе окаменевшего нэйгэ. Его глаза медленно стекленели, а сердце перестало биться спустя полминуты. Но он все же успел стать свидетелем того, как новый регент Империи медленно опустился перед ним на одно колено, склонив голову так низко, как склонял ее до того лишь перед одним человеком. И вслед за Мао, тоже самое сделали Вонг и Джэнг Мэй. Поклона Императрицы Тэн уже не увидел.
Глава 19.
Мощные многоярусные бастионы и квадратные черные башни, запорошенные мелким колючим снегом, грозно нависали над широким проходом между отвесных скал. Замок Цзянмэнь намертво запирал перевал Лян-Пэй в самой узкой его части, и брусчатое полотно широкой дороги исчезало сейчас под надежно запертыми створками массивных двустворчатых врат. За прошедшее лето инженерные отряды юнь успешно избавились от различных последствий штурма, которому подверглись эти стены еще в начале года, и ныне крепость пребывала в том же превосходном состоянии, что и при имперском наместнике. Копоть пожаров успешно смыли дожди, а разрушенные галереи и здания были заботливо восстановлены руками нового гарнизона, планировавшего обосноваться здесь теперь на очень долгое время.
С самого утра на улице стоял довольно крепкий морозец, настойчиво пробиравшийся сквозь одежду и приятно холодивший кожу. Выйдя на обзорную площадку, генерал Манчи слегка поежился и с наслаждение отхлебнул из фарфоровой пиалы горячего чая с корицей и бергамотом. Дыхание полководца вырвалось облачком белесого пара и еще долго клубилось у него под ногами, не желая сразу рассеиваться в кристальном горном воздухе. Рассматривая открывающуюся ему панораму внимательным цепким взглядом, главнокомандующий Юнь улыбнулся с мрачным удовлетворением. Несмотря на столь внезапную катастрофу, постигшую армию Ляоляня в северных землях, нынешнее положение войска, а значит и самого царства, было более чем обнадеживающим.
На высокогорном плато, подступавшем к перевалу Лян-Пэй, замерла ужасающая громада императорской армии. Сто пятьдесят тысяч солдат регулярной строевой пехоты и около тридцати тысяч отборной кавалерии под командованием тайпэна Кара Суня. Вся эта многочисленная человеческая масса, несмотря на долгий марш, проделанный практически через половину огромной страны из манеритских степей до этих мест, несомненно, уже жаждала ринуться в ту самую настоящую битву, которой эти бойцы по разным причинам были лишены так долго.
По первым подсчетам выходило, что только Закатная армия почти втрое превышала все наличные силы Манчи, скопившиеся с другой стороны перевала. В основе ударной группировки Юнь были первая и вторая армии, практически не понесшие значительных потерь в течение всей компании. Кроме того к ним уже присоединились "огрызки" третьего и четвертого войска, сбежавшие из Генсоку после битвы у озера Тива, а также все, кто уцелел на берегах Люньшай из состава пятой, шестой и восьмой армейской группы. Однако общая цифра соотношений складывалась пока без учета нескольких кочевых туменов союзных Империи каганов, родового войска дома Юэ, насчитывавшего вместе с ополчением Чжу без малого шестьдесят сотен, и пятнадцати тысяч личных головорезов колдуна Ли Ханя. Явное превосходство имперцев в механической и ракетной артиллерии играло также весьма значимую роль, но столь удобная и надежная позиция как Цзянмэнь позволила "тай-тиграм" из элитного саперного корпуса свести ситуацию к паритету сторон. Не стоило сомневаться, что если нефритовым вассалам потребуется взять крепость во что бы то ни стало, то они с легкостью завалят противника телами своих фанатично преданных воинов, но такая тактика была не в чести у имперских тайпэнов. Свои дальнейшие планы Манчи строил как раз в расчете на то, что Сунь, как и Хань до него, будет стараться не тратить солдатские жизни попусту там, где это не требуется. Таким образом, генеральный штурм Цзянмэня откладывался, по меньшей мере, на несколько недель, пока инженеры не соберут полноценный ударный гуляй-город, потому как взять замок в классическую осаду императорская армия не могла точно так же, как до этого не имели такой возможности юнь под Циндао.
Кроме Лян-Пэй существовало, конечно, много иных путей через пограничную горную гряду, но все они находились достаточно далеко к восходу. К тому же ни один из них не был так удобен, как этот, а некоторые в зимнее время вообще оказывались перекрыты снежными лавинами. Все это давало Манчи надежду не опасаться серьезных действий со стороны противника как минимум до первой посевной. Атаки вражеского флота на побережье по донесениям из столицы были не столь опасны и разорительны, чтобы существенно повлиять на ситуацию, а уже к весне генерал рассчитывал получить семьдесят тысяч солдат, исполченных в окрестных провинциях. Их могло быть и больше, но Ляолян вынужден был бросать значительные силы на наведение порядка в южном регионе, где буйствовали сиртаки.
Своим главным преимуществом генерал считал тот факт, что даже если имперским военачальникам каким-то немыслимым образом удастся завладеть Цзянмэнем, а также еще целым рядом других опорных пунктов вокруг него, то это лишь заставит юнь отступить к линии собственных пограничных фортов, очерчивавших предгорья с юга практически непрерывной цепью. Несомненно, укрепления, захваченные ими у Империи, были куда удобнее и надежнее для продолжительной обороны, но Манчи был не настолько "стратегически жаден", чтобы цепляться за них до последнего. Так что, как бы ни была велика, вымуштрована и обозлена армия Империи ей предстояла долгая череда кровавых продолжительных штурмов в суровых погодных условиях и при достаточно серьезно разоренных тылах.
Генсоку и Хэйдань еще не скоро смогут оправиться от полугодового присутствия царских солдат и офицеров, а Чжу и Нееро хоть и досталось значительно меньше, но самостоятельно прокормить и обеспечить всем необходимым столь многочисленную армию, какая была в распоряжении тайпэна Суня, эти провинции явно никак не могли. В лаконичных, но неизменно точных сообщениях генерала Фанга говорилось о том, что интенданты противника уже организуют в центральных землях страны разветвленные сети для подвоза провианта, конского фуража, печного камня и дополнительного зимнего снаряжения, а также соли, торфа и дров. Юню Манчи оставалось лишь озаботиться тем, чтобы небольшие диверсионные отряды, оставленные его войсками при отступлении, предприняли бы все необходимые действия, чтобы эти каналы поставок оказались не настолько эффективны, как рассчитывало на это командование Империи.
Предавшись напряженным размышлениям и прокручивая в очередной раз в голове сложившуюся ситуацию, Юнь не сразу заметил одного из своих денщиков, появившегося на площадке за спиной у главнокомандующего. Лишь спустя какое-то время оруженосец осмелился привлечь к себе внимание полководца тихим покашливанием.
— Высокочтимый, к южным воротам только что прибыл посланник придворного военного совета и ожидает встречи.
— Очередной высокородный и надменный щенок с бессмысленной грамотой? — устало вздохнул генерал. — Это становится утомительным.
— Осмелюсь развеять ваши опасения, о величайший, — робко ответил денщик, хотя вопрос Манчи был явно риторическим. — В этот раз явившийся посланник, несомненно, обличен армейским достоинством и обладает полным правом принимать ответственные решения. Это сам генерал Фанг.
— Наконец-то, — лицо Манчи растянулось в довольной улыбке. — Я боялся, что он так и не появится до первой капели. Приготовьте лучшие покои для генерала и его свиты, я приму его через час в большом кабинете.
— Будет исполнено, — послушно склонился солдат.
Время, оставшееся до встречи, Юнь посвятил быстрому изучению последних донесений, скопившихся за ночь, и выслушиванию отчетов тысячников. В глазах старших офицеров явно читалось любопытство, связанное с визитом начальника разведки, но сегодня главнокомандующий не был настроен удовлетворять интерес своих подчиненных. К тому же, Юнь и сам не был до конца уверен, чего следует ждать от предстоящей беседы.
В большой натопленной приемной был накрыт в меру роскошный стол и зажжены ароматические курильницы, должные вместе с приглушенным светом напоминать о привычном уюте чайных беседок в темных садах Ляоляна. Шестеро телохранителей заняли привычные места вдоль стен помещения, еще четверо замерли с другой стороны дверей вместе с двумя охранниками, сопровождавшими Фанга. Столичный гость вошел в кабинет, склоняя голову в приветствии, и Юнь поднялся ему навстречу.
Начальник царской разведки был чуть выше среднего роста и заметно стройнее Манчи, хотя последнее легко можно было списать на возраст. Сей Янь Фанг был моложе командующего на четверть века, и если бы не блестящий ум, остроту которого Юнь давно сумел оценить, то трудно было бы представить, что столь высокого положения он достиг исключительно благодаря своим усилиям и без протекции знатных семей, либо иных покровителей. Те выдающиеся способности, которые генерал проявлял в порученной ему сфере армейских хитростей, говорили сами за себя, и начальник царского войска не раз благодарил Судьбу, за то, что она ниспослал ему именно такого товарища.
На скуластом лице Сей Янь, украшенном тонкими усами-"стрелками" и крохотным белым шрамом, рассекавшим левую бровь, отразилась ответная искренняя улыбка, но в темных глазах было что-то, заставившее Юнь внутренне подобраться.
— Рад видеть вас, наконец, в моей ставке, всезнающий, — сказал хозяин гостю, сделав это заметно прохладнее, чем собирался поначалу.
— Долг повелел мне быть здесь, чтобы исполнить возложенное поручение, — Фанг так и остался стоять у самого порога, засунув большие пальцы за широкий пояс, расшитый серебряными и золотыми нитями.
— Вы говорите о послании военного совета? — решил уточнить Манчи.
— О нем, — кивнул Сей Янь. — Хотя оно лишь основание для моих действий, поскольку это приказ. Приказ, заверенный Большой Военной Печатью и тремя подписями правящего дома, генерал. А также дополнительно отмеченной печатью тайного совета Ляоляна.
— Приказ о моем отстранении, — хмыкнул Юнь, уже прекрасно понимая, о чем ведет речь его собеседник. — Позвольте полюбопытствовать, кто подавал само прощение?
— Я.
— Вот как, — скрытая ярость невольно прорвалась в голосе главнокомандующего, но он сумел быстро взять себя в руки. — И чем же я вам помешал? Мне всегда казалось, что мы достигли вполне дружественного сотрудничества и преследуем единую цель?
— Это так, и это так и поныне, — с грустью ответил Фанг, и Юнь не сумел заметить лжи или притворства в этих словах. — Но размах проблем, с которым столкнулось наше царство, требует прибегнуть к иным методам. В том числе и к вашему уходу, генерал.
— И вы займете мое место, — догадался Манчи.
— Да, после чего приступлю ко второй части своего поручения. Уже завтра я начну прямые переговоры с Империей. Таково повеление правящих лиц и тайных старейшин.
— Это глупо, вы не понимаете...
— Нет, генерал, на этот раз это вы не понимаете, — перебил пожилого полководца Сей Янь. — Сейчас у нас еще есть шанс. Шанс на то, чтобы выбить из северян мирный договор и разобраться с вторжением сиртаков. Да, нам точно известно, что деятельность раджи Ранджана была оплачена золотом из казны Хэйан-кё, но это означает лишь то, что они переиграли нас и не стоит усугублять свое назревающее поражение. Ополчение, которое вы затребовали, губительно скажется на всей стране, треть которой лежит в разорении. По весне на поля не выйдет и половины мужчин, а уже летом в городах разразиться голод. Войну пора заканчивать, генерал. Мы и понятия не имели, с чем именно столкнемся, когда выступили на север. Тысячник Басо Нуен сумел вырваться из морских пределов Империи, и то, что он привез в столицу в качестве захваченных трофеев, открыло глаза многим сомневавшимся.
Как ни приятно было Манчи услышать, что юному Басо все же удалось ускользнуть из имперского капкана, но сейчас все его положительные эмоции мгновенно вытесняла буря горького негодования. Случилось именно то, чего генерал боялся больше всего — придворный совет попросту перетрусил, не понимая, что загоняет себя в куда более страшную ситуацию, чем даже та, что привиделась им сейчас. Но еще больше он не мог смириться с тем, что истинные правители царства Юнь тоже вдруг поддержали это глупое решение. Те, кто скрывались в тенях ляоляньского дворца и составляли тот самый тайный совет, вокруг которого ходило столько слухов и легенд, не могли испугаться. Мудрые старейшины, чье существование становилось точно подтвержденным только лишь для самых избранных, никогда не пошли бы на поводу у простых человеческих эмоций. Хотя бы потому, что ни одного из них Манчи не рискнул бы назвать человеком.
— Сей, ты не из этих дворцовых жеманниц, ты ведь прекрасно должен меня понять, — Юнь сделал несколько шагов вперед, но Фанг предостерегающе положил руку на рукоять своего широкого слегка скривленного меча. Телохранители генерала отреагировали на это тем же движением, но главнокомандующий остановил их взмахом руки. — Сей, мы лишь дадим Империи время зализать раны и накопить сил. Они не простят нам того, что уже случилось. Мы лишь отсрочим свое поражение и сделаем его неотвратимым, а так у нас еще есть шанс. Подумай сам, хоть на мгновение представь последствия этих переговоров?
— Ранджан идет на Тай-Тунг, — отрезал Фанг.
— Сямынь уже пал? — пораженно вздрогнул Манчи.
— В начале позапрошлого месяца. Нам еще удавалось сдерживать его пять последних недель у мостов в дельте Санконга, но потом он все равно прорвался. Мы намеренно не стали распространять вести в действующей армии.
— В первой армии не меньше трети уроженцев с побережья Авадзи, и почти столько же из санконгских долин, — кивнул генерал все еще потрясенный известием. — Эта новость вызвала бы беспорядки и панику в полках. Как случилось, что они зашли так далеко?
— Мы просто недооценили их, и теперь сиртаки, обезумевшие от вседозволенности и пролитой крови, идут на Тай-Тунг. Город первых царей. Город моего детства. И я намерен спасти его любой ценой, — подвел итог Сей Янь. — Стать главнокомандующим для этого, еще не самое радикальное решение.
— Так вот в чем дело, — удрученно вздохнул Манчи. — Знаешь, Сей, чем мне всегда по-настоящему нравились имперские тайпэны? За несколько тысяч лет истории даже в самых неожиданных ситуациях, несмотря на угрозу жизни и благоденствию, несмотря ни на какие душевные мотивы, в ситуации подобной нашей только самые последние мерзавцы из их числа пытались дорваться до власти или использовать свои возможности в личных целях. Офицерам Юнь еще не понять этого, для этого нужно быть по-иному воспитанным, по-иному смотреть на вещи и по-иному оценивать важность тех или иных событий. И наверно, поэтому мы и проиграем в итоге. Но приближать этот момент я не намерен!
